Борис Кригер - Неопределенная Вселенная
«Билл Гейтс не случается в каждом классе, – пишет Левис, – но в каждом классе есть студенты, которые умнее и более воодушевлены науками, чем большинство преподающих им профессоров. Я стал относиться скептически к тому, что университеты якобы добавляют что-либо таким ученикам». И далее Левис заявляет: «Тот факт, что Билл Гейтс, мой самый успешный ученик, был отчислен из колледжа, подтверждает, что, возможно, чем больше образования вы получили, тем менее вы успешны в жизни».
Левис признает, что Гарвард превратился в коммерческое предприятие, год обучения в котором стоит более сорока трех тысяч долларов. Пытаясь удовлетворить ожидания родителей и студентов, Гарвард позволяет студентам учить все, что они пожелают, в то же время разрешая своим именитым профессорам, которых с удовольствием примут на работу в любом другом месте, преподавать все, что им заблагорассудится. В итоге, когда через несколько лет выпускников Гарварда спросили, чему же они научились в знаменитом университете, они затруднялись дать какой-либо вразумительный ответ!
Левис рассуждает и о том, насколько его студенты находятся под родительским контролем, которые, оплачивая мобильные телефоны, могут следить за тем, с кем разговаривают их чада и даже как рано они встают и ложатся.
Левис называет таких родителей «вертолетными родителями», поскольку они как бы зависают над своими детьми, контролируя каждый их шаг. Что из таких детей может выйти? А ведь Гарвард воспитывает будущих руководителей нации.
Самые поразительные признания бывшего предводителя Гарварда звучат в заключительной части книги: «Либеральное образование в том смысле, в котором его сейчас понимает Гарвард, это просто образование, которое совершенно не ставит своей целью сделать выпускника “employable” (“устраиваемым” на работу по окончании учебы). Такое образование намеренно не является слишком специфичным или продвинутым, и не включает курсов, которые могли бы помочь в реальном деловом мире. Представление Гарварда об обучении отражает аристократический идеал студенческого атлета, который ни в коем случае не должен стать профессионалом. Стать специалистом в какой-либо одной области, чтобы иметь возможность зарабатывать себе на жизнь, считается в Гарварде безвкусицей»[7].
Предаваясь размышлениям о книге Левиса и о иллюзорности гарвардского шарма, я отправился на банкет, проходивший в предпоследний день конференции в отеле «Шератон-Командер».
В непринужденной обстановке банкета я заметил, что астрофизики явно тяготеют к бару, где отпускались алкогольные напитки разной крепости, из чего можно было сделать весьма обоснованный вывод, что бар в банкетном зале обладал самым значительным гравитационным полем и искривлял пространство таким замысловатым образом, что большинство ученых образовали массивный кластер вокруг именно этого места.
Мы же с супругой, взяв по коктейльному бокалу, наполненному чем-то зеленым, издающим знакомый незамысловатый запах водки, благоразумно пристроились за самый дальний стол, надеясь провести этот вечер в кругу самих себя, ибо я вовсе не был готов к общению с корифеями, в речи которых лимиты Эдингтона и Керровская метрика звучат гораздо чаще, чем слова «спасибо» и «пожалуйста».
Однако откуда ни возьмись, на нашу голову к нашему столу подсела пара... Дама была одета в красное. Джентльмен в годах тоже казался особенно странен в своем красном галстуке на фоне довольно серо одетых астрофизиков и их не менее серых астрофизических дам.
Пара практически немедленно хором сообщила, что они авторы новой книги «Взгляд из центра Вселенной: Открытие нашего исключительного места в космосе»[8].
Сначала дама в красном осведомилась у моей супруги, кто мы да откуда, зачем да почем. Затем дошло дело и до меня. Я ответил, что являюсь писателем, у меня особый интерес к этой теме, собираюсь писать книгу. И добавил, что планирую посетить конференцию по космологии на Кубе и конференцию по философии космологии в Монреале.
Допрашивающую даму ответ не удовлетворил, она потребовала поделиться концепцией моей будущей книги. Поскольку я собирался написать книгу под названием «Конец космологии», доказав, что современная космология в своем корне является лженаукой, я, разумеется, не мог открытым текстом поделиться своими планами, тем более, когда пара представлялась, их имена показались мне знакомыми и каким-то образом весьма связанными с космологией.
Вынужденный давать объяснения, я туманно заговорил о взаимодействии разных направлений в космологии и астрофизике, и попутно упомянул некоторые проблемы, например с Dark Matter (темным веществом). «Какие проблемы? – взвился мой собеседник. – Это я открыл Dark Matter (темное вещество). С ним нет никаких проблем!»
Джентльмен в красном галстуке оказался профессором Стенфордского университета Dr. Joel R. Primack, корифей современной космологии, соавтор теории Cold Dark Matter (холодного темного вещества), на которой сегодня держится вся космология и половина астрофизики.
Я заговорил о том, что Dark Matter (темное вещество) так до сих пор никто и не обнаружил, что единственное его проявление – это предположительное обладание массой, из-за которой периферии галактик вращаются вопреки кеплеровским и ньютоновским законам с той же скоростью, что и прилежащие к галактическим центрам области, что галактики в кластерах не могли бы оставаться вместе, если бы не Dark Matter (темное вещество), удерживающее их своей массой вместе.
Однако, сказал я, отчего же необходимо называть этот феномен «веществом»? Почему не назвать его каким-нибудь «парадоксом пространственно-временного континуума на больших шкалах» или как-нибудь еще? Дело в том, что, называя это явление Dark Matter (темное вещество), мы вводим в заблуждение не только огромное число честных налогоплательщиков, далеких от науки, но и самих ученых, которые вот уже много лет ведут безуспешный поиск темного вещества.
Профессор Примак слушал меня с полуулыбкой, однако ничего конкретного не возразил. Он сообщил, что проблем с его теорией больше нет, она предсказывает многие вещи, которые впоследствии подтверждаются экспериментами[9].
Его супруга, Nancy Ellen Abrams, соавтор книги, оказавшаяся адвокатом и бывшим советником конгресса Соединенных Штатов, атаковала меня. Я был неправ, потому что был неправ по определению. Однако я был готов к такому поведению и невозмутимо возразил, что тот посыл, с которым дискутировала миссис Абрамc, вовсе не является моим мнением, и я его никогда не высказывал.
На переднем плане справа налево: Joel Primack, Nancy Ellen Abrams, Anna Kriger, Boris Kriger
Нэнси несколько оторопела, но довольно быстро нашлась и заявила, что я плохо излагаю свои мысли и поэтому со мной трудно разговаривать. Тогда я попытался предельно ясно изложить свою позицию о состоянии современной науки, однако собеседники часто прерывали меня, прося дать определения тем или иным понятиям, которые настолько общепонятны, что определить их в двух словах довольно сложно. Однако мне удалось выйти из положения, внезапно задав вопрос всем присутствующим, что они думают по поводу новой идеи Буша запустить американских астронавтов на Луну и Марс и тем самым полностью сломать шею финансированию всех ведущих астрономических проектов, включая и несчастный Хаббловский телескоп.
Вторая часть стола вышла из тьмы молчания и оказалась не более дружественной, чем первая, ибо состояла из администраторов – организаторов конференции. Они подхватили мою тему и стали поносить Буша на чем свет стоит, но почему-то к концу своих излияний обвинили меня в симпатиях к его администрации. На это я снова довольно громогласно заявил, что в академической среде есть прекрасный метод уничтожать противника, приписывая ему высказывания, которых он не делал. Такое разоблачение снова привело компанию в некоторое замешательство, и я, воспользовавшись секундным молчанием, задал свой коронный вопрос, активно размахивая руками в сторону кучки молчаливых астрофизиков, случайно севших за наш «элитарный» стол.
Я обратился к профессору Примаку с вопросом: – Если все космологические теории, представленные человечеством до сих пор, оказались ложными, что заставляет вас думать, что ваша теория верна?
Астрофизики радостно засмеялись, чем поставили всех в некоторое неудобное положение и привлекли внимание соседних столов.
На вопрос ответила Нэнси, рванувшись в бой, как истинный адвокат.
– Наша теория правильная, потому что она верная! – заявила миссис Абрамс. Поняв, что такое марксистское объяснение нас не очень удовлетворило, она добавила, что, поскольку теория ее супруга построена на научных наблюдениях, то она не может быть ложной. Тут я углубился в историю науки, вспомнив и Птолемея, и Кеплера... Но эта тематика снова каким-то образом вывела на Буша. Администратор конференции заявила, что, по ее мнению, во всем виноват Буш. Я несколько ехидно спросил: «А в падении Римской империи тоже виноват Буш?», на что администратор ответила решительно и даже радостно: «Да!». Потом подумала и добавила: «Америка из-за Буша входит в ту же фазу, что и Римская империя перед своим закатом».
