Bill Gates - Марк Солонин
Трудно понять — зачем, но В. Суворов наполнил свои книги огромным количеством поспешных, легкомысленных и — самое главное — не имеющих никакого отношения к основной идее положений (всякими «наступательными танками», супербомбардировщиками Су-2, разрушенными дотами на старой границе СССР, и пр.). Все эти «автострадные танки» и «летающие шакалы» сделали книги Суворова — книги, которые лишь обозначили первые шаги на пути формирования подлинно научной историографии Великой Отечественной войны, — чрезвычайно уязвимыми для злобной и предвзятой критики. И тем не менее, несмотря на массу частных ошибок и неточностей, В. Суворов написал книги, которые ВСЕ ПОНЯЛИ.
Его поняли миллионы читателей, для которых вопрос о планах и намерениях товарища Сталина отныне и навсегда решен и снят с обсуждения; его поняли бывшие советские (ныне российские) историки-пропагандисты, для которых В. Суворов стал едва ли не личным врагом, для дискредитации которого они готовы идти на любую подлость. Прекрасно поняли Суворова и профессора западноевропейских (равно как и североамериканских) университетов, из года в год лениво переписывавшие свои засиженные мухами конспекты, — после выхода в свет «Ледокола» вся их научная репутация и громкие титулы оказались под угрозой полной девальвации. Неудивительно, что по обе стороны Атлантики молниеносно сложился «заговор молчания», которым давно уже неспособные к серьезной и честной дискуссии «жрецы исторической науки» попытались (правду сказать — совершенно безрезультатно) окружить книги В. Суворова.
В то же время нельзя не признать, что, разрушив старые мифы коммунистической пропаганды, В. Суворов в одном, но очень важном аспекте поспешил заменить их новыми. Оказывается, Красная Армия была велика и могуча — но только до трех часов утра 22 июня 1941 г. На следующий день она якобы была обескровлена и разоружена внезапным нападением гитлеровцев. Со страниц трилогии Суворова просто льется торжественная песнь Первого Обезоруживающего Удара:
«...при внезапном ударе советских танкистов перестреляли еще до того, как они добежали до своих танков, а танки сожгли или захватили без экипажей... Внезапный удар по аэродромам ослепляет танковые дивизии... Советские разведывательные самолеты не могут подняться в небо... Нашему циклопу выбили глаз.
Наш циклоп слеп. Он машет стальными кулаками и ревет в бессильной ярости...» И так далее.
Для пущей убедительности Суворов предложил и свой, гораздо более правдоподобный, вариант объяснения причины такого конфуза: Красная Армия сама готовилась к нападению и якобы поэтому забыла про всякую осторожность. По сравнению с издевательски глупой версией коммунистических «историков» (про то, как робкий и наивный Сталин боялся дать Гитлеру «повод для вторжения») ошибочная гипотеза Суворова смотрится вполне солидно. В результате самое широкое хождение получили обе «суворовские» легенды: и о «первом обезоруживающем ударе вермахта», и о том, что разгром Красной Армии был обусловлен тем, что войска, которые обучались, вооружались и готовились для ведения наступательных операций, были 22 июня 1941 г. вынуждены перейти к обороне.
В скобках заметим, что в этом варианте мифотворчества В. Суворов вовсе не был первым. Тот же Григоренко еще в 1967 г. написал про то, как «глупый» нарком обороны Тимошенко послушался еще более «глупого» Сталина и двинул днем 22 июня всю артиллерию на запад. Им бы подождать до темноты — а они ее вывели из лагерей и укрытий днем. Вот тут на нее и налетела вражеская авиация. И уничтожила. Всю. Все шестьдесят тысяч орудий и минометов. Каждый немецкий бомбардировщик (а их на всем Восточном фронте было девятьсот), проносясь над землей, как мифическая Валькирия из древних скандинавских саг, разом уничтожил по одному советскому артиллерийскому полку...
В дальнейшем мы подробно, с карандашом и калькулятором в руках, рассмотрим вопрос о том, что могла, что сделала и чего не могла сделать немецкая авиация. Пока же обратимся к простому здравому смыслу и зададим ему пару простых вопросов.
Почему сами «гитлеровские соколы» ничего не знают о своем величайшем свершении? По истории люфтваффе написаны горы книг. Есть монографии, посвященные боевому применению отдельных типов самолетов, есть монографические исследования боевого пути чуть ли не каждой авиационной эскадры, и все это — с немецкой дотошностью, с точным указанием заводского номера каждого самолета и воинскими званиями всех членов экипажа. А вот про то, как 22 июня 1941 г. они «разоружили» всю Красную Армию, — ни слова. И даже брехливый доктор Геббельс об этом так ничего никому и не сказал!
С другой стороны, что же наши-то «соколы» ничего подобного не учинили? Нет, разумеется, мы говорим не про июнь 41-го. У нас же тогда не самолеты были, а «безнадежно устаревшие гробы», и летчики якобы «с налетом всего 6 часов». Но в 43, 44, 45-м годах, тогда, когда нумерация советских авиаполков подошла к тысяче — почему же тогда вермахт не был разоружен, оставлен без танков, без артиллерии, без складов за один день одним могучим ударом с воздуха? И почему в истории английских ВВС нет ничего подобного? И французских, и американских?
Американцы бомбили Германию (территория которой меньше территории наших предвоенных Западного или Киевского военных округов) с весны 1943 г. Американцы высыпали на один объект по несколько килотонн бомб за один налет. В день высадки в Нормандии каждую дивизию союзников в среднем поддерживали (по подсчетам известного американского историка Тейлора) 260 боевых самолетов — это в 10 раз больше, чем приходилось на одну дивизию вермахта 22 июня 1941 г. И тем не менее даже десять месяцев спустя, весной 1945 года, вермахт все еще воевал, причем воевал отнюдь не бутылками с керосином...
Ну, а если серьезно, то вести дискуссию по этому поводу абсурдно. Уничтожить (или, по крайней мере, значительно ослабить) одним упреждающим ударом Красную Армию, насчитывавшую к началу войны 198 стрелковых, 13 кавалерийских, 61 танковую, 31 моторизованную дивизии, 16 воздушно-десантных и 10 противотанковых бригад, в доядерную эпоху было абсолютно невозможно. Да и с вооружениями XXI века для решения такой задачи потребовалось бы (с учетом рассредоточенности советского военного потенциала на гигантском ТВД) огромное массирование ракетно-ядерных сил.
В реальности основным средством поражения, которым располагал вермахт летом 1941 г., была артиллерия. Основные калибры: 75, 105, 150, 210 мм. Максимальная дальность стрельбы — от 10 до 20 километров. Именно этими цифрами и определяется возможная в принципе глубина первого удара. Девять десятых советских полков и дивизий находились утром 22 июня вне этой зоны, за 50—500—5000 км от границы, и потому ни в первый, ни во второй, ни в третий день войны не могли быть уничтожены даже теоретически. Стоит отметить и то, что даже бесноватый фюрер не требовал от своей армии такой сверхэффективности. Плановая продолжительность «блицкрига» в России все-таки измерялась месяцами, а не днями, да и разгромить Красную Армию предполагалось «смелым выдвижением танковых клиньев», а вовсе не одним лихим налетом «Юнкерсов».
Абсурдность (если только не преднамеренная анекдотичность) теории про Армию, Умеющую Только Наступать, достаточно очевидна и сама по себе не требует многостраничного опровержения. Совсем не обязательно заканчивать Академию Генерального штаба для того, чтобы понять, что наступление является гораздо более сложным видом боевых действий, нежели оборона. Сложным именно потому, что наступление предъявляет более высокие требования к системе управления и связи, от которых в этом случае требуется гибкое, быстрое, нешаблонное реагирование на динамично развивающуюся обстановку. Представить себе командование, способное к организации успешного, стремительного наступления, но при этом не умеющее организовать позиционную оборону на собственной, знакомой до каждой тропинки территории, так же невозможно, как невозможно найти виртуозного джазового пианиста, который не может сыграть по нотам «Собачий вальс».
Наконец, так называемая «наступательная» армия, вооруженная лучшими в мире «наступательными» танками, всегда может воспользоваться именно тем способом ведения обороны, который вочзсе века считался наилучшим, — самой перейти в контрнаступление. Тому в истории мы тьму примеров сыщем, но самым ярким, на наш взгляд, является опыт Армии обороны Израиля. Эта армия никогда даже и не пыталась стать в самоубийственную при географических условиях Израиля (минимальная ширина территории в границах резолюции ООН 1947 г. составляет 18 км) позиционную оборону. И-в 1967-м, и в 1973 г. стратегическая задача обороны страны от многократно превосходящих сил противника была решена переходом в контрнаступление, причем в октябре 1973 г. такой переход пришлось осуществить безо всякой оперативной паузы, сразу же после того, как попытки сдержать наступление египетской армии на оборонительном рубеже Суэцкого канала оказались безуспешными.
