Татьяна Москвина - Страус – птица русская (сборник)
Не надо красоты! Не надо поэзии! Астров – алкоголик, пижон и придурок. Как все мы, колония нефтяных паразитов.
Как нам, падшим, грязным, развратным, понять героев Чехова? В пьесе «Иванов» главный герой погибает от того, что не может спасти родную землю, не может преобразить ее хаос и остановить падение. Он надорвался, взял на себя слишком много. «Земля моя глядит на меня как сирота», – говорит он. И как это играть? Вы когда-нибудь хоть кого-то похожего на этого Иванова видели? Вот в МХТ имени Чехова и придумали миленький прием: играют пьесу с конца, с момента самоубийства Иванова, а потом, так сказать, расследуют в детективном плане, как протекала предшествующая суициду жизнь.
В этом режиссерском ходе чувствуется сильное влияние Б. Акунина, который тоже ведь переписал «Чайку» сообразно канонам детектива. И ничего, смотрят. И покупают – «Чайка» Акунина продается куда лучше «Чайки» Чехова.
Все это – умственный разврат. Потеря всяких культурных ориентиров. Потеря – скажем как есть – совести.
Чехов, по его собственному признанию, не верил в интеллигенцию, он верил в «отдельных людей». Он так сильно, так могуче повлиял на современников, что этих «отдельных людей», буквально подражавших ему, были десятки тысяч.
Они есть и сейчас. Только их плохо видно за сверканием красных фонарей ополоумевшей, падшей «культуры». Которая только делает вид, что уважает «доктора Чехова».
Да нет, ей охота «гибнуть откровенно», она доктора не вызывала.
Впрочем, хоть бы и вызывала – к безнадежно больным зовут уже не доктора, а священника.
Мачехи и золушки
Пятнадцатая по счету раздача «Золотых масок» вызвала в театральной России кроме естественного ликования награжденных ожесточенные споры.
Премия «Золотая маска» имеет некоторый авторитет, с этим не поспоришь. Ее хотят, ее ждут, на нее надеются, особенно в провинции. Тем не менее надо твердо понимать, что «Золотая маска» сформирована и поддерживается определенным театральным кланом со специфическими вкусами и манерой существования. (Не будем употреблять слово «мафия», всё-таки в театральном мире дело еще не дошло до отстрела конкурентов.)
От сотрудничества с «Маской» отказались по принципиальным соображениям многие театры Москвы – Малый театр, МХАТ имени Горького, театр «Современник», театр «Модернъ», «Школа современной пьесы» и другие коллективы. Каждый год присуждение «масок» удивляет стойкой смесью справедливости с произволом. Порок торжествует наряду с добродетелью, награды достаются действительным героям и тут же увенчивают пустоту, мнимость, бездарность.
Вот пример. «Золотую маску» за лучший оперный спектакль получил в этом году театр «Зазеркалье» из Петербурга за великолепную беспримерную работу – «Золушку» Россини. Всем лицам, которые грезят, что они режиссеры, следует посмотреть эту «Золушку» и многим поменять после этого неверно выбранную профессию. Режиссер Александр Петров сумел сочинить небывалое количество сценических решений, и не архаических, и не мнимо новаторских. Дух умного озорства и подлинного веселья переполняет этот удивительный спектакль, где все компоненты доведены до возможного сегодня совершенства. Это – реально лучшее, что есть нынче на многострадальной оперной сцене, где так редко торжествует настоящая ответственность таланта.
Но если «Золушка» из «Зазеркалья» признается лучшей постановкой, при чем бы тут был «Конек-Горбунок» из МХТ имени Чехова, названный лучшим мюзиклом? Переписанный братьями Пресняковыми «Конек-Горбунок» – не более чем капустник невысокого разбора, где зрителю угодливо подсунуты эстрадные репризы. Все эти суетливые забавы должны были бы испариться, если есть настоящие критерии оценки искусства. Ведь в жюри музыкального театра, насколько мне известно, были собраны профессионалы, не дилетанты. Возникает подозрение, что некоторые решения «Золотой маски» проистекают вовсе не от жюри. А откуда-то сбоку. Или сверху. Вдруг появляется некая «дополнительная маска» и падает на то, что хочет поощрить этот «бок» или «верх».
Начинаются какие-то вздохи о том, что-де надо помочь кому-то, кто «теперь в таком трудном положении». То есть награда, призванная отметить талант и труд, становится инструментом «помощи» и «поддержки» на основании чьих-то вздохов. Инструментом театральной политики хитроумно распределенных поощрений. Где рядом с настоящими талантами постоянно фигурируют друзья-приятели клана «Золотой маски». Не все они бездарны. Но как-то чрезмерно преданы суете и ужасно боятся «выпасть из моды», подобно выдающемуся взбивателю околотеатральной пены художнику Павлу Каплевичу («Маска» за лучшие костюмы).
Однако все-таки в области музыкального театра хоть какая-то тень справедливости иногда возникает. Кто бы поспорил, что Диана Вишнева действительно сегодня одна из лучших балерин. Многие из тех, кто дебютировал с ней в одно время, сникли, померкли, потеряли жар исканий. А она по-хорошему неугомонна. Да, на оперную или балетную сцену не может затесаться человек, вовсе не умеющий петь и танцевать. Пока что так! Не знаю, что будет через десять лет. А вот решения «Золотой маски» по части драматического искусства вызвали у многих чувство тягостного недоумения.
В этом году таинственные незнакомцы, желающие помочь обездоленным, решили поощрить бедную, несчастную Александринку. Основное несчастье Александринского театра состоит в том, что Валерий Фокин из режиссера превратился в менеджера, ориентированного на позапрошлогоднюю европейскую моду. Поэтому лучшая режиссура у нас теперь – это фокинская «Женитьба» Гоголя, та самая, где действующие лица катаются на коньках. Беда ведь не в том, что гоголевские персонажи катаются на коньках, а в том, что более о спектакле ничего сказать невозможно (если, конечно, вы не прикормленный Александринским театром театровед). Коньки – это голый, пустой режиссерский прием, штучка, фишка, трюк. Такая режиссура идет поверх автора, поверх актеров, поверх смысла и назначения драматического искусства. Я называю такие явления режиссерским самодурством, откровенным самоутверждением режиссера-узурпатора, присвоением не принадлежащих ему прав. Пьеса не раскрыта, индивидуальности актеров использованы механически, без любви и понимания. Это, конечно, мое мнение, но вот что интересно – я не встречала ни одного профессионала – ни режиссера, ни актера, – который бы всерьез восхищался этой «Женитьбой».
Но хорошо. Пусть кабинет главного режиссера Александринского театра сплошь устилают «золотые маски». Действительно, в таком несчастье, как ослабление таланта и потеря профессионального авторитета, человека надо постоянно утешать. Я о другом. О некотором классовом расслоении в театре.
Конечно, так было всегда, но сейчас как-то особенно стало видно – в театре рядом друг с другом живут «мачехи» и «золушки».
Одни терпеливо и вдохновенно работают, редко-редко получая доброе слово и лишь мечтая о балах. Другие тешат пустое тщеславие и изо всех сил «ловят знаки высочайшего внимания». Связи у них такие, что сам король позавидует!
Но хочу вам напомнить золотые слова Евгения Шварца, которыми кончается его «Золушка»: «Связи связями, но надо же и совесть иметь. Когда-нибудь спросят: а что ты можешь, так сказать, предъявить? И никакие связи не помогут тебе сделать ножку маленькой, душу большой, а сердце – справедливым…»
Одноразовое кино
Мы уже привыкли, что каждый сериал выходит под фанфары и трубы, обещающие нам грандиозное событие. И всё-таки наивность лицемерия, с которым фильм «Исаев» притыкали к «Семнадцати мгновениям весны», изумляет. «Юность Штирлица»! «Молодой Штирлиц»! Нет, извините.
Красивый деревянный молодой человек, марионетка Чека, никаким образом не может быть молодым Штирлицем. У меня нет никаких претензий к пикантному разрезу глаз, отличной лепке скул и шикарной улыбке актера Даниила Страхова. Но в нем нет и следа внутренней жизни, скрытой энергии, глубоких реакций, движения мысли – короче, той дивной личности, которую создал Вячеслав Тихонов. Этот Исаев служит советской власти как сомнамбула в шляпе. Маловато ума, личности скуповато! А нет увлекательного героя – нет и приключенческого фильма. И по этой, и по множеству других причин сериал «Исаев», как мне кажется, точно такое же одноразовое кино, как почти все фильмы и сериалы последних десяти-пятнадцати лет.
Одноразовое кино – это кино, которое можно смотреть только один раз. Которое не будешь вспоминать, пересматривать, цитировать. В нем нет чего-то, какого-то таинственного вещества, из-за которого фильм можно смотреть еще и еще.
Что это за вещество такое? Художественная ценность? Да вот как раз и нет! Как говорится, великие люди – это одно, а близкие люди – совсем другое. Любимые фильмы, выученные наизусть, как правило, вовсе не входят в список признанных и увенчанных, никакими наградами международных фестивалей не отмечены и критиками в свое время не разобраны и не воспеты. Когда они выходили на экраны, на них и внимания особого не обращали – на «Холмса», к примеру, несколько лет не было никаких рецензий. У этих картин есть одно свойство: их можно смотреть много раз. Вот включил телевизор, попал на кадры «Бриллиантовой руки», «Места встречи», «Покровских ворот», «Семнадцати мгновений весны», «Здравствуйте, я ваша тетя», «Шерлока Холмса», «Служебного романа» и т. д. И всё, прилип как миленький! Сам не зная, почему.
