Антон Дельвиг - Статьи

6. "ЧЕТЫРЕ ВРЕМЕНИ ГОДА РУССКОГО ПОСЕЛЯНИНА".

СПб., в тип. Департ. внешней торговли, 1830.

(С литографированною картинкой. 80 стр. в 8-ю д. л.)

Иностранцы удивляются азиатской щедрости наших журналов на похвалы, а мы приписываем эту неумеренность азиатской лености нашей читать и думать. Многие, никогда не следовавшие за текущею словесностию, вдруг обязываются говорить о каждой вновь выходящей книге и, не имея охоты читать, не привыкнув при чтении мыслить, прибегают к легкому способу отделываться от читателей: к риторическим похвалам или к брани, по которой видно только, что рецензент сердит на сочинителя. Вот почему грозные определения наших Аристархов не сходствуют с общим мнением рассуждающей публики, а ими раздаваемые лавры и благодарность от лица всего человечества {1} – обидны истинному таланту. Подобной похвалою обезображено и предисловие {2} к "сельской поэме" Ф. Слепушкина. К ней ничего не прибавишь, говоря о Виргилии или Томсоне, и по ней не узнаешь, чем крестьянин Слепушкин обратил на себя внимание, кроме своего положения. По нашему мнению, стихотворения его {3} приятнее многих поэм и элегий молодых наших поэтов, которые вместо мыслей и поэзии ищут одних звуков, напоминающих гармонию стихов Пушкина и Баратынского, и тем счастливо походят на снегирей, высвистывающих песню о Мальбруге. Стихи в "Сельской поэме", не отличаясь ни отделкою, показывающею знатока в искусстве, ни возвышенностию поэтических мыслей, привлекают читателей правдою описаний. В ней все предметы не по слуху знакомы нашему певцу-поселянину: в ней воспел он свой быт, скромный, но счастливый.

В оправдание нашего мнения помещаем здесь его стихотворение.

ЯРМАРКА

Настало утро золотое,

Зарница в небе чуть блестит;

Светает небо голубое,

И ранний соловей свистит,

Поют везде пернатых хоры!

Лучи льет солнце от небес,

Поля воскресли, холмы, горы,

Луга, сады и дикий лес;

Струи меж камнями играют,

Под ивами на ручейке

Своим журчаньем привлекают!

Там отдается вдалеке

Звон тихий старого погоста,

Тут почта резвая летит

С крутого берега вдоль моста,

Лишь по дороге пыль клубит!

Вот потянулися рядами

Обозы с сельскими трудами

На хлебной ярмарки базар;

В обгон в колясках и рыдванах

Мчат кони статные бояр!

Купцы, посадские в кафтанах,

В цветных халатах дорогих

Несутся вихрем на лихих!

Как бы на пир веселый к другу,

Со всех сторон толпы гостей,

По берегу, воде и лугу

Шумят, как стадо лебедей.

И вот все съехались, собрались,

Товары в лавках разобрались:

Там белоснежный коленкор,

Там легкий разноцветный флер;

Там лоснятся атласом ленты,

Сверкают с гасом позументы,

Парчи узорчатые, штоф

И ситцы модных всех цветов.

Платки с широкими каймами

Лежат открытыми кусками

В подряд уборно на виду,

Как будто бы цветы в саду,

Гостей красою привлекают.

Там грани хрусталей сверкают,

Златистый расписной фарфор,

Там манит запахом помада,

Прохожих привлекает взор.

А тут для сельского наряда

Кумач, китайки и платки,

Для молодцов там кушаки,

А для красавиц позументы,

Цветистый бисер, в косы ленты;

Для ходоков тут сапоги,

Для ездоков шлеи, дуги;

Для малых деточек потехи,

В палатках пряники, орехи,

Для едоков воз калачей,

По вечкам разные товары;

Шумят со сбитнем самовары,

Проворный сбитенщик гостей

Шутливой лаской закликает.

А под горой, как вихрь, летает

Цыган на жеребце гнедом,

Крутит коня пред табуном!

То тихой рысью, ровным скоком,

И, замечая зорким оком,

Охотника он ловит взгляд.

К нему подъехал: "здравствуй, сват!

Давай, родной, скорее руку, -

Купи удалого гнедка! -

Иль променяй на воронка,

А за меня тебе порука

Весь табор коренных цыган,

Греха боюсь навесть обман!

Гнедка мой хоть куда годится -

В тяжелый воз, и прокатиться;

Как статен и красив собой!

Весна шестая как родился,

Недавно кол во рту пробился,

И шерсть полюбит домовой.

Не дай бог видеть мне кибитки

Когда я лгу! – готовы литки".

Высокий на лугу шатер,

Как башня гордая, белеет;

На нем орел, внизу, как бор,

По крыльям елка зеленеет.

Веселье там у поселян,

За пенным по траве кругами

Сидят рядком друзья с друзьями,

С продажей меду и семян,

Любя друг друга, поздравляют,

Почокиваясь, дружно пьют,

В прохладе песенки поют

И в звонкие рожки играют;

В кругу отвага молодца

Вприсядку пляшет голубца.

По ярмарке, как рой шумливый,

Гуляет весело народ;

Тут ряд идет вельмож, господ;

Забавен разговор шутливый,

И смех летает с их толпой.

А вслед посадские гурьбой,

Купцов подруги молодые,

На них наметки золотые,

Кокошник жемчугом увит,

Яснеют по челу подзоры,

На штофных ферязях уборы,

Широкий гас как жар горит!

Селяне мирные с женами

Счастливо сбыли дар гумна,

Душа их радости полна,

Идут, уговорясь с друзьями,

В ряды к знакомому купцу.

Купить жене кумач, отцу

Кушак, китаечник родимой,

А бисеру сестре любимой,

По шляпе добрым сыновьям,

По ленте в косы дочерям,

Малютке поясок шелковый,

Радивой бабушке – камки

На подзатыльник лоскут новый.

Купили, – бережно в мешки

Свои обновы уложили

И, нагулявшись, покатили

Селяне мирные к домам.

Вот шум на ярмарке стихает,

И реже стало по рядам,

Уже на небе вечеряет,

Едва мерцает солнца свет,

Ночь темная за ним идет,

Умолкло все, и пусто стало,

И ярмарки как не бывало!

Свет нас забавами манит,

И суета наш ум кружит;

Пестреет мир перед глазами,

Все жизнию кипит пред нами,

Но эта ярмарка минет,

Всему простор – и следа нет.

Ф. Слепушкин

19 января 1830 г.

7. "НИЩИЙ". СОЧИНЕНИЕ А. ПОДОЛИНСКОГО.

СПб., в тип. X. Гинца, 1830. (45 стр. в 8-ю д. л.)

Певец "Нищего" познакомился с читающею публикою нашей в 1827 году, выдав маленькую поэму "Див и Пери". Счастливо выбранный предмет, стихи, всегда благозвучные, хотя не везде точные, и в целом хорошее направление молодого таланта обрадовали истинных любителей русской словесности. Поэма "Див и Пери", сама собою не образцовое произведение, сделалась драгоценною книжкою по надеждам, какие подавал ее сочинитель. Удовольствие судей благомыслящих откликнулось шумною радостью в наших журналах, как; едва слышное одобрение театральных знатоков подхватывается громкими плесками амфитеатра. Один московский журналист {1} даже вызвался благодарить молодого поэта от лица всего человечества. Поступок, у нас неудивительный. Упорное молчание людей, которые, по своему образованию и уму, должны б были говорить в полезное услышание наше, оставляет литературных демагогов в счастливой самоуверенности, что они говорят по общему призванию и от лица всех мыслящих. Потому-то в их судейских определениях заметите много повелительного и ничего убедительного! Пожалеем, если неотчетливая похвала их имела вредное действие на молодый талант нашего поэта: вторая поэма его "Борский" обрадовала только; журналистов, из коих один объявил {2}, что теперь должно учиться стихи писать у г. Подолинского, а не у Жуковского и Пушкина. Стихи в "Борском", как и в "Див и Пери", благозвучны, но язык еще более небрежен, а план его, как известно читателям, склеен из неискусных подражаний двум-трем поэмам любимых наших поэтов и закончен; катастрофой собственной выдумки, годной разве для' модных французских пародий {3}, какова "Le lendemain du dernier jour d'un condamne" {Наутро после последнего дня осужденного (фр.). – Ред.}.

Благозвучные стихи без мыслей обнаруживают не талант поэтический, а хорошо устроенный орган слуха. Гармония стихов Виргилия, Расина, Шиллера, Жуковского и Пушкина есть, так сказать, тело, в котором рождаются поэтические чувства и мысли. Как женская красота вполне выразилась в формах Венеры Медицийской, так у истинных поэтов каждая мысль и каждое чувство облекаются в единый, им свойственный гармонический образ. Сия-то связь очаровательности звуков с истиною вдохновений всегда будет услаждением и славою человечества; она врезала в памяти великого Лейбница двенадцать песней "Энеиды"; плененный ими, он говаривал: "Если бы Виргилий наименовал меня только в одном стихе "Энеиды", я бы почел себя счастливейшим человеком и пренебрег бы всякою другою известностью".

Подобное благозвучие предвещала нам, как заря прекрасного дня, поэма "Див и Пери", и, к сожалениию надежды наши не сбылись по прочтении "Нищего". В нем напрасно вы будете искать поэтического вымысла, в нем нет во многих местах (не говорю о грамматике) даже смысла. Это что-то похожее на часовой будильник, но хуже: ибо будильник имеет цель, он звенит, чтобы разбудить в назначенное время спящего человека. В подтверждение нашего мнения расскажем содержание сего сочинения: