Рольф Эдберг - Письма Колумбу. Дух Долины

Не со всеми выводами и прогнозами автора по экологическим и социально-общественным проблемам можно безоговорочно согласиться. Отчетливо прослеживается излишняя драматизация и «глобализация» трудностей, экстраполяция на весь мир проблем современного капитализма. Автор разделяет ошибочную идею ограничения национального суверенитета государств. Оперируя категориями «богатые» и «бедные» страны, не делает различия внутри категории «богатых» стран между социалистическими странами и капиталистическими. Р. Эдберг чрезмерно пессимистичен, когда утверждает, что в современном промышленном городе невозможна красота (имеется в виду красота планировки, архитектуры и т. д.). Явно преувеличены и сроки полного истощения нефтяных богатств планеты — 1990 год. Только один пример: в маленьком Кувейте добывается сейчас 159 тысяч тонн нефти в день и разведанных ее запасов хватит при сохранении нынешних темпов добычи еще минимум на 150 лет[3].

Неоправданны и выводы Р. Эдберга о причинах недостатка пищевых ресурсов в современном мире и предсказание прихода через десяток-другой лет эпохи всемирного голода. Кое-где здесь проскальзывают даже нотки «мальтузианства» — мол, виноват быстрый рост населения Земли. («В основе наших проблем лежит непомерное размножение команды».)

По мнению советских и многих прогрессивных ученых Запада, главные причины нехватки продовольствия — не столько экономические и природные, сколько социальные. Только бессмысленная гонка вооружений, развязанная империализмом США, ежегодно отнимает у человечества десятки миллиардов долларов столь необходимых средств. А неравноправный международный экономический порядок? А долговая петля транснациональных монополий на шее развивающихся стран?

Какой же выход? Где пути, выводящие человечество из кризисной ситуации? Может быть, вернуться к «первобытному прошлому», как иногда предлагает Эдберг? Или же перестать вообще вторгаться в природу? Создать всемирные организации по охране биосферы?

Но развитие человеческого общества без взаимодействия с окружающей средой и без воздействия на природу просто невозможно: человек получает от природы все необходимое для жизни — энергию, продукты питания, различные материалы. Поэтому вторжения человека в природу были, есть и будут всегда. И далеко не все они носят отрицательный характер: строятся города, развиваются сельское хозяйство и промышленность, улучшаются ландшафты.

Суть проблемы состоит в том, чтобы не допустить (или хотя бы резко ограничить) вредные антропогенные воздействия на природу.

Вообще же говоря, отнюдь не составляет секрета, что наиболее полно и глубоко проблему взаимодействия человека с окружающей средой можно решать лишь в условиях социализма, где нет частной собственности на природные ресурсы.

Вряд ли можно согласиться и с тем тезисом автора, что разрушителем первобытного племени были белые. Отживший свое первобытнообщинный строй сменился классовым в силу законов общественного развития, а не потому, что в Африку или в Америку пожаловали белые. «Главной причиной разрушения исконного племенного строя было прибытие белых», — пишет автор и сам же приводит многочисленные примеры того, как племенные отношения стали заменяться классовыми еще задолго до появления белых в Африке и Америке. Тогда же стали складываться здесь и государства. Автор упрощает и идеализирует прошлое.

Тем не менее сам факт признания несовершенным капиталистического общества и поисков его замены знаменателен на фоне многочисленных восхвалений апологетов империализма.

Анализируя беды современного общества, автор ставит проблему и о том, что же такое человек, чем он живет и каковы его космические связи и перспективы. Но он не просто анализирует, а пытается найти какой-то выход и страстно призывает человечество отстоять свою планету, спасти ее от разрушения. И этот зов к защите планеты очень важен и ценен. «Глобальный кризис, грозящий нам параличом, возник не сам собой. Он дело рук любителей азарта, затеявших рискованную игру с жизненными элементами», — пишет Р. Эдберг. Как не вспомнить тут американских политиков, грозящих миру звездными войнами.

Автор — не ученый, а публицист, общественный деятель, поэтому в его книге не все можно воспринимать буквально. Стремление охватить все проблемы бытия человека приводит его подчас к необходимости брать примеры из многих наук, в каждой из которых быть специалистом на современном уровне одному невозможно. Отсюда в тексте — отдельные мелкие неточности, а иногда и модные поверия. Автор живет среди людей и разделяет не только их тревоги, но и заблуждения. Человек любит чудеса. Он хочет им верить. Он жадно читает о парапсихологических явлениях, экстрасенсах, неопознанных летающих объектах, о всех тех загадках, которые задает человечеству окружающий его мир и которые еще не получили до конца научного объяснения. Что же делать, таковы особенности психологии человека. Он хочет чудесного и непонятного. Не будем осуждать автора за те грехи, которые свойственны всем нам. Отнесемся к ним терпимо. Ведь не ими исчерпывается книга.

Главное в книге — тревога автора за судьбы мира, тревога за природу, тревога за судьбы человечества. И эту тревогу нельзя не разделить. Автор высоко держит лозунг борьбы за мир. И в этом мы безоговорочно его поддерживаем. Не забудем, что эта книга написана не для советского читателя, а для читателя в капиталистическом мире, поэтому призывы автора остановить азартных игроков судьбами мира, результатами труда многих тысяч поколений человечества, результатами самоотверженных трудов трех миллионов лет истории, остановить опасную игру политиканов империализма, способных уничтожить все живое в атомном пожаре, звучат очень актуально и по адресу.

В. И. Гуляев,

доктор исторических наук

Г. Н. Матюшин,

кандидат исторических наук

Письма Колумбу

Моей дочери Ранвейг доверяется эта связка писем

Не доброго пути, а дальних путей тебе, путник!

I

Настанут в мире времена,Когда Океан ослабит связи вещей,И откроется большая земля,И новый мореплаватель, подобно тому,Кто вел Ясона и носил имя Тифис,Откроет новый мир,И тогда не будет остров Тилепоследней из земель.

Сенека{1}

Адмиралу Моря-Океана,

Вице-королю и губернатору всех новых земель на западе,

Дону Кристобалю Колону{2}.

Сеньор Альмиранте,

С одного из островов в море карибов пишу я Вам эти строки.

Вы хорошо его знаете. Это приморье, эти берега — как прочно они должны быть запечатлены в Вашем сознании! Ведь ни у какого другого острова Вы не задерживались так долго, как у этого.

Хаимака — Ямайка — страна лесов и вод.

Позади меня — Голубые горы, те самые, что высоко вздымались перед Вами над воздушной зоной, где рождаются штормы. Впереди меня — Океан.

Море обдает меня своим дыханием. Ноздри ощущают его терпкий запах, ушная раковина принимает его звуки.

Ниже нашего домика — береговая линия, послушная воздействию прибоя, приливов, столетий. Верх переменчивости — и все же такая явственная.

И вдали, совсем далеко, — выгнутый край планеты, что дает столько пищи глазу и воображению. Известно, что погоня за вечно отступающими горизонтами всегда принадлежала к числу серьезнейших занятий человека.

Когда сидишь на берегу, сосредоточив взгляд на окоёме, почти физически воспринимаешь, как земной шар медленно кренится к востоку.

Меж горизонтом и берегом — катящиеся складки моря. Волны, что идут из неведомого откуда-то за окоёмом и разбиваются о бары перед островом. Изменчивые по цвету и по блеску в согласии с временем суток, оттенком облаков и касаниями ветров. Изменчивые и по звуку: от еле слышного шёпота до язычески буйного рыканья.

Мало кто, как Вы, познал норов моря. Такой непостоянный, такой прихотливый. И однако, море в целом неизменно — вечно та же необъятность, в которой тонут времена года и тысячелетия.

Вон они, «на расстоянии выстрела из лука», — песчаные банки, где на рассвете июньского дня четыреста семьдесят лет назад Вы были вынуждены посадить на мель последние суда, подчиненные Вашему командованию. Я словно вижу соединенные канатами каравеллы «Капитана» и «Сантьяго» — потрепанные штормами, источенные червем до того, что доски напоминают пчелиные соты, паруса убраны, прибой колышется вровень с палубой. И вижу Вас, сеньор Альмиранте, — измученный подагрой, глаза воспалены от бесконечных схваток со стихиями, Вы сидите на кормовой надстройке, пытаясь истолковать послания ветров и волн. Вижу, как Вы сутки напролет не сводите глаз с горизонта, тщетно высматривая спасителей.