Любовь ЛУКИНА - Сборник рассказов и повестей
— Вы, как я понимаю, тоже здесь… руководите? — попытался наладить разговор генеральный директор.
— Руководил, — последовал ответ.
"Ах вот оно что…" — подумал директор и ровным голосом, будто ничего существенного сказано не было, продолжал:
— И чем же вы руководили?
— Телевизорами.
Шутка была тонкой, и кто, как не директор, мог оценить ее в полной мере!
— Да, действительно… — вежливо посмеявшись, сказал он. — Экраны, люди на экранах… И ни с кем из них в жизни не встречаешься, филиалы-то — по двум континентам разбросаны… Иной раз глядишь в телевизор и гадаешь: есть на самом деле эти люди, нет их?…
— Нет их, — бросил лежащий, подставляя солнцу внутреннюю недостаточно воспаленную часть руки.
— Простите? — опять не понял директор.
— Я говорю: нет их! — рявкнул мужчина. Не вынес изумленного директорского взгляда и рывком сел. — Ну что вы уставились? Людей, которыми вы руководите, нет. И никогда не было. Повторить?
Директор все еще молчал. Мужчина шумно хмыкнул и снова растянулся на траве.
— Я вижу, вы от меня не отвяжетесь, — проворчал он.
— Не отвяжусь, — тихо подтвердил директор. — Теперь не отвяжусь.
Мужчина посопел.
— С самого начала, что ли? — недовольно спросил он.
— Давайте с самого начала…
В светлых солнечных кронах журчал ветер.
— Лет пятнадцать назад, если помните, — не пожелав даже разжать зубы, заговорил незнакомец, — в верхах в очередной раз подняли вопрос: что мешает работе сферы управления… — Он сделал паузу и, преодолев отвращение, продолжал: — Привлекли кибернетиков, построили какой-то там сверхкомпьютер… Понатыкали кругом датчиков, телекамер… Собирали информацию чуть ли не десять лет…
— Послушайте! — не выдержал директор. — История с кибернетиками мне известна! Но вы перед этим сказали, что якобы…
— А какого дьявола спрашиваете, раз известна? — вспылил лежащий. — Давайте тогда сами рассказывайте!
— Но позвольте…
— Давайте-давайте! — потребовал воспаленный незнакомец. — Так что выяснили кибернетики?
— Да ничего нового! — в свою очередь раздражаясь, ответил директор. — Доказали, что часть управленческого аппарата — балласт! От балласта избавились…
— Как?
— Что "как"?
— Как избавились?
— Н-ну… ненужных руководителей отстранили, нужных оставили…
— Вас, например?
— Меня, например!
— Так, — сказал лежащий. — Замечательно. И многих, по-вашему, отстранили?
— Да чуть ли не половину… Но я не понимаю…
Директор опять не закончил, потому что лежащий всхохотнул мефистофельски.
— Ну, вы оптимист! — заметил он. — Половину… Это надо же!
— Послушайте! — сказал директор. — Как вы со мной разговариваете! Я вам что, мальчишка? Или подчиненный?… Ну, не половину, ну, три четверти — какая разница!
— Разница? — прорычал лежащий, снова устава на генерального директора свирепый голубой глаз. — Я, кажется, переоценил вашу сообразительность… Вы что, не понимаете, что это такое — три четверти управленческого аппарата? Если они все разом почувствуют, что под ними качнулись кресла!.. Как вы их отстраните? Куда вы их отстраните? Да они вас самого в два счета отстранят! Объединятся и отстранят!..
Директору захотелось присесть, но он ограничился тем, что поставил на траву туфли, которые до этого держал в руке.
— Так что было делать с нами? — все более накаляясь, продолжал лежащий. Собственно, лежащим он уже не был — он полусидел, попирая нежно-зеленую травку растопыренной пятерней. — А? С генерал-администраторами! Которых — пруд пруди! "Дяденька, дай порулить" — слышали такую поговорку?… — Он передохнул и закончил ворчливо: — Уж не знаю, в чью умную голову пришла эта блестящая мысль, а только наиболее влиятельных товарищей перевели с повышением в замкнутые кабинеты с телевизорами, а телевизоры подключили к тому самому компьютеру — благо, вся информация была уже в него заложена. Вот он-то и подает вам на экраны изображения, которыми вы руководите… не причиняя вреда окружающим.
— Вы… шутите… — прошептал генеральный директор.
Собеседник шумно вздохнул и лег.
— Но если это так… — хрипло сказал директор ("Так, так", — подтвердил собеседник, прикрывая глаза), — я возьму его сейчас за глотку и спрошу…
— Кого?
— У меня там один… в кабинете… экраны ремонтирует…
— Бросьте, — брезгливо сказал собеседник. — Он ничего не знает. Он ремонтирует экраны.
— Но надо же что-то делать! — закричал директор.
— Что?
— Но вы же сами говорили: три четверти… огромная сила…
— Была, — уточнил собеседник. — Когда-то. А теперь пять лет прошло! Все потеряно: связи, влияние — все… Нет, дорогой коллега, переиграть уже ничего невозможно. — Последнюю фразу он произнес чуть ли не с удовлетворением.
Директор наконец взял себя в руки. Лицо его стало твердым, прищур — жестким.
— Да вы вроде радуетесь, — холодно заметил он.
Лежащий хмыкнул, не открывая глаз.
— А как, позвольте спросить, вы сами об этом узнали?
Страшный незнакомец повернулся на другой бок, продемонстрировав спину с травяным тиснением и прилипшим листочком.
— А случайно, — помолчав, признался он. — У них, знаете ли, тоже иногда накладки бывают… Короче, узнал. Потом отыскал одного из этих… кибернетиков…
— Вы мне его адрес не дадите? — быстро спросил директор.
— Не дам, — сказал собеседник. — Вам пока нельзя. Ищите сами. А пока будете искать, придете в себя, образумитесь маленько… Как я. — Он поглядел искоса на директора и посоветовал: — А вы посчитайте меня сумасшедшим. Станет легче. Я же вижу, вы уже готовы…
Директор оглянулся беспомощно. Мир давно уже должен был распасться на куски и рухнуть с грохотом, но, похоже, он рушиться не собирался: все так же зеленел, шумел кронами и мерцал из-за стволов неширокой полоской воды.
— И вы думаете, я вам поверю? — весь дрожа, проговорил директор. — Подавать на экраны жизнь… Да он что, Шекспир, ваш компьютер?
— А! — с отвращением отмахнулся лежащий. — Какой там Шекспир!.. Вы поймите: десять лет он собирал информацию — головотяпство ваше, самоуправство, промахи ваши административные… а теперь вам же и возвращает согласно программе — вот и весь Шекспир…
Директору хотелось проснуться. Или хотя бы схватить лежащие на траве туфли и припуститься бегом из солнечного зеленого кошмара в привычную реальность кабинета.
— Не может быть… — вконец охрипнув, сказал он. — Это скандал. Вмешалась бы международная общественность…
— Вмешалась бы. — Собеседник одобрительно кивнул. — Но не вмешается. Тут вот какая тонкость… Жажда власти (она же административный восторг) определена ныне медиками как одна из форм сумасшествия. Так что в глазах общественности мы с вами, коллега, скорее пациенты, чем заключенные…
— Но если человек до конца дней своих просидит в кабинете? — крикнул директор.
— Ну и просидит, — последовал философский ответ.
— Так… — задыхаясь проговорил директор. — Так… И что вы теперь намерены делать?
— Загорать, — лаконично отозвался собеседник.
— Ну допустим, — собрав остатки хладнокровия, сказал директор. — День будете загорать, два будете загорать… У вас, кстати, кожа облезает… А дальше?
— Облезает, говорите? Это хорошо…
— Вы мне не ответили, — напомнил директор. — Что дальше?
Взгляд незнакомца несколько смягчился. С минуту лежащий изучал директора, явно прикидывая, а стоит ли с этим типом откровенничать.
— Тут, я смотрю, речка есть… — нехотя проговорил он наконец. — Она ведь куда-то должна впадать. Наверное, в какую-нибудь другую речку. И та тоже… Значит, если поплыть отсюда по течению, можно и до моря добраться… Закажу яхту. Не получится — сам сделаю. Хочу, короче, попробовать кругосветное плавание. В одиночку…
После этих слов генеральному директору стало окончательно ясно, с кем он имеет дело. Видимо, следовало вежливо со всем согласиться и тут же откланяться. Но директор был еще слишком для этого взвинчен.
— Ах, кругосветное! — сказал он. — В одиночку!.. Оч-чень, оч-чень интересно… А кому, позвольте спросить, это нужно? Вы! Энергичный, инициативный человек…
— Кому? — взревел воспаленно-розовый незнакомец. — Мне! С детства, знаете ли, мечтал! Плывешь этак, знаете, по океану и не причиняешь вреда ни единой живой душе!.. Идите, — почти приказал он. — Идите в ваш кабинет, играйте там в ваши поддавки, идите куда хотите!..
На траву рядом с директорской тенью легла еще одна. Директор оглянулся. Это был юноша в «плетке». Лежащий бешено посмотрел на веревочную маечку подошедшего и повернулся к публике без малого алой спиной.
— Вроде работает, — сообщил юноша, с интересом разглядывая облезающую спину. Спина была похожа на контурную карту Европы.
