Валерий Панюшкин - Рублевка: Player’s handbook
Но ведь не в собственность Абрамовичу, а в залог. В декабре 1995-го на парламентских выборах победили коммунисты, и, если бы коммунисты выиграли еще и президентские выборы в июне 1996-го, никакой нефтяной компании Абрамович не увидел бы. Коммунисты провели бы национализацию или уж точно отказались бы от долгов, которые наделал президент Ельцин под залог нефтяных компаний.
Даже когда Ельцин выиграл при непосредственной поддержке Абрамовича и тогдашнего партнера его Бориса Березовского, даже когда компания перешла Абрамовичу в собственность, что он получил? Разрушенное производство, бунтующие нефтяные города, банды преступников, которые на каждом этапе брали с нефтяников дань. Партнер Абрамовича Березовский кинул бы его (слово «кинул» было произнесено в лондонском Высоком суде и представило немалую проблему для переводчиков), кинул бы непременно, если бы Абрамович не оказался ловчее, ибо ведь в лондонском суде Березовский обвинял Абрамовича именно в том, что тот его «кинул».
И мы обойдем стороной длинную и запутанную историю про то, как компания «Сибнефть» Абрамовича дважды пыталась слиться с компанией «ЮКОС» Ходорковского. И как чуть не погибла вместе с ЮКОСом или, наоборот, служила приманкой в игре властей против ЮКОСа. Мы ведь не знаем подробностей. И слава богу: в Большой Рублевской Игре знание подробностей вредно для здоровья.
Мы можем только догадываться, с каким облегчением вздохнул Абрамович, когда ему удалось продать компанию государству за тринадцать миллиардов. Хотя и тут мир полнится слухами, будто не все эти миллиарды перевел Абрамович на свои лондонские счета, а добрую половину «откатил» государственным чиновникам, от которых зависело решение купить «Сибнефть» так дорого. Подробностей мы не знаем, ну и хорошо — крепче спим.
Однако же и в Лондоне деньги, полученные Абрамовичем за «Сибнефть», не упокоились на банковских счетах. А предстояло Абрамовичу защитить эти, казалось бы, выведенные из игры деньги от Березовского, заплатив невиданные 12 миллионов долларов адвокату Джонатану Сампшну. И это была победа, не только потому, что Абрамовичу не пришлось ничего платить Березовскому. Но и потому еще, что лондонский Высокий суд, отказав Березовскому в удовлетворении иска, как бы признал тем самым, что деньги Абрамовича законные, чистые, годные к употреблению в странах доминиона.
Оглядываясь на историю «Сибнефти», мы видим, что качество риска менялось. В 90-е за эту Игру можно было поплатиться жизнью. Тогдашние Игроки предпочитали прямое действие и огнестрельное оружие. В 2000-е за Большую Игру можно было поплатиться свободой. Игроки стали предпочитать не физическое уничтожение соперников, но научились функцию уничтожения перекладывать на государство, а государству удобнее посадить, чем убить. Тем, кто выжил и не сел, предстоит завершающая стадия игры, к которой только-только приступил Абрамович, — надо легализовать Деньги на Западе. Очистить Деньги в глазах всего мира. Это возможно, но с изрядным дисконтом. То есть надо заплатить Деньги, чтобы твои Деньги считались законными. Это возможно, но очень уж тяжело рублевскому Игроку, адепту религии Денег: Деньги ведь могут и прогневаться, если их адепт поставит выше Денег закон.
47. Впрочем, мало кто дошел до такого жреческого уровня, чтобы дерзнуть тратить Деньги на легализацию Денег. Большинство Игроков застряло в 2000-х: продолжают играть Деньгами и на Деньги, в качестве главного оружия используя государство. Журналистка Ольга Романова жует салат и говорит: «Кого бы нам заказать? Давай закажем, ну, например… Васю Якеменко»…
Мы сидим в кафе, которое принадлежит приятелю Романовой. Это тоже рублевская привычка: более или менее опытный Игрок автоматически назначает встречи не в тех кафе, где вкусно кормят, а в тех, что принадлежат приятелям. Романова даже не замечает этого, а я замечаю потому только, что коллекционирую даже и мелкие рублевские привычки. Ольга говорит: «Кого бы нам заказать? Васю Якеменко…» — и смеется.
Потому что мы никого не можем заказать. У меня сроду не было денег, чтобы и во́лос заказать с Васиной головы. Романова тоже изначально была журналисткой, в Игру попала по романтической причине — любовь-морковь, вышла замуж за миллионера, и вот теперь ее муж Алексей Козлов «заказан» партнером по бизнесу и сидит в тюрьме. А дом на Рублевке продан, чтобы хоть частично расплатиться с долгами по судебным решениям и судебным издержкам.
А Вася Якеменко — это Василий Якеменко, отец-основатель прокремлевского молодежного движения «Наши», бывший министр по делам молодежи, Игрок хоть и не высшего уровня, но такого, что нам с Романовой не подступиться. Я просто спросил Ольгу, как это — «заказать». И вот она показывает на конкретном примере.
«Ну, давай Васю Якеменко. Не нравится он нам», — Ольга делает паузу и улыбается хитро: понимаю ли я, что в Большой Игре никто не «заказывает» человека просто потому, что тот не нравится? Я понимаю, Оля. Не совсем же идиот. Ольга кивает и продолжает по-деловому: «Вася человек труднодоставаемый. Хотя у него неприятности. Мы, предположим, хотим заказать Васю, потому что тебе он денег должен, а от меня он, предположим, ушел к другой бабе. Такой человек стоит дорого. Предположим, двадцать миллионов. (Доллары имеются в виду, доллары, конечно.) Никакая наша обида на него не стоит двадцати миллионов. Но если в процессе его посадки у него можно отнять что-то, что стоит, например, двадцать два миллиона, то смысл есть. Во-первых, мы посадили обидчика; во-вторых, удовлетворили прокуратуру, и там теперь знают, что с нами можно работать; в-третьих, заработали два миллиона. Это уже бизнес».
Я не знаю, понимаете ли вы, о чем она говорит. Я понимаю теперь. Я уже привык к подобной логике. Она говорит, что ни одна обида на Рублевке не стоит того, чтобы удовлетворить ее не за Деньги. Ни супружеская измена, ни предательство, ни воровство — ни за что нельзя мстить, если месть не принесет, кроме морального удовлетворения, еще и Денег. Месть должна быть бизнесом. Жажду мести нельзя ставить выше Денег, ибо (помните?) нет ничего выше Денег. И лучше всего вообще не испытывать никаких чувств к жертве своего бизнеса: во всяком случае, любовь к Деньгам следует ставить безусловно выше любви к супругу или ненависти к врагу. Вот что она говорит. Не просто нельзя поддаваться эмоциям. Нельзя их иметь, если служишь Великому Богу Денег. Надо просчитывать риски и планировать прибыль. В гипотетическом нашем «заказе» Василия Якеменко выгод три: получить два миллиона, хорошие связи в генпрокуратуре (пригодится на будущее) и, наконец, отомстить — последнее наименее важно, шалость, виньетка.
«Мы, — продолжает Ольга, — идем к Слуцкеру и говорим: “Слуцкер, почем у нас посадить Якеменко?” Слуцкер отвечает: двадцать пять. Мы торгуемся, уминаем его до двадцатки. И относим двадцать миллионов ему, потому что прямо генеральному прокурору отнести не можем».
Слуцкер, бывший сенатор Владимир Слуцкер, — это тот самый бывший партнер мужа Ольги Романовой, который, по мнению Романовой, ее мужа и посадил. Говорить об этом прямо Ольга не боится. Я не могу понять почему. Я несколько раз переспрашиваю: «Ты под запись мне говоришь?» — «Да-да! Под запись! Я всегда понимаю, что говорю под запись». И мой диктофон раз за разом записывает — Слуцкер, Слуцкер, Слуцкер. Я спрашиваю:
«Скажи, Оль, зачем нам нужен Слуцкер? Почему мы сами не можем занести деньги прокурору?»
Она улыбается, как если бы объясняла ребенку, почему нехорошо в холодный день промочить ноги. «Прокурор, конечно, отнесется к нам с большим уважением, если мы уважаемые люди, выразит мне сочувствие в связи с тем, что Вася ушел от меня к другой бабе, но скажет, что у нас правовое государство, а Вася — невиновный человек. Прокурор так скажет, потому что мы с тобой не те люди, которые заносят деньги. А Слуцкер — тот человек. Слуцкер просто заносит деньги и говорит: “Якеменко”. А ему в прокуратуре отвечают, что трудно, конечно, посадить Якеменко, у него высокие покровители. Но у него есть телеканал в Ульяновске…»
Я смотрю на Олю как баран. Я не понимаю, при чем тут телеканал в Ульяновске. А Романова продолжает. «У Васи в Ульяновске действительно есть молодежный телеканал, напополам с одним обормотом. И надо сказать, этот телеканал гоняет социальный рэп с утра до ночи. Это ж измена. Вася-то думает, это бизнес, рейтинги хорошие, реклама… Но мы собираем материал по Ульяновску, несем Бастрыкину (главе следственного комитета. — В. П.) и говорим: мы-то думали, Вася свой, а он вон чего, социальный рэп, измена… И если папа (то есть Путин. — В. П.) спросит, мы папе покажем, как Якеменко крутит на ульяновском телеканале социальный рэп и видеоролики проекта “Гражданин поэт”. Он думает, это рейтинги и чистый бизнес? Не-е-ет. Это измена. Поэтому можно и нужно Васю Якеменко посадить. Прокуратура берет у нас деньги и сажает Васю в полной еще и уверенности, что очищает страну от скверны».
