Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6397 ( № 50 2012)
Когда в теперь уже далёком, но навсегда жутком 1937 году в Ереване открывали ордена Дружбы народов Государственный Русский драматический театр им. Станиславского (так он называется ныне), это, несмотря на существующую формальную мотивацию, была не необходимость, а обязаловка - русский театр полагалось иметь столице каждой союзной республики. Вряд ли тогда кто-то мог с абсолютной искренностью предсказать, что этот театр станет интересным и любимым для многих поколений ереванцев. Вряд ли кто-то мог с уверенностью предположить, что он на целых 75 лет займёт своё прочное место в широкой культурной панораме армянской столицы. Что, невзирая на чёткую репертуарную политику, со временем для зрителя сотрётся грань между "русским" и "армянским". Родится русский армянин или армянский русский, которого в народе будут называть любовно и запросто - "наш Станиславский".
Итак, решением Совнаркома Армении "Об организации государственного русского театра в Ереване" в 1937 году в столице открылся новый очаг Мельпомены и Талии. Открылся - и сразу встал перед проблемой. Выдающимся деятелям армянского театра Левону Калантару и Вавику Варданяну, призванным реализовать новый почин, предстояло ответить на главный вопрос: откуда взять русскоговорящих актёров? Но новый театр, видимо, родился с серебряной ложкой во рту - ему повезло с первых дней жизни. В это же время в Тбилиси был расформирован театр Красной Армии, в котором работали профессиональные актёры с гитисовским образованием, - Добровольский, Чембарский, Леонов, Спаржинская. Они с энтузиазмом приняли приглашение работать в только создающемся театре. Первый же спектакль "Очная ставка" по пьесе Бр. Тур и Л. Шейнина, премьера которого состоялась 15 ноября 1937 года, стала серьёзным поводом к оптимизму, - постановку на ура приняла публика, а корифеи, демиурги, сотрясатели подмостков армянской сцены благословили и выразили полную поддержку новообретённым коллегам.
В 1938 году умер Станиславский, и коллектив ереванского Русского театра обратился с письмом-просьбой к ветеранам МХТ - назвать театр именем великого Константина Сергеевича. За два первых года в репертуаре театра теперь уже имени Станиславского появилось 14 спектаклей.
1941 год[?] Многие актёры ереванского Русского театра ушли на фронт. Четверо навсегда остались на полях сражений - вечная им память. А "непризывные" в составах бригад, призванных обслуживать воинские подразделения Закавказья, ездили по республикам в нетопленых автобусах и в прифронтовых госпиталях и на открытых площадках в холод и под палящим южным солнцем укрепляли воинский дух тех, кто завтра мог оказаться на линии огня. 17 марта 1946 года на сцене Русского театра состоялась премьера спектакля "Рузан" по пьесе Мурацана опять же в постановке Калантара - первое обращение к армянской классике.
В 1947 г. театр торжественно отметил своё десятилетие. Но, несмотря на обширный репертуар и частые премьеры, что-то стало неуловимо меняться в его жизни. Ушёл Калантар. Театр, лишившийся духовного и творческого лидера, покинули несколько ведущих актёров. Приглашаемые на постановку режиссёры, слишком разные в своих художнических воззрениях, становились калифами на час, никак не облагораживая портрет театра периода середины 50-х - начала 60-х. К тому же пресловутая "теория бесконфликтности", которой следовало руководствоваться постановщикам, совершенно не способствовала усилению зрительского интереса - партия считала, что основной конфликт в искусстве может существовать между хорошим и очень хорошим[?] Тем не менее в эти сложные годы в репертуаре театра значились "Бесприданница", "Воскресение", "Последние"[?] Но зритель ходил смотреть не пьесы - он ходил смотреть актёров-мастеров, которых было немало в труппе Русского театра, - Тер-Семёнов, Ю. Вановский и А. Вановская, Е. Василевская, С. Судьбинин, И. Грикуров, П. Феллер, А. Павлиди. В эти же годы в ряды артистов театра поступило замечательное пополнение в лице выпускников театрального института: Армена Джигарханяна, Лейли Хачатрян, племянницы великого Арама Хачатуряна, Валентины Николаевой. Спектакль Леонида Луккера "Иркутская история" стал не просто первым явлением Армена Джигарханяна народу - это была путёвка в большую артистическую жизнь.
И всё-таки удачи в те годы были, скорее, исключением, чем правилом. Директор театра Гурген Айрапетян всё яснее понимал - надо предпринять что-то радикальное: срочно обзавестись художественным руководителем, лидером. Он уже и кандидата присмотрел - режиссёра вильнюсского Русского театра Аркадия Каца. Но по ходу переговоров-уговоров Кац дал бесценный совет: "Зачем вам приглашать еврея, если в Смоленском театре работает Александр Григорян? Молод, талантлив и, как сами понимаете, армянин".
Молодой и талантливый армянин из Баку, успешно выучившийся на режиссёра в Ленинграде у самого Вивьена, успел поставить спектакли в Волгограде, затем в Смоленске - настолько удачно, что оказался в 26 лет самым молодым худруком Советского Союза, возглавившим смоленский театр. Здесь нашлись соратники и сорадователи, дела шли прекрасно, ехать в "кризисный" театр вовсе не хотелось. Хотя для вящей убедительности на переговоры с Григоряном Гурген Айрапетян прихватил с собой замминистра культуры, и молодому режиссёру обещали золотые горы. Но в итоге всё решил звонок отцу: Самсон Григорян был уверен: "Ты должен работать в Армении!"
Первой постановкой Александра Григоряна на сцене Театра им. Станиславского стал спектакль "Мой бедный Марат" по пьесе А. Арбузова, которую в Ереване практически никто не знал. "Принимать экзамен" у нового художественного руководителя собрался весь театральный бомонд Еревана вкупе с руководством республики. А он не только блестяще его выдержал - "Мой бедный Марат" стал первым в череде многочисленных обращений Григоряна к той современной драматургии, которой до его прихода в театре практически не было.
Из Смоленска Григорян позвал Геннадия Короткова, Валерия Полякова и Юрия Шипкова. Из Ростова - Рубена Саакяна, из Вильнюса - Юлию Колесниченко. Из Питера - Игоря Нагавкина, товарища по ленинградскому институту. В 1970 году театр гастролировал в Волгограде - городе, где Григорян поставил свой первый спектакль. Восемь молодых местных актёров попросились на приём. Он пригласил в Ереван двоих - Веру Бабичеву и Виктора Ананьина. Взирая на лица - актёров той поры, - можно с уверенностью сказать: с таким составом можно было браться за любые пьесы и обновлять репертуар. И зрители никак не могли пожаловаться на его однообразие. За мюзиклом "Женский монастырь" следовал "Ричард III" в постановке О. Аветисян - одна из первых по-настоящему значительных ролей Джигарханяна. Затем "На всякого мудреца довольно простоты" - одна из любимых пьес Григоряна, к которой он ещё не раз вернётся. Опять Шекспир, теперь "Антоний и Клеопатра", и неожиданный во всех смыслах "Клоп" Маяковского. "Колыбельная" Зорайра Халафяна - знаковая постановка, манифест поколения. "Солдатская вдова" Николая Анкилова - кажется, такой реакции, переходящей в громкие всхлипы, не вызывал ни один спектакль. Неоднозначно принятый "Маскарад" Лермонтова и однозначно признанный блестящим спектаклем "Макбет". И Розов, Арбузов, Вампилов, Володин, Гельман[?]
Октябрь 1978 года - особенный в жизни ереванского Русского театра. Большие гастроли в Москве, на сцене Театра Моссовета.
Успех был обвальный, и за ереванским театром окончательно закрепилось звание одного из лучших русских театров Советского Союза. Григорян и его команда продолжали работать, выпуская в среднем по восемь спектаклей в год. На начало 80-х пришлись такие замечательные постановки, как "Гнездо глухаря" и "Утиная охота", "Двенадцатая ночь" и "Средство Макропулоса", "Мамаша Кураж" и "Вдовий пароход"[?]
В 1991 г., уже в независимой Армении, в репертуаре Русского театра появилась "Поминальная молитва" - спектакль пронзительного трагизма, пронзительной человечности и искрящегося юмора, не сходящий со сцены уже двадцать с лишним лет.
Григорян начал ставить его, когда страны, в которой Горин написал свою знаменитую пьесу, уже не было. Из Русского театра начали уезжать русские актёры. Сложная внутритеатральная ситуация густо и мрачно аранжировалась ситуацией "внешней". Волна революционной эйфории внезапно вынесла на поверхность людей-дикарей. В кабинете художественного руководителя стали раздаваться угрожающие звонки. Какая-то сильно правая газета напечатала статью с предложением гнать Русский театр из Армении поганой метлой, проиллюстрировав гнусный текст изображением этой самой метлы. Представитель государственного руководства той поры проникновенно уговаривал Александра Самсоновича собрать семью и срочно уехать из Еревана. Он остался. Остался - чтобы с утра снова идти в родной театр на репетицию, а вечером следить за ходом очередного спектакля. А завтра[?]
