Олег Арин - Разрушители мозга (О российской лженауке).
При этом надо сравнивать «манипуляции» не только в ГДР или СССР. Надо выразить тогда свое отношение к «манипуляциям», т. е. вмешательству государства в процесс деторождения, и нынешних стран типа ФРГ, или Франции, или КНР. Иначе филиппики в адрес бывших соцстран просто некорректны, поскольку создают впечатление, что «манипуляциями» занимаются только «коммунистические» режимы. Естественно, о таких «пустяках» обывательское и женское сознание даже не задумывается.
Габи очень задело в моей книжке, что я выступаю против равноправия мужчины и женщины в семье. Она пишет: «К отношению полов. Почему ты выступаешь против сегодняшнего развития? Эмансипация женщины является как раз предпосылкой для равноправного партнерства и развития обоих партнеров… Теперь, когда отцы участвуют в делах, которые раньше были только «женскими», беременность и материнство ведут даже к более сильной общности, чем в то время, когда женщины обязаны были только служить мужчинам и детям, что не давало им возможность самим развиваться».
Вот что об этом пишет один русский мальчик: «Мой папа — самый сильный и самый смелый! Он может переплыть самую широкую реку, полную крокодилов и пираний, взобраться на самую высокую гору и побороть голыми руками льва. Но обычно он моет посуду, стирает носки и выносит мусор». Между прочим, о таком роде деятельности — быть домашней хозяйкой — мечтают многие «равноправные» отцы развитых стран Европы.
В своей книжке я доказывал, что такой тип бытового равноправия столь же маразматичен, как и равноправие мужчин и женщин в профессиях в силу их разных биологических и социальных функций. Когда функции перемешиваются, начинают меняться и сущности. Папа превращается в маму, и наоборот, в результате получаем гибридовид поведения, когда мужья начинают рожать вместе с женщинами.
И вообще, бытовое равноправие, требование к мужчинам участвовать в домашнем хозяйстве может исходить только от неорганизованных жен или просто жен-паразиток — типичного явления в современном олигархо-модельном семейном союзе. Их элементарные обязанности теперь выполняют слуги-рабыни.
Но Габи не захотела заметить, что я не выступал против участия отцов в воспитании детей в принципе. Я подчеркивал, что на разных стадиях развития детей доля участия отцов в воспитании меняется, равно как и их воспитательные функции.
Я также подчеркивал, что так называемое равноправие в семье ведет к тому, что семья как явление вообще начала отказываться от желания иметь детей. И это особенно больная проблема именно в ФРГ. Немецкая пресса полна статей на эту тему по тону, напоминающему панику на корабле, терпящем крушение. Вот некоторые выдержки из прессы:
Германия становится бездетной страной. Помимо того, что в ней самая низкая в Европе рождаемость, в немецком обществе к тому же все меньше людей, желающих воспитывать детей, в том числе среди мужского населения.
Согласно данным специализированного сайта Netdoktor.de, в 2000 году добровольно стерилизовало себя 3 % немецких мужчин в детородном возрасте, тогда как в 1992 году таких было всего 0,5 %.
Что касается рождаемости, то за период с 1960 по 2004 год она сократилась вдвое — до 700 тысяч новорожденных в год. При таких темпах в 2050 году в Германии от нынешних 82 млн останется 68,5 млн жителей.
Согласно данным Евростата, доля бездетных женщин в Германии составляет 30 %, а среди немецких мужчин этот показатель достигает 40 %. Но простых немцев это, оказывается, и не волнует. Вот еще выдержки из немецкой прессы:
«Проблема в том, что дети — это дорого, и они мешают делать карьеру», — говорит 21-летняя Сандра, студентка Билефельдского университета. Чтобы уйти от модели Kirche, Kinder, Kuche (церковь, дети, кухня), немки, желающие работать, отказались от материнства. 26,8 % женщин в возрасте от 30 до 44 лет не имеют детей. Среди женщин с высшим образованием их доля достигает 49 %. 26,3 % мужчин в возрасте от 20 до 39 лет говорят, что не хотят иметь потомства. И 36 % «бездетных» намерены таковыми остаться. Этот показатель тоже в два раза превышает цифры десятилетней давности.
Аналогичную статистику приводил я и в своей книжке, но Габи, как нормальная женщина, не обратила на нее внимания. Это естественно, поскольку она, статистика, опровергает «мнение» о ценностях всяческих равноправий, пар-сожителей. Причем эта статистика отражает и такой феномен, как гейство и лесбиянство, против чего я категорически выступаю и за что меня критикует моя оппонентша.
Делает она это таким образом: «В своем осуждении гомосексуализма и лесбиянства ты смешиваешь декаданс с биологически обусловленными отклонениями от нормы. В последнем случае речь идет, пожалуй, скорее о людях со специфическими свойствами: все хотят быть нормальными и страдают до тех пор, пока не выработают у себя своего рода самость- самосознание и соответствующий ему образ жизни. Некоторым это удается, и они сублимируют себя в искусстве. (Я позволю себе назвать Чайковского, Пруста, Томаса Манна.)».
Я не знаю точно, были ли названные люди геями или нет, но по крайней мере они этого не афишировали, и поэтому я их воспринимал и воспринимаю исключительно как композитора и писателей. Естественно, в своей книжке я говорил о том, что Габи назвала «декадансом», который она вроде бы тоже осуждает. («Другая вещь — это беспрепятственная пропаганда в средствах массовой информации и сексуализация в обществе потребления: они подстрекают вседозволенность [Alles-ist-erlaubt] вплоть до извращений и искусственно содействуют этому феномену».) Но именно этот «декаданс» принял массовый характер, который здравый смысл Габи не хочет признать. Она засомневалась в цифре геев и лесбиянок, данной мной в отношении ФРГ. Возможно, эта цифра преувеличена (я не настаивал на ее точности), тем более что система подсчета розово-голубого мира довольно запутанна. Но в любом случае речь идет о миллионах людей в каждой из более или менее крупных стран капитализма. Важно другое: тенденция количества таких больных повышательная.
Главная же моя идея в связи с сюжетом об этих больных людях заключалась в том, что пропаганда их образа жизни и они сами являются одним из факторов не только извращения морали общества в целом, но и сокращения населения. С этой болезнью необходимо бороться, а не поддерживать, например, гей-парады в Берлине. Однако «демократическое» мнение на стороне геев-лесбиянок. Дошло до того, что мэром Берлина становится аналогичный больной (отсюда и парады). К чему ведет такая «сублимация», свидетельствует сокращение населения ФРГ.
Из моего неприятия этой «ненормальности» моя ученая немка делает такой вывод: «Я нахожу твои заключения в любом случае несолидными и возмутительными. Они напоминают мне о практике нацистских государств, уничтожавших гомосексуалистов, так же как инвалидов, евреев и цыган. Русские также стали бы массовыми жертвами произвола, если бы они не победили немцев. Где же граница?»
А вот что было написано у меня: «Такими аномалиями являются и гомосексуальные пары. Что с ними делать? Вопрос кажется очень сложным, если иметь в виду клубок этических, политических, демократических и прочих норм. «И если не остановить этот процесс, то человечество просто исчезнет как вид. Как и предыдущие 99 % органического мира».
Разве из моей фразы вытекает, что я предлагаю «нацистский вариант» решения этой проблемы? В книге я ничего не предлагаю, хотя мог бы предложить советский или нынешний китайский варианты.
В атаке Габи на меня ко всему прочему важно одно обстоятельство, на которое я хочу обратить внимание читателей. Как человек, принявший западные ценности, она пытается подкрепить свое «мнение», либо бросая тень на соцстраны (СССР и ГДР), либо уравнивая мою позицию с «нацизмом». Сама она этого не осознает, но этот прием хорошо отработан манипуляторами сознания на Западе и прочно вбит в мозги обывателей. Неслучайно вслед за вышеприведенным осуждением она обрушивается на советское общество: «Однако разве в советские времена не случались негуманный произвол и злоупотребления властью, которые разрушали семьи и которые никогда нельзя оправдывать интересами большинства…»
Случались, дорогая Габи, и неоднократно. Только при всем этом надо было бы объяснить, почему, несмотря на этот «негуманный произвол», семьи в рамках всего Советского Союза только увеличивались и крепли, а количество разводов было на порядок меньше, чем в нынешней капиталистической России, где вроде бы процветает рынок и демократия. Опять же статистика мою нелюбопытную оппонентку не интересует, она, статистика, скучна и безлична, ее нельзя перевести на опыт своих знакомых, а все обвинения в отношении соцстран — давно отработанные клише, вбитые в головы обывателей способом «промывки мозгов».
Габи, хотя она и немка, вряд ли изучала труды своего гениального соотечественника Гегеля, который в своих работах научно доказал, что интересы большинства всегда выше интересов меньшинства, интересы государства выше интересов индивидуума, иначе говоря, филогенез выше онтогенеза. Но если бы она его изучала, тогда не высказывала бы своих «мнений» как «имеющих право на существование». Они действительно имеют право на существование, но только наряду с другими «мнениями», но отнюдь не с суждениями, которые формулируются на основе научного мышления. Правда, женщина, изучающая Гегеля, у меня также не укладывается в голове. Это все равно что летающая корова, которую Марк Шагал, видимо, после какой-то пьянки изобразил на полотне. Пожалуй, пусть у женщин лучше будут «мнения».
