Петр Романов - Преемники: от царей до президентов

Согласно некоторым свидетельствам, Николай Павлович говорил: "Я не хочу умереть, не совершив двух дел: издания свода законов и уничтожения крепостного права". Если воспринимать эти слова как программу-максимум, то можно констатировать, что ее удалось выполнить на 75 %. Именно Николай сумел сделать то, что безуспешно пыталась осуществить в свое время еще Екатерина II, — свести воедино и как-то структурировать немыслимо запутанную, архаичную и противоречивую законодательную базу Российской империи. Разгрести эти авгиевы конюшни поручили специальной комиссии под руководством Михаила Сперанского. Эта поистине геркулесова работа была с честью выполнена. В хаотически плескавшиеся бурные воды российского судопроизводства власть бросила спасательный круг. Предпосылки для широкомасштабной судебной реформы в России — ее осуществил уже Александр II — были созданы.

Крепостным вопросом император занимался не менее трудолюбиво, чем законодательным. "Сперанским" по крестьянским вопросам был назначен граф Павел Киселев (в разное время генерал-адъютант, член Государственного совета, министр, посол России во Франции). Именно его наработки и легли в ходе уже следующего царствования в основу решения об отмене крепостного права.

Последний шаг в деле освобождения крепостных Николай сделать так и не решился, слишком сильны были еще сомнения в нем самом, не говоря уже о российском обществе. Не без горечи император констатировал:

Крепостное право в нынешнем его у нас положении есть зло для всех ощутительное и очевидное; но прикасаться к оному теперь было бы злом еще более видимым.

Иначе говоря, без Николая Палкина не появился бы и Александр Освободитель. Самодержавие при Николае не достигло еще стадии застоя. Упорно притормаживая Россию, оно на свой манер все же эволюционировало, медленно изменяясь и приспосабливаясь к ситуации.

Братья Александр Павлович и Николай Павлович (как политики и государственные деятели) оба "страдали флюсом", но на разные щеки. Александр был сильнее брата в делах международных. Николай успешно строил дороги, но не смог грамотно распорядиться международным капиталом России, накопленным во времена старшего Павловича. Старательно залатанные Николаем I российские башмаки, возможно, и могли бы еще какое-то время послужить для неторопливой мирной загородной прогулки, но они, конечно, не годились для тяжелого военного похода.

Что и доказала проигранная Россией Крымская война. Наша страна смогла в николаевскую эпоху успешно бороться с отсталой Персией и рассыпавшейся на глазах Османской империей, но когда пришло время противостояния с могучей коалицией западных государств, русский царь обнаружил, что он бос, а "тяжко больные" европейцы, от которых Россия отгородилась забором, оказались на поверку крепче "здоровых" русских.

Николаевская эпоха убедительно доказала: национальный дух — вещь, может быть, и хорошая, но только если к нему прилагаются здоровая экономика, передовая промышленность и современная армия.

Русскому кораблю, покинувшему при Николае I общеевропейскую эскадру, чтобы на 30 лет уйти в автономное плавание в поисках особой земли обетованной для православных, пришлось вернуться в исходную точку, потерпев неудачу. Такелаж был изрядно потрепан бурями, в бортах зияли многочисленные пробоины, но главное, увидев на горизонте Европу, русские поняли, насколько за время своего одинокого странствия они снова отстали от Запада. Навстречу старому паруснику устремились бронированные линкоры, и никаких симпатий к добровольным скитальцам этот мощный флот не питал.

Приказав паруснику занять положенное ему место в европейской кильватерной колонне, новый российский капитан начал срочно ремонтировать и модернизировать судно.

По масштабам и трудностям преобразований (отмена крепостного права, судебная реформа, военная реформа, реформа местного самоуправления, отмена основных цензурных ограничений и многое другое) царствование Александра II вполне сопоставимо с эпохой Петра Великого. При этом по масштабу личности реформатор Александр явно уступал реформатору Петру. Преимущество было в полученном воспитании. Никогда, ни до, ни после того, в нашем отечестве преемника не готовили к руководству Россией столь тщательно.

Среди учителей цесаревича, как обычно, преобладали люди с иностранными фамилиями, но вот возглавлял весь этот многочисленный штат заграничных либо обрусевших педагогов сугубо русский человек — поэт Василий Жуковский. Именно он составил, а главное, затем и реализовал на практике подробнейший план многолетнего обучения наследника престола — невиданный ранее в русской истории педагогический проект.

Нужно отдать должное и Николаю I. Прекрасно осознавая, как мало сам он был подготовлен к роли российского самодержца, государь сделал все возможное, чтобы его наследник оказался достойным трона. И дело не только в том, что император нашел в лице Жуковского идеального воспитателя для своего сына. Есть немало доказательств тому, что Николай Павлович и сам от природы был неплохим педагогом.

Об этом свидетельствует, например, следующий эпизод, рассказанный историком Татищевым:

Отсутствие всякой пышности и этикета в обстановке наследника крайне удивило чрезвычайного французского посла маршала Мармона… Но едва ли не больше поразил его ответ императора Николая на просьбу его представиться наследнику. "Вы, значит, хотите вскружить ему голову? — сказал государь. — Какой прекрасный повод к тому, чтобы возгордиться этому мальчугану, если бы стал выражать ему почтение генерал, командовавший армиями! Я тронут вашим желанием его видеть, и вы будете иметь возможность удовлетворить его, когда поедете в Царское Село. Там вы встретитесь с моими детьми. Вы посмотрите на них и поговорите с ними; но церемониальное представление было бы непристойностью. Я хочу воспитать в моем сыне человека, прежде чем сделать из него государя".

В этом император полностью сходился с Жуковским. Расхождения, и немалые, проявились в другом. Николай Павлович приоритетным для сына считал военное образование, без которого наследник, по его мнению, не мог стать полноценным русским императором. Именно за этим направлением в образовании сына Николай I следил особенно пристально. У Жуковского была иная позиция.

Не находя здесь взаимопонимания с императором, поэт апеллировал к императрице. В одном из своих писем воспитатель пишет:

Должен ли он быть только воином, действовать единственно в сжатом горизонте генерала? Когда же будут у нас законодатели? Когда будут смотреть с уважением на истинные нужды народа, на законы, просвещение, нравственность? Государыня, простите мои восклицания, но страсть к военному ремеслу стеснит его душу; он привыкнет видеть в народе только полк, в отечестве — казарму.

"План обучения", составленный Жуковским и принятый императорской четой, свидетельствует, что поэт сумел настоять на своем. Это был план подготовки государственного мужа, а уж затем и военного. Воспитание и обучение подразделялось на три периода: отрочества, юности и первых лет молодости. Наследнику предстояло провести за партой немало времени, усевшись за нее восьмилетним ребенком и покинув класс уже двадцатилетним юношей. Программа предусматривала изучение широчайшего круга вопросов и одновременно предполагала освоение всех предметов без какой-либо спешки, подробно и тщательно.

Скептически относясь к образованию Петра Великого, Жуковский не отвергал, однако, полезный педагогический опыт и из его жизни. Он, например, предлагал царю создать для маленького Александра точно такой же потешный полк, что был в детстве у Петра. Единственное, на чем настаивал воспитатель, это чтобы все военные потехи происходили только во время каникул и не мешали другим урокам.

По желанию царя вместе с наследником престола курс обучения проходили еще два его сверстника: граф Иосиф Виельгорский и Александр Паткуль. Относились преподаватели к ученикам подчеркнуто одинаково, со всех троих требовали в равной степени. Каждое полугодие проходил строгий экзамен, где нередко присутствовали император или императрица. Наследник престола своих педагогов обычно радовал, хотя, судя по некоторым свидетельствам, лучшим из троицы не был. Во всяком случае, однажды, отвечая на комплимент со стороны императора, Жуковский заметил:

Я вижу сам, что экзамен был хорош, но по рапортам, которые Ваше Величество получать изволили, Вы могли видеть, что из числа двадцати шести недель у великого князя было отличных всего две за учение и поведение, у Виельгорского — пять, а у Паткуля — одна. Это доказывает, что эти господа как в учении, так и в поведении имеют мало настойчивости.