Сосна и олива или Неприметные прелести Святой Земли - Шамир Исраэль
Если так, спросит читатель, почему мы задерживаемся у совершенно непримечательного Яблоневого ключа Ясуфа или четырех потоков Дура-эль-Кари, которые “на карте генеральной синим кружком означены не всегда”, да и с особо важными событиями не связаны? Именно поэтому! Ведь цель наша —понять Святую Землю, ее суть, ее святость, ее особенность. У знаменитых источников можно отметиться, но трудно ощутить святость. Ведь святость Святой Земли не связана с одним событием или одним человеком – ее святость изначальна, она присуща земле вне связи с Моисеем, Иисусом, Мухаммадом. Под святостью я подразумеваю одно – ее ландшафт неподражаемо создан для поисков духовного возрождения. Сотни и тысячи людей обрели благодать, прозрение, пророческий дар и забвение в Святой Земле. Земля не утратила своей способности пробуждать душу человека, но трудно найти благодать в старом Иерусалиме с его толпами туристов или у источника Марии в Назарете, среди сотен пожилых и усатых паломниц.
Об этом писал Федерико Феллини: «Туристские достопримечательности Рима только мешают понять город, да и увидеть их воочию трудно, потому что туристы смотрят на них сквозь призму уже увиденных фотографий и открыток. Как можно разглядеть Колизей, если инстинктивно реагируешь на него так: «Ну, ну, прямо как на открытке”. Нужно биться много лет, чтобы просто увидеть и понять Колизей».
Феллини прав. Тяжесть культурных ассоциаций, груз истории, память пилигримов наваливаются на малые источники и те не выдерживают. Приходится сказать: источник это источник источник это источник, это место, где пьют воду люди и овцы и смоковницы. А тогда, со временем, мы придем к благодати. И только после этого, постигнув малый родник, мы сможем «просто увидеть и понять Колизей».
Чтобы понять духовный поиск пророков, нужно поставить себя на их место – оказаться у безымянного источника, на безымянной высоте. Чтобы понять сущность Святой Земли, нужно отказаться от осмотра ее знаменитых мест и обратиться к ее недостопримечательностям, местам вполне обыкновенным и обыденным, каждое из которых могло бы стать величайшей святыней мира, если бы, скажем, был подлинней нос Клеопатры.
Святая Земля – не музейный объект, но совместное творчество Бога и человека. Ведь страны не существуют сами по себе. Франция – это то, что ежедневно и ежеминутно творят французы. Только чудак может любить Францию и не любить французов. Так богатые туристы запираются от местных приставал в оазисах своих отелей и ворчат на народ, создавший и созидающий Венецию, Тадж Махал и Харам а-Шариф. Любить страну и не любить ее народ – форма некрофилии, любовь к трупу.
Святая Земля – это плод совместного труда Бога и ее жителей, ибо полная гармония народа и рельефа, эта мечта Льва Гумилева, полностью достигнута в Палестине. Нельзя понять страну, не поняв ее народа. Ведь они неотделимы, феллахи, их оливы, ухоженные ими родники, исхоженные ими горы, белые купола святых гробниц на вершинах, они живут вместе и нуждаются друг в друге.
Мы вместе пройдем по Святой земле, по ее пространству и времени, и постараемся понять, как она устроена, что делает ее уникальной. Если сможем – найдем Бога, если постараемся – найдем себя.
ГЛАВА II. ВЕРХОМ НА ОСЛИКЕ
Сначала нужно привыкнуть к ландшафту Нагорья. Обычный турист, за восемь дней “делающий” Израиль, уезжает с ощущением разнообразия природы – Мертвое море, горы Иудеи, зелень Галилеи, пески Побережья. Израильтяне, в массе своей живущие на Побережье, редко бывают в Нагорье, и быстро проскакивают его. Нам, с нашими машинами и привычкой глотать километры, нужно сделать усилие и замедлиться. Ведь подлинная Святая Земля – это только Нагорье, крошечная, смятая полоска земли и камней, которую можно пересечь по длине за два часа на машине.
Познакомим вас с основными героями поэмы. Нагорье – часть Палестины, ее центральный горный массив, а Палестина – часть Великой Сирии, именуемой по-арабски «Билад эш-Шам» – Левая сторона. Правая сторона – «Яман» – это Йемен. Середина – Аравийская пустыня. Иными словами, глядя из Аравии, с востока, это край, плодородный край пустыни. Если смотреть с Запада, то Палестина представляется сухопутным мостом между Азией и Африкой, между Магрибом и Машреком, между Месопотамией и долиной Нила. Это отменное стратегическое положение во многом влияло на судьбы страны, но куда меньше – на характер Палестинского Нагорья. Как справедливо отметил лучший географ Святой Земли, Джордж Адам Смит, мостом служили Побережье и Долины, но не Нагорье, стоявшее в стороне от большой дороги из Египта в Вавилон. По Нагорью не проходили войска и торговые караваны по пути куда-либо – оно не было по пути. Поэтому самые важные вторжения происходили с востока, из пустыни – оттуда пришли племена Израиля, оттуда же – племена из Хиджаза, возвратившие Палестину семитам после тысячелетнего правления эллинов.
В пересчете на российские реалии, Нагорье – это Нечерноземье, сердце страны, от Рязани до Вологды. Нагорье было и осталось глубинкой, дальним краем. Поэтому его малость обманчива. Неспешная трусца ослика, пеший ход или непроезжий проселок растягивают расстояния и останавливают время, доводя его до стандартов, требуемых для открытия потаенных прелестей.
Эстетика Нагорья подобна японской – скупая земля, горы, изредка – маленький источник в тени смоковницы. Важно заметить эту японистость земли, лаконичность ее природы. Рубенсовского, изобильного, жиромясого, “южного”, в горах Иудеи не сыщешь. Только утомив глаз однообразием и сухостью выжженных солнцем гор, можно обрадоваться роднику, оливе, смоковнице.
Метод Господа Бога применительно к нашей стране напоминает подход Беккета: долго и монотонно идет пьеса без единого всплеска, потом вдруг событие: герой встал и закашлялся. В традиционной пьесе зритель не заметил бы этого, у Беккета зритель, утомленный и обманутый предшествовавшей монотонностью, подпрыгивает.
Душевная подготовка к встрече с потаенными прелестями совершенно необходима. Уже поэтому труднее всего разглядеть самые близкие к цивилизации прелести. В Эн-Кареме, деревне близ Иерусалима, где, по традиции, родился Иоанн Креститель, под маленькой мечетью бьет источник, украшенный сабилом – каменной плитой с бойницами для выхода воды.
Сабил, этот любимый жанр архитектуры Востока, сродни фонтану. Ведь и в фонтане вода не обязательно бьет струей вверх – вспомним Бахчисарайский «фонтан слез». Роскошный сабил поставил Сулейман Великолепный в Иерусалиме, на улице эль-Вад. Знаменит полукруглый сабил Назарета, в тридцати метрах от православного Собора Благовещения на Источнике, у большой дороги. В наши дни без воды осталось немало сабилов, в том числе самый изощренный, поставленный правителем Яффы Абу-Набутом на выезде из города на старой иерусалимской дороге, близ русской церкви св. Петра и св. Тавифы. Сабил села Батир украшен знаком римского легиона, а сабил Эн-Хание сохранил свои древние римские очертания. Элегантные сабилы можно увидеть в долине Альпухары в Андалусии, этой родной сестре Палестины и повсюду на Ближнем Востоке.
Сабил и источник Эн-Карема не хуже любого другого источника в Святой Земле. С ним связана традиция: здесь дева Мария повстречала свою родственницу Елизавету, будущую мать Иоанна Предтечи. Лука (1:40) говорит, что эта знаменательная встреча произошла в дому Захарии и Елизаветы, но дома не выдерживают испытания временем, поэтому, в народной памяти все важные события смещены к источникам, да и встретиться женщинам у источника вполне естественно. Сегодня, как и тогда, самое верное место встретиться с женщиной из села – у родника, куда она раньше или позже придет за водой. Недаром архангел Гавриил именно у источника сообщил благую весть Марии, о чем повествует протоевангелие от Иакова.
Католики отмечают встречу Марии и Елизаветы в своей, украшенной роскошной мозаикой, церкви Целования на крутом склоне холма. Православные предпочитают источник Эн-Карем, где ежегодно в праздник Целования, на пятый день после Благовещения происходила торжественная церемония: сюда приходили с иконами Богородицы монахини русской Гефсиманской обители, и здесь их встречали монахини близлежащего Горенского русского монастыря, несущие иконы св. Елизаветы. У источника иконы и монахини целовались и радовались великой радостью. Но с 1948 года эти две русские женские обители Иерусалима больше не дружат.
