Ответственность «элит», или Кто нас довел до жизни такой - Александр Рыклин
Вот что сам Владимир Александрович рассказывает о том времени: «Как возник план создать "Единство"? Идея была в том, чтобы вбросить яркую, свежую струю в политическое поле <…> НДР не годилась: на ней был груз ответственности за 90-е годы и дефолт 1998-го. В сентябре я был приглашен на Старую площадь, в Администрацию президента. Там меня ждал глава МЧС Сергей Шойгу, один из моторов нового избирательного проекта. Я интересовал их в личном качестве, мне предложили место в "тройке" "Единства". Я спросил, что делать с НДР. Шойгу ответил: "Мы всё хотим сделать с чистого листа" <…> Это изначально была идея Бориса Березовского, он же придумал и "тройку" – Шойгу, Александр Карелин и я, а генерал Гуров в ней появился позже. С Березовским тогда у всех были хорошие отношения».
Серьезные проблемы у инициаторов проекта возникли и в регионах. Несмотря на то, что финансирование было вполне щедрым (Роман Абрамович не скупился) и предложения представителям региональных элит делались весьма заманчивые, немногие из них согласились сотрудничать. Как мы уже говорили, блок «Отечество – Вся Россия» в тот момент смотрелся куда более презентабельно. Впрочем, несколько десятков губернаторов, принявших решение остаться под крылом Кремля, всё же нашлось.
Что же касается идеологической составляющей «Единства», то программа, с которой партия шла на выборы, была вполне радикальной и революционной. Только, кто же потом о ней вспомнил? Вот основные тезисы этой программы, которые сегодня без улыбки (горькой, конечно) читать невозможно:
ЕДИНСТВО готово разрушить бюрократическую систему и покончить с всевластием чиновников, которые обращаются с законами так, как это нужно им, а не так, как это нужно людям.
ЕДИНСТВО выступает за расширение полномочий Думы – при наличии в ней ответственных депутатов, и Правительства – при назначении в его состав добросовестных профессионалов.
ЕДИНСТВО выступает за дальнейшее усовершенствование избирательной системы, в которой основу составят мажоритарные выборы, когда все депутаты избираются по одномандатным округам, а кандидаты в Думу находятся в абсолютно равных условиях.
В новой Думе ЕДИНСТВО будет выступать за отмену большинства депутатских привилегий и депутатской неприкосновенности.
ЕДИНСТВО выступает за эффективную борьбу с коррупцией путем устранения причин, ее порождающих. Количество чиновников следует резко сократить, а оставшимся – установить достойную зарплату, освобождающую их от необходимости вымогать взятки у людей.
В планах ЕДИНСТВА – мощная жилищная программа и радикальная коммунальная реформа. Мы добьемся организации в России адресной защиты малоимущих за счет тех, кто сейчас почти ничего не платит за содержание своих особняков и роскошных апартаментов.
Надо ли говорить, что за минувшие двадцать лет ни один пункт этой программы не был выполнен?
Находясь во время предвыборной поездки во Владивостоке, лидер «Единства» Сергей Шойгу заявил 29 октября 1999 года: «Я не скрываю, что мы хотим провести в Госдуму проправительственную фракцию». Но ответный жест последовал только через месяц. Не то чтобы все это время Владимир Путин размышлял, стоит ли ему поддерживать «Единство»: сроки тех или иных выступлений фронтменов кампании жестко укладывались в единую стратегию. И за три недели до парламентских выборов, которые состоятся 19 декабря 1999 года, в эфире одного из телеканалов Путин выразил однозначную поддержку «Единству», объяснив свое решение, во-первых, тем, что это «по-настоящему проправительственное движение», а, во-вторых, – дружбой с Сергеем Шойгу. По данным опросов, за следующие два-три дня рейтинг «Единства» вырос на 6 %, с 8 % – до 14 %. Тогда социологи впервые зафиксировали, что прокремлевский избирательный блок обошел ОВР и оказался на втором месте, уступая лишь КПРФ.
А что же монументальный лужковско-примаковский союз, у которого, как казалось еще за пару месяцев до описываемых событий, нет никаких, кроме коммунистов, препятствий на триумфальном пути к вершинам власти? А они, как теперь говорят, «тихонько сливались»…
Сегодня принято считать, что именно медийная атака на «Отечество – Вся Россия» предрешила исход той схватки и обрушила рейтинг мощного движения. Однако нет большой доблести в том, чтобы добить того, кто уже не хочет бороться. Борис Березовский рассказывал мне: «К ноябрю стало понятно, что ОВР стухает. Там простая история: Евгению Максимовичу в одном большом доме (вовсе не в Кремле) доходчиво объяснили, что воевать уже не стоит, надо останавливаться, и он, кстати, очень быстро обмяк, потому что понял, с какой силой имеет дело. И Лужку, не сомневаюсь в этом ни секунды, о том, что их поход за российской короной закончен, сообщил именно Примаков. Думаю, в разговоре с Лужковым аргумент у него был весьма убедительный: "Они нас, Юрий Михайлович, просто грохнут". Но мы-то тогда еще об этом не знали, поэтому Доренко продолжал мочить обоих.
С этого момента Лужкова с Примаковым заботило только одно – как им встроиться в новый формат российской власти на каких-нибудь приличных ролях. Например, Лужков тогда был твердо уверен, что пост мэра Москвы ему сохранить не удастся. Последний месяц они шли к думским выборам уже по инерции, кампанию не вели и ни о каком президентстве не помышляли».
Думские выборы 1999 года стоят особняком прежде всего потому, что любой политик в России проецировал их итог на предстоящую президентскую кампанию. Никогда раньше победитель парламентской гонки не оказывался главным претендентом на кремлевский трон. И даже Геннадия Зюганова, который к концу 90-х обрел репутацию политика, «не стремящегося стать первым», со счетов сбрасывать было нельзя. Многие аналитики тогда полагали, что вариант, при котором кто-нибудь из олигархов накачает его деньгами и заставит вспомнить об амбициях, выглядит вполне реалистичным.
Поэтому в Кремле было принято решение подступаться к проблеме с разных сторон, так сказать, комплексно. И уже летом 1999 года внесли изменения в закон «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации». Новая редакция, в частности, существенно меняла условия финансирования парламентской избирательной кампании. Теперь, по новому Закону, открывать избирательный счет, из которого только и можно финансировать кампанию, следовало еще до официальной регистрации. Потом в ЦИК подавался финансовый отчет, и по его итогам комиссия принимала решение о регистрации. В кампании 1995 года всё было ровно наоборот: сначала регистрация, а потом счет, что позволяло значительную часть расходов увести в «серую», дорегистрационную зону. Понятно, что такие правила оставляли гораздо больше возможностей для финансовых манипуляций.
Кроме того, изменения в
