Газета День Литературы - Газета День Литературы # 111 (2005 11)
Например, Александр Дымшиц попросил Лобанова написать статью о Константине Симонове: "Очень важно, чтобы написали именно вы". Михаил Петрович вежливо отказал, ибо, как фронтовик, не верил Симонову с его "псевдорусским героизмом солдат, которые умирают в бою, "по-русски рубаху рванув на груди".
С 60-х годов Лобанов начинает проявлять свое русское "я", и, вполне естественно, он попадает в список славянофилов, националистов, шовинистов и т.п. В травле критика приняли участие А.Бочаров, П.Николаев, В.Оскоцкий, В.Жданов, А.Анастасьев, И.Дзеверин, А.Дементьев, А.Яковлев и многие другие. Откровеннее всех была Жак, которая предложила исправительно-трудовую колонию как средство перевоспитания критика-"мракобеса".
Неоднократно проявлялась и коллективная, кагальная воля противников Михаила Лобанова, в частности, на собрании объединения критиков и литературоведов 19 марта 1980 года. Результаты выборов по кандидатуре Лобанова в бюро этого объединения следующие: 270 человек — против, около 60 — за. Таково было национальное соотношение среди московских критиков и литературоведов.
Несомненно, что противники Лобанова, "правых" объединялись прежде всего по национальному происхождению. Для евреев "восторг крови" (название одного из эссе критика) оказывался преимущественно сильнее идейных и прочих разногласий, обид, человеческих привязанностей.
По свидетельству Лобанова, еврейство автора было уже условием при приеме в Союз писателей. И, как правило, речь не шла о таланте, но "если у кого был какой-то намек на дарование — такого на руках вносили в русскую литературу".
Конечно, оппоненты Лобанова, "правых" — это не только евреи. Несомненно и другое: среди "левых" евреи составляли и составляют подавляющее большинство. Симптоматична в этом смысле реакция Сильвы Капутикян на признание Ст.Рассадина в своей русскости: "А я думала … , что в Москве все левые — евреи". И суть не в том, что, по версии Ст.Рассадина, приводимой в "Книге прощаний", его собеседница — "простодушная армянка". К подобным выводам на материале не только русской истории приходит и непростодушный Ю.Слезкин, профессор Калифорнийского университета в Беркли, книгу которого высоко оценил американец из Одессы Е.Добренко. Юдофил Ю.Слезкин, в частности, утверждает: "Между евреями и Новым временем существует какая-то особая связь и что в каком-то великом смысле евреи и были Новым временем"; "университеты, "свободные" профессии, салоны, кафе, концертные залы и художественные галереи Берлина, Вены, Будапешта стали настолько еврейскими, что либерализм и еврейство стали почти неразличимы"; "Современная эпоха — это еврейская эпоха, и ХХ век, в частности, — это еврейский век".
Это понимал и понимает Михаил Лобанов, только он прямо с противоположных позиций оценивает "цивилизаторскую" роль евреев. Критик еще в "Островском" с иронией писал о чернявых негоциантах, что вызвало бурю "благородного" гнева у "левых"…
Естественно, что Лобанов не зацикливается на вине и ответственности только евреев — разрушителей традиционных ценностей, культуры, Православия, государственности. Он говорит о не меньшей вине тех русских, которые в этом процессе участвовали или участвуют либо как пассивное большинство сегодня закрепляют "зло в обществе, оставляя рабское наследие своим детям и внукам". И, конечно, прав В.Бондаренко, собеседник М.Лобанова, который в этой связи замечает: "Все утверждения об исключительности евреев мало чего стоили бы, если бы наш русский народ твердо хранил свое достоинство и честь и в делах своих опирался бы на защиту русских национальных интересов".
Эта большая тема требует отдельного разговора.
Разговор же о русско-еврейском вопросе напрямую связан с проблемой русской и русскоязычной литературы. Еще в советский период понятие "русская литература" было сильно размыто и деформировано. В последние 20 лет наблюдается активный процесс смешения понятий "русская", "российская" и "русскоязычная литература", вытеснение русских гениев на обочину истории отечественной словесности ХХ века, возведение русскоязычных авторов в ранг русских классиков.
В размышлениях М.Лобанова на эту тему градация "русская и русскоязычная литература" присутствует на уровне и констатации факта, и сути понимания проблемы, как в случае с Иосифом Бродским и Осипом Мандельштамом.
Критик приводит уничижительные высказывания Нобелевского лауреата о России, признания о своей чужеродности ей и русской культуре. Михаил Лобанов справедливо утверждает, что не надо "стопроцентного еврея", коим называет себя Бродский, насильственно прописывать в ненавистной ему русской культуре. И единственно верное решение проблемы критик формулирует в виде риторического вопроса: "Не затяжное ли это недоразумение — называть русскоязычную литературу русской?"
Не знаем, целенаправленно или нет Лобанов полемизирует с расхожим мнением о Мандельштаме как о русском поэте. Мнением популярным не только у "левых", но и некоторых "правых". Критик справедливо замечает: "Можно, конечно, искренне говорить, что "Осипа мы евреям не отдадим", а в ответ на это нам могут ответить: "Осип Мандельштам утверждал, что одна капля еврейской крови определяет личность человека — подобно тому, как капля мускуса наполняет ароматом большую комнату". Действительно, желание — одно, а поэтическая реальность — совершенно другое, и она не дает оснований относить Осипа Мандельштама к русским поэтам…
Правда, Михаил Лобанов лишил бы "левых" возможности для спекуляций-провокаций, если бы в числе русскоязычных авторов назвал и русских по рождению писателей. А их сотни — от В.Маяковского до В.Кочетова.
Последнего настойчиво и без всяких оснований "левые" (С.Чупринин, например) привязывают к Лобанову и "русской партии". Михаил же Петрович относит Кочетова, как и Твардовского, к "номенклатурной элите", он, как главный редактор "Октября" и писатель, проводил партийную линию. Напомним, что еще в 1968 году Лобанов назвал бездуховность началом, объединяющим "Новый мир" и "Октябрь". Общность проявилась и в борьбе обоих журналов, их главных редакторов с русским духом, патриотическим направлением "Молодой гвардии", о чем критик написал в 1988 году и что вызвало частые и долгие возмущения "левых".
С не меньшей настойчивостью зачисляют в ряды "русской партии", в соратники Михаила Лобанова Евгения Осетрова. Так, в примечаниях к рабочим тетрадям Твардовского его дочь приводит авторитетную для нее оценку Н.Митрохина: "Евг.Осетров был одним из немногих русских националистов, кто позиционировал себя в этом качестве четко и открыто". Лобанов же относит Осетрова к тем представителям "безопасного русизма", у которых познание России дальше книголюбия не простирается. Такая позиция позволяла Осетрову успешно делать карьеру, комфортно прозябать под "антирусским ярмом" в "Литературной газете", "Правде", "Вопросах литературы".
Об уровне и качестве "русскости" Осетрова свидетельствуют и некоторые примеры, приводимые Михаилом Лобановым. Церковь у Евгения Ивановича сопрягается со словом "прелесть", а купол костромского храма восхищает размерами и только. И закономерно, что внешняя "эстетическая русскость" Осетрова так характеризуется Лобановым: "Для такого взгляда храм представляется частью ипподрома, художественного музея (фрески), пейзажа, чего угодно, только не тем, что он по сути есть: он не только часть Вселенной, но и сама Вселенная, малая часть Бога, ибо в нем, в храме, в Евхаристии человек сообщается с Богом. Постижение этого и есть духовность".
В целом же в полемике "левых", русскоязычных авторов с Михаилом Лобановым и "правыми" вообще преобладает метода, показательно и концентрированно выраженная в статье С.Чупринина времен перестройки "Из смуты. Взгляд на ситуацию в литературной критике наших дней". После приведенных взаимоисключающих списков ведущих критиков и публицистов, предложенных Е.Сидоровым и М.Лобановым, С.Чупринин задается общим вопросом: "Может быть, и в самом деле в каждой нации есть две нации, а в каждой культуре две культуры?" И далее, реконструируя ценностную шкалу "правых", критик прибегает к сознательной лжи: "Одни говорят о традициях В.Кочетова, Вас.Федорова, Ю.Селезнева. Называют А.Сафронова и Ю.Кузнецова поэтами, а В.Распутина и Ан.Иванова выдающимися прозаиками, в мыслителях держат Ап.Кузьмина и В.Кожинова".
"Куча-мала" устраивается С.Чуприниным не случайно: он помещает поэтов, прозаиков, критиков разных, взаимоисключающих направлений в один ряд, в одну идейно-эстетическую систему координат с единственной целью — дискредитировать "правых" Ю.Селезнева, В.Кожинова, Ю.Кузнецова, В.Распутина советским — в разной степени — официозом. И, конечно, никакого отношения названные и затем называемые авторы, типа Николая Федя, к "русской партии" не имеют.
