Альберт НЕМЧИНОВ - ОЛИГАРХИ в черных мундирах.
Крупп подметил, что бывший главный банкир Германии не проявляет к обсуждению особого интереса. Пристально посмотрев на него, Крупп произнес:
– Дорогой Ялмар, вы держитесь с видом человека, который знает больше других.
– Здесь нечего обсуждать! – отрезал Шахт.
В кабинете воцарилось настороженное молчание.
– Адольф Гитлер! Это ясно как день.
Теперь присутствующие поняли, почему Шахт оказался в компании Кильдорфа и Тиссена.
– Этот человек не до конца управляем. Да и управляем ли он вообще?
– Так что нам нужно: сильная власть или комнатная болонка? – возразил Шахт. На его морщинистом, аскетичном лице с впалыми щеками воинственно за
ходили желваки. Глаза холодно поблескивали за стеклами очков.
Крупп настаивал:
– Вы понимаете, о чем я говорю.
– Я говорю о том же – о наших общих интересах!
– Но пункты тринадцатый и четырнадцатый их программы, – вмешался Флик, – самый настоящий большевизм. А заместитель Гитлера, этот Штрассер, тоже чуть ли не марксист. Рем и вся остальная банда солдафонов понятия не имеют о современной экономике. Что у нас может быть общего с ними?
Вопрос был поставлен основательно. В разговор вступил Тиссен:
– Господа, я знаю Гитлера не первый год. Он достаточно разумный человек и ни в коем случае не стремится разрушить сложившуюся со времен Бисмарка хозяйственную систему. Мы же достаточно разумные люди для того, чтобы понимать: партийные программы пишутся к выборам. Предмет нашего разговора – то, что ждет нас после выборов.
Он сделал ударение на слове «после».
– Я уверен, – добавил Шахт, – в случае необходимости Адольф Гитлер заставит замолчать всех партийных горлопанов. У него твердая рука.
Выражая общее мнение, Крупп прямо спросил: с какой радости нам, немецким предпринимателям, лоббировать интересы лидера нацистов? Что он может дать нам взамен?
Шахт говорил все увереннее. Генерал фон Шляйхер? Но этот человек не является сильным политиком. Кто стоит за ним? Десяток-другой потсдамских офицеров. А кто стоит за Гитлером? Три миллиона штурмовиков! Двадцать таких армий, как рейхсвер. Но есть еще «Стальной шлем», «Шарнгорст» и другие массовые организации, близкие национал-социалистам. Да и в самом рейхсвере у них немало сторонников, особенно среди офицерской молодежи. Вот это реальная сила!
– Далее, – продолжал Шахт, – что может дать нам Гитлер? Первое – раз и навсегда разогнать компартию, ликвидировать угрозу большевизма в Германии. Заодно он хотел бы прикрыть лавочку всех этих болтунов-депутатов в рейхстаге, против чего лично я не возражаю. Второе. Гитлер – это твердый порядок. Это неприкосновенность прав бизнеса.
Шахт напомнил, что в 1932 году по указанию Гитлера в структуре НСДАП был создан экономический совет, в который вошли известные и уважаемые предприниматели Вильгельм Кепплер и Курт фон Шредер. Гитлер прислушивается к их словам. И еще, Гитлер – это очень большие деньги. Отмена Версальского договора будет оозначать промышленный подъем, перевооружение армии, строительство нового флота Открытого Моря. Это миллионы тонн одного только металла!
Крупп невольно кивал в такт словам Шахта. Он вполне разделял ненависть нацистов к Версальским статьям. Имея собственный опыт общения с Гитлером, Крупп не сомневался, что приход такого человека к власти благоприятно отразится на перспективах именно военной промышленности. А старик успел соскучиться по большим делам. Слово «конверсия» вызывало у него аллергию. Другой вопрос, что Гитлер – личность слишком эмоциональная, не склонная к холодной рассудительности и трезвому расчету. Это минус.
Тиссен, как главный специалист по профсоюзному вопросу, раскинул новые сети соблазна. Гитлер гарантирует роспуск нынешних, нашпигованных большевиками профсоюзов и запрет на локауты. Коллективные договоры с предпринимателями будут иметь право заключать только представители НСБО – национал-социалистических производственных ячеек. Возможно, бизнесу придется пойти на некоторые улучшения условий для наемной рабочей силы. Но это без ущерба для дела.
Нарисованная сторонниками нацистов картина выглядела заманчиво. Однако промышленники не торопились, тщательно взвешивая все за и против. На словах все выглядело прекрасно. Однако требовались реальные гарантии.:
– Что надо от нас? – поинтересовался Борзиг.
Тиссен перечислил:
– Создать нужное мнение у президента. Повлиять на Гутенберга. Ну и, конечно, деньги.
– Надо его придержать, чтобы не было неприятных неожиданностей.
Все замолчали, почтительно слушая короля пушек.
– Наше условие, – развивал свою мысль Крупп, – вице-канцлер должен быть из наших людей. Скажем, фон Папен.
Шахт заверил:
– Я сегодня же проинформирую фюрера.
Непривычное слово резануло слух собравшихся. Шахт, правда, умолчал о том, что фюрер в виде услуги за услугу обещал ему кресло председателя Рейхсбанка.
– Граф, – обратился Крупп к лидеру ландбунда, – я думаю, вам следует срочно переговорить с президентом. Вы лучше знаете, что и как нужно сказать.
Калькрейту не особенно нравилась эта идея. Он недолюбливал нацистов с их воплями о «процентном рабстве». Были и другие недовольные. Но, как ни презирали они толпу, в которой все решает так называемое «большинство», сейчас в их среде действовал тот же закон. Лидеру ландбунда и остальным пришлось переступить через свои убеждения.
Человек, судьба которого в тот день решалась в узком кругу, тоже не сидел сложа руки. В роскошном будуаре на вилле новоявленного члена партии (и по совместительству владельца нескольких берлинских гипермаркетов) Иоахима фон Риббентропа он изо всех сил боролся за свое политическое будущее. По бледному лицу Гитлера струился нездоровый пот. Бесцветные, водянистые глаза сверлили сидящего напротив изрядно расплывшегося для своих тридцати восьми лет президентского отпрыска. Оскар фон Гин-денбург на все сто использовал свое положение сына президента. Но об этом знали не только друзья. В то время как немецкий народ голодает, рассуждал Гитлер, некрасиво разбрасывать сотни тысяч в казино, ресторанах и массажных салонах. Тем более что происхождение этих денег очень сомнительно.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
Гинденбург-младший со скучающим видом пожал плечами.
Гитлер резко вытянул руку. Присутствовавший здесь же Геринг извлек из объемной кожаной папки какие-то бумаги и передал фюреру. На губах прикатившего в компании нацистов экс-премьера Франца фон Папена заиграла сладенькая улыбка. Он явно наслаждался этой сценой.
– Я говорю, – своим шипящим голосом произнес Гитлер, – о двух миллиардах марок правительственных ассигнований на поддержку сельхозпроизводителей в восточных провинциях. С этими деньгами произошла занятная история.
Государственный секретарь Отто Мейснер, старый друг семьи президента, поморщился:
– Простите, какое это имеет к нам отношение? Вы заставили нас зря потратить полтора часа.
– Не торопитесь. Нам нужна ваша консультация по финансовым вопросам…
В руки Мейснера перешла подборка документов. В ней отражалась непродолжительная история некой коммерческой структуры из тех, что на деловом языке именуются «насосами». Вся ее деятельность сводилась к перекачиванию денег со счета на счет. По каким-то не совсем понятным причинам, Рейхсбанк перечислил данной структуре аж 640 миллионов марок. Эти деньги затем переводились на счета нескольких десятков других фирм и в конце концов исчезали неизвестно куда. Причем одним из учредителей выступал граф фон Ольденбург-Янушау, крупный функционер ландбунда и еще один старый друг семьи.
Однако люди, раздобывшие весь этот компромат, не ели свой хлеб даром. К финансовым документам прилагался подробный отчет о том, куда именно делись деньги добропорядочных немецких налогоплательщиков. В нем с точностью до пфеннига указывались широкие расходы графа на постройку новой конюшни в родовом поместье и реконструкцию виллы в окрестностях Берлина, а также на всякие приятные мелочи вроде рулетки и девочек во время отдыха на Французской Ривьере. Все остальные соучредители были подставными лицами.
– Частная фирма не могла просто так получить столь крупную сумму из государственного банка. Вы не знаете, кто посодействовал в этом деле? – вежливо осведомился фон Папен. После скандальной отставки у него были свои счеты с президентской семьей. Теперь наступил момент торжества.
– Кстати, еще миллиард марок был прокручен по аналогичной схеме другими известными вам лицами. До прусского министерства финансов дошли только триста шестьдесят миллионов.
– И будет лучше, – подал голос Геринг, – если эти документы не станут достоянием общественности. Для всех нас. Он подчеркнул последнюю фразу. Мейснер посмотрел в глаза фюрера нацистов, затем отвел взгляд и долго молчал. Гинденбург-младший растерянно барабанил пальцами по столу, где стояла чашка с остывшим кофе. Он привык доверять мудрости и большому житейскому опыту старого друга Отто. В голове у того засела одна-единственная мысль: все это может всплыть в чертовски неподходящее время.
