Живой Журнал. Публикации 2019 - Владимир Сергеевич Березин
Отряхнувшись и подняв шапку, я продолжил дорогу домой.
Много лет спустя, я ехал к хорошему человеку в гости. Перепутав автобус, я оказался неподалёку от места своей учительской работы. Чёрная тень овального человека качнулась от остановки. И это меня — правильно, сразу насторожило.
— Владимир Сергеич, вы меня не узнаёте? — спросила тень, и я на всякий случай подмотал авоську с бутылкой на запястье, чтобы разбить бутылку о тёмную голову.
Тень качнулась обратно:
— Ну, Владимир Сергеич, я же вам пиво проспорил, а вы тогда сказали, что только после школы можно. Базаров нету, пиво-то за мной. Заходите…
Но история про спор с пивом — уже совсем другая история.
А в школе происходили перемещения, шла неясная внутренняя жизнь. Она, впрочем, не касалась меня. Вот однажды я заглянул в учительскую и обнаружил там странное копошение.
Оказалось, что учительницы разыгрывают зимние сапоги. Происходило это зловеще, под напряжённый шепот, и оставляло впечатление набухающей грозы.
Одна дама со злопамятной морщиной на лбу тут же, у двери, рассказала мне историю про учительскую распродажу, про то, как сеятельницы разумного, доброго, вечного с визгом драли друг другу волосы и хватали коробки из рук. Рассказчица говорила внятно, чётким ненавидящим голосом. Сапог ей не досталось.
Кстати, после дележа выяснилось, что одну пару сапог украли.
Сидя за партами, мальчики и девочки смотрели на меня, ведая об этой особой жизни, и наверняка знали о ней больше меня. Они смотрели на меня беспощадными глазами учителей, ставящих оценку за поведение. Иногда их глаза теплели, иногда они советовались со мной, как сбежать с уроков. Впрочем, однажды учителя по ошибке выбрали меня председателем стачечного комитета несостоявшейся забастовки.
Однажды я сидел на уроке и отдыхал, заставив учеников переписывать параграф из учебника. Солнце било мне в спину, в классе раздавались смешки и шепот. Почему-то меня охватило чувство тревожного, бессмысленного счастья.
Нищие, надо сказать, наводнили город.
Они наводнили город, как победившая армия, и, как эта армия, расположились во всех удобных местах — разматывая портянки, поправляя бинты и рассматривая раны.
Один из них сидел прямо у моего подъезда и играл на консервной банке с грифом от балалайки. От него пахло селедкой, а звук его странного инструмента перекрывал уличный шум.
Пришёл любимый мой месяц, длящийся с пятнадцатого марта по пятнадцатое апреля. Начало апреля стало моим любимым временем, потому что апрель похож на субботний вечер.
Школьным субботним вечером я думал, что у меня ещё остаётся воскресенье. А после прозрачности апреля приходит теплота мая, лето, праздники и каникулы.
Апрель похож на субботу.
В этом году он был поздним, а оттого — ещё более желанным. На каникулы школьники отправились в Крым, а я с ними. В вагоне переплетались шумы, маразматически-радостным голосом дед говорил внучеку:
— У тебя с Антоном было двадцать яблок, ты дал Антону ещё два…
К проводнику же приходили из соседних вагонов товарищи и однообразно шутили — кричали:
— Ревизия! Безбилетные пассажиры есть?!
Ходили по вагонам фальшивые глухонемые — настоящих глухонемых мало. Фальшивые заходили в вагон и раскидывали по мятым железнодорожным простыням фотографические календарики, сонники и портреты Брюса Ли.
Поезд пробирался сквозь страну, а я думал о том, что вот вернулись старые времена, вломился в мой дом шестнадцатый год, и так же расплодились колдуны и прорицатели, и вот уже стреляют, стреляют, стреляют…
Настал день последнего звонка. Во внутреннем дворике школы собрали несколько классов, вытащили на крыльцо устрашающего вида динамики, а директор спел песню, аккомпанируя себе на гитаре. Вслед за директором к микрофону вышла завуч и заявила, что прошлым вечером у неё «родились некоторые строки».
Я замер, а подъехавшие к задним рядам рокеры засвистели. Завуч, тем не менее, не смутилась и прочитала своё стихотворение до конца. Плавающие рифмы в нём потрясли моё воображение, и некоторое время я принимал его за пародию.
Праздник уложился в полчаса. Побежал по двору резвый детина с маленькой первоклашкой на плечах, подняли свой взор к небесам томные, теперь уже одиннадцатиклассницы, учителей обнесли цветами…
И всё закончилось.
Через несколько дней я встретил завуча в школьном коридоре. Улыбаясь солнечному свету и ей, я остановился.
— Почему вы вчера не вышли на работу? — спросила меня завуч. — Вы ещё не в отпуске и обязаны приходить в школу ровно к девяти часам, а уходя, отмечаться у меня в журнале.
Я поднялся на третий этаж и открыл дверь своим ключом. В пыльном классе было пусто и тихо.
Я посмотрел в окно и увидел, как по длинной дорожке от остановки, по нагретым солнцем бетонным плитам, мимо школы идёт юноша в очках. В одной руке юноша держал тубус с чертежами, а в другой — авоську с хлебом.
Проводив его взглядом до угла, я достал лист бумаги и положил перед собой. Лист был немного помят, но я решил, что и так сойдёт. Ещё раз поглядев в окно, я вывел:
Директору школы 2100 г. Москвы Клеймёнову П. Ю. от Березина В. С.
ЗАЯВЛЕНИЕ
Прошу уволить меня по собственному желанию.
Затем я поставил дату и расписался.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
02 января 2019
Кормление старого кота (2019-01-03)
Февраль похож на весну. Эта фенологическая мысль посещает меня при разглядывании солнечного дня за окном.
Плакатное голубое небо, золотой отсвет на домах — в такую погоду опасно, как в известной песне — волнам, предаваться философическим размышлениям.
Однако — холодно. В середине февраля ударили морозы, да такие, что я пробегал по улице быстро, зажимая ладонью дырку в штанах.
Морозный и весенний февраль в этом году.
Я сменил жильё, переехал в маленький четырёхэтажный домик рядом с вечной стройкой.
В этой квартире умерла моя родственница, оставив семье рассохшуюся мебель и множество своих фотографий в девичестве. Квартира эта была выморочной, как перезаложенное имение.
Скоро её
