Сергей Кургинян - Суть времени. Цикл передач. № 11-20
Итак, Пол Крейг Робертс говорит об этом. Что это значит с точки зрения актуальной политики? Поскольку Пол Крейг Робертс в числе стран, с которыми идет война, называет и Россию, которую тоже надо вытеснить с Средиземного моря (не знаю, настолько это море России нужно в ее нынешнем состоянии и стремится ли кто-то его заполучить — но Робертс говорит так), постольку это нас касается.
Ведь вопрос не в Средиземном море и не в базе в Сирии. Я убежден, что при нынешнем неблагополучном существовании России и специфичности ее политической элиты — элита эта уйдет со Средиземного моря только так… Дело не в этом. Дело в том, что энергетические возможности России Китай либо получит, либо не получит. Если он их не получит — его отсекут не только от африканских и ближневосточных, но и русских возможностей, а Китай этого допустить не может. Он понимает, что он дальше проваливается. То есть он будет пробиваться к этим возможностям, а американцы его будут любыми способами его от этих возможностей отсекать. В том числе, используя радикальный ислам. И плевать американцам в этом смысле, будет наша территория целостной или не целостной — им важно решить свои стратегические задачи по отношению к основному конкуренту.
Я уже говорил, что когда этот конкурент даже приближается к уровню, с которого он может бросить вызов Соединенным Штатам — этого конкурента уже надо останавливать. Так гласит американская «реал-политик». Она не меняется в зависимости от того, кто находится у руля. Буш начал эти все «арабские вёсны», Обама поддержал их дальше — такова линия. Это линия на американское господство. Это такие крепкие здоровые парни, не желающие уступать господство, желающие любой ценой его завоевывать, в том числе с использованием как обычных военных средств, так и неконвенциональных — как понадобится.
За спиной этих «крепких парней» стоят гораздо более умные люди, которые понимают, что «крепкие парни», конечно, доведут мир до ручки, и слава богу, а на развалинах этого мира можно будет построить новый мир, по совершенно другим законам, как я говорил уже, — по законам многоэтажного человечества, непроницаемых элитных перегородок и всего остального.
Что это за «особо умные люди», которые стоят за спиной «крепких парней», это отдельный разговор. Но совершенно ясно, что их планы есть немножко модифицированные планы нацистов по построению общества неразвития, общества непроницаемых сословных перегородок, Нового Средневековья, новой архаики и так далее и тому подобное. И что сделать это можно только на обломках существующего человечества.
Итак, первая фаза — это фаза американского вмешательства с тем, чтобы не допустить перехода своей страны с первого места на второе. Тем более что, перейдя на второе, эта страна дальше перейдет на третье, четвертое и так далее — и там тоже могут возникнуть любые неприятности. И это — борьба Китая за то, чтобы получить тот приз, который ему полагается. Китайцы — очень мирные люди, в отличие от японцев или вьетнамцев, но приз этот они не отдадут. Это уже видно по тому, как они на него облизнулись. И это их законное право, они дорогую цену за это заплатили.
Итак, такова международная политика. А значит, даже если мы зароемся в песок, отдадим все свои интересы, как угодно, — все равно на нашей территории будут воевать. Не только на территории Средней Азии, чьи сырьевые ресурсы нужны Китаю (а американцы с помощью радикального ислама захотят лишить Китай этих ресурсов), но и на территории нашей Сибири.
Наши нефтяные возможности, наши газовые возможности тоже являются фишкой в этой игре. Они не могут остаться нейтральными, они пойдут либо сюда, либо туда. Если они не пойдут в Китай — Китай оказывается на голодном пайке. Значит, Китай будет бороться за то, чтобы иметь к ним доступ. А американцы будут бороться за то, чтобы этого доступа не было. Мы устраняемся… Но мир-то, мир-то в XXI веке не собирается становиться идиллическим, глобалистическим, миром всеобщего благоденствия, миром всеобщего потребления… Он движется в очень жесткую сторону. Ну, неужели же кто-то считает, что если он движется в эту очень жесткую сторону, то это жесткое давление не скажется на России? А как оно может не сказаться? Оно обязательно скажется.
Россия изнутри сгниет. Ее собственные процессы, тренды, по которым она движется (падение образования, науки и техники, обороны и всего остального), сделают невозможным для нее устойчивое существование к 2017 году. Но именно в этот момент и разыграются все основные конфликты между Китаем и США. Они уже начались, и будут наращиваться все время. Значит, эти два процесса пересекутся.
Но ведь недовольство [внутреннее недовольство в России] тоже существует. Оно имеет свою собственную динамику. Значит, это недовольство пересечется с названными двумя процессами в одной точке, и вот здесь-то и возникнет точка особого характера.
Чем является по отношению к этой точке все, что происходит сейчас? Все эти сегодняшние разговоры о том, как будут проходить выборы, кто именно на этих выборах победит, а кто не победит?..
Во-первых, как я уже говорил — доживем до августа. Выборная картина абсолютно неясна. Главные фигуры на этой шахматной доске не расставлены, и могут быть расставлены очень по-разному. Основные действующие лица еще не высказались. Пытаться здесь самоопределяться сегодня — значит, уже заранее проиграть.
Во-вторых, это все — рябь. Это — тактическая доска. Стратегическая доска — это та, которую я очертил только что перед этим. И это, кстати, понимают очень многие.
Вот, например, есть такой достаточно интересный персонаж — господин Навальный, который борется с коррупцией. Я уже говорил, что борьба с коррупцией в условиях криминального государства — это очень специфическая борьба. [Допустим,] у вас много прыщей, но на самом деле у вас системное заболевание крови. А боретесь вы с прыщами. Вы говорите: «С прыщами надо бороться! Да, у меня такие прыщи, мне так больно!» — [Тебе говорят: ] «Подожди, подожди — ну, при чем тут прыщи? В чем источник заболевания? Он очень глубок, фундаментален. У тебя серьезная болезнь. Прыщи прыщами, мой дорогой, но делать-то надо совсем другое»…
Так вот, господин Навальный борется с коррупцией и считает, что победить коррупцию можно только при серьезных политических изменениях. Что нужны властные рычаги… В «TheNewTimes» он дает такое интервью: «Это очевидно всем разумным людям, и я не собираюсь никому морочить голову. Но сегодня любые заявления, в том числе о том, что я иду на президентские выборы или буду участвовать в президентских выборах, не имеют, я считаю, никакого отношения к реальной политической борьбе».
Итак, что говорит господин Навальный, чей генезис мне, например, очень понятен? Это вполне серьезно сделанный международный проект, далеко не чуждый тому, что я называю египетско-тунисским сценарием. Что он говорит?
Что «участие в выборах не имеет никакого отношения к реальной политической борьбе».
Это не я говорю. Я-то как раз считаю, что имеет отношение к реальной политической борьбе. Но я обращаю внимание на это, казалось бы, парадоксальное заявление господина Навального.
«То есть цикл 2012 года вы пропускаете?» — спрашивает его интервьюер. «Я, — отвечает Навальный, — считаю, что никаких циклов нет. Никаких сроков нет, дедлайнов нет, они могут избрать кого угодно в марте 2012 года, в апреле все уже закончится».
Слышать умеете? Чувствуете, что это не размышление, а проект? Дальше он говорит главную фразу: «Я думаю, власть в России сменится не в результате выборов».
Слышите, что говорят? Слышите, как переводят все с тактической доски, на которой мечутся наши патриоты, на стратегическую?
Итак, его спрашивают: «Тунисский или ливийский вариант?»
Он отвечает: «Мы называем это тунисским сценарием, потому что нет другого названия. Понятно, что в России сценарий будет какой-то другой, и никто не понимает, какой. Будет некое противостояние коррумпированной верхушки и широких народных масс».
Такая, значит, у нас картина. Есть верхушка и широкие народные массы. Они будут противостоять друг другу.
Вопрос: «Другими словами, вы ждете, когда пойдет волна снизу?»
«Я не жду, — отвечает Навальный, — я ее организую. Моя идея заключается в том, что мы не знаем, когда случится этот момент, но мы можем всеми силами его приближать».
Вопрос: «История нашей части света знает и более мягкие варианты — например, „бархатные революции“ в Восточной Европе в конце 1980-х. Это был, прежде всего, переговорный процесс, в результате которого правящие партии ушли, передав власть в руки оппозиции».
Навальный-то говорит о более жестком процессе. Он говорит: «Так или иначе, режим сменился в результате давления широких слоев общества на власть. Это давление может быть разной интенсивности: от переговоров до стояния на улице и толп людей, которые вышвыривают чиновников из их кабинетов и вешают. И чем быстрее сама власть, наиболее прозорливые ее представители, пойдут на переговоры, тем менее вероятным становится сценарий, при котором их просто будут вытаскивать за шиворот. Я не думаю, что можно с помощью хитрой политтехнологии или Твиттера сделать так, чтобы люди вышли на улицу, прогнали воров и жуликов, а на их место пришли нормальные люди. Наступит момент, время придет, и появится другой человек. Это может случиться через два месяца, а может — через три года или через семь лет. Главное, быть убежденным в том, что такой момент придет».
