Михаил Вознесенский - На грани мировой войны. Инцидент «Пуэбло»
Дом переговоров в Панмунчжоме, стандартный военный барак из гофрированного железа, стоял здесь уже 15 лет, но у сторон не возникло и тени желания хоть как-то облагородить зал переговоров. Скорее напротив. Перемирие — не мир. Стороны желали недвусмысленно подчеркнуть временность своего пребывания здесь, в ожидании момента, когда металлическая хибара будет сметена победным орудийным огнем. Стол, за которым приходилось смотреть в глаза врага, сносить его грубость и нередко неприкрытое хамство, при наступлении станет мишенью номер один. Кто бы это наступление ни начал. Над убогим домиком просто витает жажда отмщения за перенесенные здесь государственные оскорбления.
Отсюда беспорядок в зале переговоров Комиссии по перемирию всегда выглядел подчеркнуто ритуальным. Позади каждой из команд переговорщиков громоздилось по баррикаде обшарпанных стульев — на случай встречи «в расширенном составе». Стол переговоров довольно узкий, не больше метра, плотно заставленный микрофонами. Каждое произнесенное здесь слово фиксируется на пленке. Для этого ближе к торцам, с каждой стороны стола, оборудовано место для магнитофонного оператора в офицерском звании. Магнитофоны по тем временам еще ламповые, потому довольно громоздкие и совершенно одинаковые (видимо, предоставленные Комиссией ООН). А вот микрофоны разные, демонстрирующие разницу технического прогресса: у американцев маленькие, на миниатюрных стоечках; у корейцев размером с минометную мину. Как раз по линии ДМЗ на столе протянуты жгуты микрофонных кабелей. С каждой стороны несколько массивных хрустальных пепельниц — вот, собственно, и все пространство стола переговоров. Каждый из переговорщиков располагает пространством, достаточным, чтобы положить перед собой не больше одной стопки машинописных листов.
Наконец, напротив угнездился генерал-майор Пак Чунг Гук, старший северокорейский представитель. Смит, как глава делегации ООН на переговорах с Северной Кореей, открыл 261-ю сессию — выпала его очередь говорить первым. Смит назвал «отвратительным» нападение на резиденцию главы Южной Кореи и приказал помощнику включить магнитофон с записью признательных показаний захваченного северокорейского диверсанта. Генерал Пак недовольно ерзал на своем стуле.
— Я уполномочен заявить вам, Пак, что доказательства, которыми мы располагаем, исчерпывающи… Я имею в виду выделить еще одно событие в этом ряду, которое имеет чрезвычайно серьезный характер. Оно касается преступного произвола и захвата американского корабля «Пуэбло» в международных водах. Необходимо, чтобы ваш режим сделал следующее. Во-первых, возвратите экипаж и корабль немедленно. Во-вторых, принесите свои официальные извинения за незаконные действия. Также информирую вас, что США оставляют за собой право требовать компенсации в соответствии с международным правом.
Американский наблюдатель описал атмосферу встречи как «не напряженную». Корейский генерал Пак Чунг Гук всячески пытался придать беседе шутливый и даже фривольный тон, а сердитый «стейтмент» Госдепа США в исполнении КОНТР-адмирала Смита Пак вообще встретил раскатистым смехом.
— Наша пословица гласит: «Только глупая собака лает на луну», — внезапно прервав смех, грубо сказал генерал Пак. — Я могу лишь сожалеть, что вас, адмирал, несмотря на возраст и положение, ваши руководители вынуждают вести себя по-хулигански, озвучивая здесь сумасшедшие намерения военного маньяка Джонсона. Ради долларов и куска хлеба для продолжения жизни вы, наверное, так же ревностно служили Кеннеди. Если вы хотите избежать его печальной участи, не слишком усердствуйте в оскорблении нашего гордого и справедливого народа.
Пак для вида перебрал документы на столе перед собой и продолжил:
— 23 января в 12.15 по пхеньянскому времени американская сторона совершила грубый агрессивный акт незаконного вторжения в территориальные воды КНДР. Ваш корабль «Пуэбло» был вооружен и оснащен всеми видами оборудования для шпионского наблюдения за нашей береговой чертой. Наши военно-морские силы решительно пресекли провокационные пиратские действия американских агрессоров. В ходе 260-й встречи комиссии четыре дня назад я в очередной раз заявил решительный протест против массовой засылки в наши воды кораблей-шпионов и потребовал немедленно прекратить провокации, направленные на разжигание новой войны в Корее. США должны признать факт нарушения государственного суверенитета КНДР, принести извинения за вторжение в территориальные воды и гарантировать, что подобные преступные акты впредь не повторятся.
— Я готов рассмотреть любые разумные утверждения, — ответил Смит. — Но я отвергаю ваши оценки и предлагаю сделать перерыв…
Пак презрительно хмыкнул — мол, воля ваша, господа империалисты. Нам торопиться некуда!
СЕКРЕТНО: СРОЧНО: NOFORN.
ТЕЛЕГРАММА
Сеул, 24 января 1968, 1405Z.
Главком силами ООН в Корее,
командующий американским контингентом
в Республике Корея генерал Бонстил —
командующему Тихоокеанским флотом США
адмиралу Шарпу.
По окончании встречи в Панмунчжоме я информировал министра обороны Республики Корея в режиме секретного брифинга… Министр был очень эмоционален и раздражен. Он язвительно заявил, что США немного сделали после северокорейского налета, нацеленного на убийство президента Пака, спокойно садятся за стол переговоров в Панмунчжоме. Зато в случае с «Пуэбло» без ведома и согласия Республики Корея посадили на авиабазе Осан американские истребители F-105, выдвинули авианосец «Энтерпрайз» и вообще выглядели готовыми рискнуть развязать войну. Он сказал, что временно воздержится от карательных набегов против Северной Кореи, но если северокорейцы сделают еще раз нечто подобное, он ничего не может обещать.
Бонстил.
ЦЕНА КОМАНДИРСКОЙ ПОДПИСИ
Корейцы заставили Бучера наблюдать предсмертные муки захваченного южнокорейского агента. Он висел на цепях, будучи прикован к стене. Правая рука была сломана, обломок плечевой кости торчал наружу. Глазное яблоко, выбитое из глазницы, висело на волокнах зрительного нерва, перекатываясь по окровавленной щеке. Несчастного скрутила настолько ужасная боль, что он прокусил иг сквозь свою нижнюю губу. В надежде, что заключенный еще способен заговорить, палачи грубо заштопали дыру простыми суровыми нитками, почерневшими от гноя. Человек все еще был жив и громко стонал…
Жизнь в обеих Кореях построена на принципах признания, самокритики и раскаяния. Однажды в Сеуле меня пригласили в гости, что редкостная удача. Здесь, как и в Японии, даже близких родственников на семейные торжества принято звать в ресторан. Корейцы стесняются показывать тесноту и скученность своего быта. Но пригласивший меня южнокорейский бизнесмен получил образование в Штатах, был продвинут и успешен, мог позволить себе просторную четырехкомнатную квартиру, устроенную на западный манер. Мама со старшей дочерью суетились на кухне, две близняшки помладше музицировали для гостя в четыре руки на фортепиано, деда с бабкой отправили в кино. В комнате стариков внимание привлекла глухая черная штора на окне: то ли светомаскировка, то ли полог фотолюбителя.
— Это — для субботнего воспитания, — поймав мой удивленный взгляд, с улыбкой сказал хозяин. И пояснил: по субботам старшие проводят ревизию недельных прегрешений детей. Конечно, никого не порют. Но требуют, чтобы ребенок честно рассказал о своем проступке и сам дал ему оценку.
— А шторы зачем?
— Покаяние принимают в полной темноте. У детей могут сдать нервы. Слезы не должны унижать их достоинства.
Такова бытовая дань вековой традиции в мягком прозападном варианте на корейском Юге.
На Севере конфуцианство круто замешано на солидарной ответственности коллектива. Любой, кто признан работающим на своем производстве недостаточно упорно, должен признать свои преступления против государства. Крестьянин, который вырастил риса меньше определенного планом, вместе с физическим наказанием вынужден сносить оскорбительные осуждения сельскохозяйственной коммуны, своей бригады и выдержать всеобщий бойкот на время, которое сочтут достаточным для осознания тяжести совершенного им проступка. Но простого признания своей вины недостаточно. Необходимо доказать, униженно «посыпая голову пеплом», всю глубину и искренность раскаяния. И, наконец, нарушитель обязан клятвенно пообещать государству, что он никогда не совершит преступление снова. Принцип подобной триады — сознаться, извиниться и ручаться — был взят северными корейцами за основу, чтобы добиться признания от команды «Пуэбло».
Немедленно по прибытии к месту заключения в Пхеньяне корейцы применили жесткое давление на моряков — признайте свои преступления. Людей уводили на допросы, как могло показаться, путем случайного выбора, от них требовали рассказать о своих должностных обязанностях, но главное — почему, в каких точках и сколько раз «Пуэбло» шпионил за территорией Северной Кореи и вторгался в ее территориальные воды. Каждому объявили, что он обязан сделать признание, если надеется выжить и когда-нибудь снова увидеть свое семейство. Избиение кулаками, ружейными прикладами и пинками сопровождалось угрозами:
