П. Коган - О Джеке Лондоне
V
Эту перемену произвело бродяжничество. Он спустился до уровня подонков общества и был поражен, когда узнал, откуда берутся эти подонки. Многие из них прежде были такими же здоровыми и сильными, «такими же белокурыми зверями», как и он, но с ним они встретились уже измученные, искривленные, обезображенные трудом, тяжестью жизни и несчастьями, выброшенные своими хозяевами в качестве негодных старых кляч. Бродя с ними, дрожа от холода в товарных вагонах и вымаливая кусок хлеба с черного хода, он выслушивал многочисленные истории жизней, начинавшихся при таких же благоприятных условиях, как и его, с такими же — и даже лучшими — здоровьем и силами, как и у него, и кончавшихся здесь, на его глазах, на дне общественной ямы. Им овладел ужас при мысли, что когда-нибудь и ему изменит сила и он не сможет работать рядом с сильными и здоровыми. Он задумался и, подобно тому, как раньше был индивидуалистом, сам того не сознавая, так теперь стал социалистом — тоже бессознательно, и когда потом он набросился на книги, то не они сделали его социалистом, из них он только узнал, что уже был им: «С того дня я прочел много книг, но ни один экономический аргумент, ни одно логическое доказательство неизбежности социализма не повлияли на меня так глубоко, так убедительно и неотразимо, как повлиял тот момент, когда я увидел перед собой раскрытую пропасть общественной ямы, когда эта пропасть тянула меня к себе и я чувствовал, что начинаю скользить все дальше и дальше: еще один шаг — и я буду на дне».
И, наконец, Джек Лондон — писатель. Он наделен жадным любопытством, чувством любознательности. Он блуждает среди опасностей, среди разнообразных людей, охваченный бескорыстным стремлением к познанию. Когда ищешь тот стержень, вокруг которого группируются разнообразные свойства его многогранного характера, то кажется, будто таким стержнем является именно эта безудержная любознательность. Ею рождается и его страсть к бродяжничеству и его карьеризм. В нем изумительно сочетаются и активизм и рефлексия. Он живет всей полнотой жизни, но ни на минуту не перестает наблюдать ее. Он захвачен судьбой окружающих и вместе с тем видит в них объект своего художественного исследования. И даже к своему богатству стремится он только потому, что оно дает возможность больше видеть, больше узнать, больше изучить и обогатить сокровищницу своего ума.
Бескорыстное знание и утилитаризм переплетаются непрерывно в его жизни. Каждое явление жизни, каждая встреча, каждый его шаг и действие являются ярким материалом для выводов, для познания, и каждый новый вывод немедленно применяется им к действию, к практике. Природа его познавательной способности такова, что к нему более всего применима формула: «познавать явления — это значит видоизменять их». Это натура, настолько пронизанная стихией активизма, что сами его рассказы кажутся каким-то действием, каким-то напряженным усилием воли. В творениях Джека Лондона ясно ощущаешь, что здесь каждое слово добыто опытом, извлечено из самой гущи жизни, что предмет и мысль о предмете живут в беспрестанном взаимодействии, что от одного к другой исходит энергия, что мысль придает новые формы вещам, а вещи ежеминутно преображают мысль.
Мне уже приходилось говорить, что Джек Лондон является писателем революционным, но в особом смысле. Поэзия Джека Лондона воплощает порыв нашего мятежного времени к разрушению буржуазного порядка, и его «варварство» есть прежде всего восстание против буржуазной цивилизации. Это — поэзия предчувствия. Джек Лондон такой же буревестник, как и Горький. Он находится в ожидании освежающей бури, чувствует приближение грозы и радостно ждет ее.
Объективные условия, среди которых жил и действовал Джек Лондон, не позволяли ему видеть четко очертания пути, по которому направится мировое революционное движение. Отсюда его метания, отсюда переходы от титанических порывов к разочарованиям и к душевной усталости. Он не выдержал противоречий, бушевавших в его душе, и «вернулся в молчание» за год до того, как на противоположном конце мира вспыхнула Октябрьская революция. Разочарованный американскими социалистами, перешедшими от революционной политики к мирному сожительству с капитализмом, покинувши их, Джек Лондон, быть может, увидал бы осуществление своих неукротимых стремлений в том грозном движении, которое возникло на другом полушарии земли. Но об этом можно только гадать, строить более или менее вероятные гипотезы…
VI
Несколько слов о биографии Джека Лондона, которой посвящен этот том собрания его сочинений.
Это история знаменитого писателя, написанная рукой его жены. Она принадлежит перу женщины, которая понимала значение человека, жившего с ней рядом, которая тщательно, шаг за шагом, следила за каждым моментом его жизни, сберегла все, даже мельчайшие документы, могущие пролить свет на историю этой жизни. Это — одна из замечательных книг, не сухая биография, не повесть о внешних событиях из жизни исключительного человека, а творение, само по себе представляющее художественную ценность, увековечившее живой образ его личности. Автор книги умеет выбирать, распределять свет и тени, извлекать на свет душевные сокровища того, чью жизнь описывает, проникать в самые скрытые тайники его души и озарять их ярким светом.
Для понимания писателя его биография, в сущности, не нужна. Для этого достаточно его произведений.
Но книга, лежащая перед нами, дает богатый материал для значительных выводов. В данном случае мы имеем дело с писателем, жизнь которого сама по себе поучительна и многозначаща и была бы такой, даже если бы он не создал своих произведений. Мы имеем дело со случаем редкого единства жизни и творчества.
Эта книга — раскрытая лаборатория художественного творчества. Джек Лондон стал писателем естественно, как естествен и стихиен был каждый шаг его жизни. Он приступал к писательскому ремеслу много раз с теми же намерениями, с какими брался за ремесло носильщика, за инструмент рабочего, за всякий труд, приступал потому, что осуществлял закон, господствующий над человеческой природой, хотел жить лучше, чем жил, хотел простора, жаждал развернуть все свои силы, распространить свою творческую личность как можно шире в мир.
Для этого нужна независимость, а в буржуазной среде вообще и в Америке в особенности независимость дается богатством. Джек всегда думал о богатстве. Об этом свидетельствуют многочисленные письма и другие документы, приводимые автором книги. Джек Лондон не скрывал, что среди причин, толкнувших его на писательскую дорогу, немалую роль сыграло сознание, что эта дорога — надежнейший путь к влиянию, славе и богатству. Прямой и откровенный во всем, Джек Лондон не говорит высоких слов о «священном звании» писателя. Это ремесло не хуже и не лучше всякого другого, и если и предпочтительнее всякого другого, то только потому, что выполняет функцию более значительную, чем многие другие профессии, и требует специального уменья, большого труда, отчего доступно далеко не всем. А профессии подобного рода, более значительные по выполняемой ими общественной функции, насчитывающие меньше конкурентов, естественно, и лучше оплачиваются и пользуются бόльшим почетом. Современное капиталистическое общество сорвало идеалистические покровы со всяких «священных» профессий, все расценки устанавливает в денежных знаках и таким образом дало возможность вести точный учет ценам на все товары, в том числе и на литературный талант. Джек Лондон принял этот порядок, как принимал всякий факт, одновременно и завоевывая и преодолевая, обличая и разрушая его в процессе преодоления, раскрывая смысл целого в истории своих собственных усилий.
Но благодаря этому он обнажил связь, существующую между жизнью и творчеством, между писателем и человеком, до самых скрытых глубин. Он показал во всей своей сложности материальный источник так называемых духовных ценностей, разрушил последние легенды об Аполлоне и о его приглашениях к священной жертве, о неземном происхождении искусства.
Читая книгу Чармиан Лондон, мы видим перед собой писателя, каждая строка которого написана под влиянием какого-нибудь события, встречи или впечатления, поразившего его воображение или мысль. Мы почти физически ясно ощущаем эту потребность, без которой нет и не может быть настоящего писателя, потребность передать другим свои собственные достижения, высказываться тогда, когда нет сил не высказываться. Джек Лондон — рассказчик, у которого не найдешь грани, отделяющей произведение, построенное по законам композиции, от простой беседы бывалого человека с приятелем за столом, беседы о виденном и слышанном, о пережитом во время бесконечных скитаний и приключений. Все истинные писатели таковы, но не все они делают столь ощутительно ясным процесс творчества. Вдова Джека Лондона, опубликовав свою книгу, довершила дело своего знаменитого спутника жизни. Об интимной жизни даже знаменитых людей нет надобности оповещать мир. Но если личная жизнь так органически слита с общественной, как это произошло с Джеком Лондоном, если, отстаивая себя, он волнует вокруг себя огромные группы, устремляя их усилия по верному пути, эта личная жизнь приобретает значение важного и поучительного общественного явления.
