Елена Чудинова - МЕЧЕТЬ ВАСИЛИЯ БЛАЖЕННОГО
Земли, территория — это такое же богатство страны, как нефть, как газ, как золото. Меня слегка ошарашило высказывание Л.Борусяк, что «для традиционного общества первичны территория, земля, для общества современного — люди».[3] То-то эстонцам спать не дают Печоры, что земля в современном мире — вопрос второстепенный. То-то так труден наш многолетний диалог с Японией о праве на острова. Перечислять все военные территориальные конфликты XX века даже как-то и неловко. Чем дальше, тем ценнее на нашей планете земля, в особенности — неосвоенная, полная лесов и залежей полезных ископаемых. Если же нечто имеется в избытке, лишнее откладывают на черный день. Уж, небось, нас как-нибудь достанет на то, чтоб расселиться по периметру своей территории. Ну и вдоль железнодорожных артерий. Большего ядерной державе и не надо. А излишки пустим под тайгу, пускай зарастает на радость грядущих поколений. Другие же страны пусть нам спасибо скажут за содержание общих «зеленых легких».
Продолжая свою партию в поддавки, я готова также допустить, что приведенный выше прожект абсолютно утопичен, что по таким и сяким причинам нам все же в самом деле не обойтись без человеческого импорта.
Но сей импорт из исламского мира может устроить только того, кто согласен, чтобы Василий Блаженный действительно поменял свой религиозный статус. И сколь бы ни депопулировало и вообще плохо себя вело население нынешней России — это ему решать, желает ли оно увидеть в Василии Блаженном мечеть, что явится прямым и неизбежным следствием подобного решения проблемы. И вот решить проблему подобной ценой — ценой того, чтобы Россия сделалась через пятьдесят лет иной страной для иного народа — оно не согласно. Так что да, «общество не готово».
Кстати, обличая мою книгу в качестве «ксенофобской», Л.Борусяк не привела ни одной причины, по коей Василий Блаженный, при многократном увеличении миграции из исламского мира, вдруг избежит превращения в мечеть. Ну, хоть один довод, плиз! Притом, что наше-то собственное мусульманское меньшинство не столь давно всерьез требовало снять крест с герба?! А что же будет, если меньшинством станем мы?
Что же до возможности приращения населения за счет родственных миграций, так она значительно шире, чем представляется сторонникам приоритетной иммиграции из исламского мира. А главное, оно не может вызвать напряжений. Найдите хоть одного москвича, который бы возразил против проживания на одной лестничной площадке с белорусом или украинцем! А уж о русских из этих республик речи просто не идет: общество готово.
А русские из Молдавии? Из Грузии? Они рады к нам ехать, а общество опять-таки готово их принять.
Русские не хотят ехать к нам из Прибалтики? Удивительного мало — унижение унижением, но многим из них есть что терять материально. Трудно прыгнуть в нищету из благополучия, вместе со своими детьми и стариками.
Но если я не запамятовала, у нас есть стабилизационный фонд. Ребенку ясно, что наше обращение с ним самое косое-кривое-неумное. Ну и пустить бы часть на дело — дать людям «подъемные», адекватные тому, что они теряют. Кое-кому обидно давать приличные деньги прибалтийским русским, когда мусульмане приедут бесплатно. Ничего не поделаешь, это все тот же бесплатный сыр. Опять же не забудем, что в фашиствующих Латвии и Эстонии русские — наши заложники. Если нам, допустим, захочется слегка отучить членов их правительств официально маршировать под свастиками, мы можем сделать это только с помощью экономических мер. Но кто первым попадет под удар, устрой мы какие-нибудь экономические санкции? Трудно догадаться? Так что по всему — должны мы суметь привлечь прибалтийских русских в Россию.
Еще нам мало населения? Приглашаем сербов из Косово. В разоренной стране не достает места и работы для собственных беженцев. Как говорится, милости просим! Стоит вспомнить хотя бы массовую реакцию русских на натовские бомбежки рубежа веков, и сразу станет ясно: общество готово.
Хорошо, все это мы сделали — и опять нам мало. Тогда я за — давайте примем мигрантов из исламских республик. Но! При непременном условии жесткой ассимиляции по культурному, языковому и религиозному параметрам. И я сейчас говорю отнюдь не об Истине в высшем смысле этого слова. Я всего лишь о том, что только человек, политкорректно говоря, не очень далекий, может вычитать из политического фактора фактор религиозный. Это очень дурная арифметика.
Здесь предвижу возражение: Россия страна секулярная, кто вправе ассимилировать мигрантов именно по христианскому образцу, когда всем религиям закон дает равные права? Минуточку! Закон дает равные права гражданам РФ. А вот применительно к тем, кто всего лишь хочет стать гражданами РФ, мы вполне вправе выдвигать свои пожелания, как это начали недавно делать немцы. А формировать такие пожелания нам целесообразно с оглядкой на то, чтобы сохранить существующий в стране баланс, ибо баланс является гарантией стабильности. Никакого ущемления прав наших граждан иных вероисповеданий в том нет, если они, конечно, не лелеют замыслов сменить титульную религию и ввергнуть страну в смуту.
Учет религиозного фактора необходим для сохранения России. Поэтому, не препятствуя собственным гражданам иметь любое вероиповедание или вовсе не иметь никакого, мигрантов мусульман мы должны ассимилировать по титульной религии. Никакого особенного мракобесия в этом нет. Япония, дорожа своей идентичностью, идет путем полной ассимиляции новых граждан, и ничего, пользуется всеобщим уважением. Кстати, о Японии. Две побежденные во Второй Мировой войне страны пошли противоположными экономическими дорогами. Япония — путем переоснащения производства, Германия — путем привлечения извне дешевой рабочей силы. Ну, и какая из этих двух расплатилась за свою ошибку дремучей стагнацией?
Да, к принятию таких вот «новых русских», жестко ассимилированных мигрантов азиатской наружности, общество готово действительно не совсем. Не всяк сразу примет то, что крещенный сегодня и перешедший на русский язык узбек тем не менее явится отцом завтрашнего русского. Ничего. Когда поставленная проблема реальна — ее можно решать. Вот когда некоторые ревнители отвлеченных благих принципов желают перевоспитать целый народ, чтобы он «не боялся» перспективы перехода собственной страны в чужие руки — это постановка проблемы не реальной, а фантастической. А так, что же: вспомним еще раз сверху донизу, что Пушкин был правнуком «арапа». Глядишь, и подготовимся.
Господи, да что ж мы за люди такие? Подняли шум о необходимости тотальной толерантности как раз когда западноевропейцы от своей взвыли! С убийства Ван Гога — через парижские поджоги — до карикатурных погромов — старая Европа двинулась тяжелым путем переосмысления ценностей. И не таким уж ругательством звучит теперь слово «националист», как года четыре назад. Слишком много французов проголосовало за Ле Пена, чтобы всех их можно было запросто взять и записать в мракобесы и изверги рода человеческого. Оглядываясь на сограждан, которых сами вчера всячески третировали, социально взрослеющие французы начинают понимать: да они же хотят всего-навсего, чтобы на Елисейских полях преобладала французская речь! Батюшки мои, да ведь это же совершенно нормально, если вдуматься. Все громче звучит робкий поначалу призыв: если хотите жить у нас, живите по-нашему!
Пресловутая «ксенофобия» должна быть не страшилкой, а индикатором. Если она выливается в противоправные, преступные, наконец, просто безобразные формы, это говорит лишь о наличии проблемы, которую власть либо не хочет решать, либо решает неверно.
PS. Эта статья, предоставленная в «Независимую», была без объяснений снята, когда номер готовился в печать.
О деле Ани Бешновой
Первую статью, наэлектризованную эмоциями, я уже прихлопнула делетом. Эмоции мало чем помогут. Сколь ни тягостно, а надо попытаться ответить на вопрос — какие проблемы обнажило громкое убийство пятнадцатилетней московской школьницы?
СМИ, как всегда, наступили на грабли двойного стандарта. Волнение общества все же вызвало к жизни кое-какие отклики в газетах, хотя и не на второй и даже не на третий день после убийства. Мы в этом абсолютно не оригинальны: в любой европейской стране всякое преступление, предположительно совершенное представителем любого «меньшинства» против обычного гражданина, всячески замалчивается из страха обвинений в «дискриминации» — этнической, религиозной и далее по списку.
Вот и у нас сегодня всякий, кто пытается привлечь внимание к гибели школьницы, разумеется, «делает себе пиар на крови». (Попадаются выражения и похуже, начисто лишенные элементарного человеческого сострадания к погибшей девочке — «националисты размахивают маленьким трупиком»). Но только возникает вопрос: почему при значительно большем шуме вокруг убийства таджикской девочки никого в самопиаре не обвиняли? Почему в одном случае возможен только «праведный гнев», а в другом — исключительно «пиар»? Ответа тут по определению не может быть. Если конечно, мы не сочтем за ответ: «потому, что это толерантно».
