Виктор Полищук - Горькая правда. Преступность ОУН-УПА (исповедь украинца)
А как примирить идеологию ОУН, учение Дм. Донцова с идеалами христианства, с наукой Иисуса Христа? Дм. Донцов говорит: Закон природы есть право силы… экспансия — не только самоутверждение собственной воли к жизни, но и отрицание ее в других (стр. 235). Вражда неминуема, потому что каждая жажда существует для себя, как отличная и противоположная другим сила (стр. 239).
Пусть это противоречие украинского интегрального или лучше донцовского национализма с наукой Иисуса Христа решают теологи, философы, а я возвращусь к чисто светским вопросам. Ограничусь одним примером. В конце Х1Х-го века между шведами и норвежцами, которые до того времени жили в пределах одного государства, возникло недоразумение, норвежцы пожелали иметь свое отдельное государство. Король Швеции дал согласие провести референдум, который решил вопрос об отделении Норвегии от Швеции, вследствие чего между этими государствами была установлена граница. Это произошло в 1905 году. И с того времени не было между названными государствами территориальных претензий. Потому что народы этих стран руководствовались не принципом экспансии, а разумом, миролюбием, высокой скандинавской культурой, согласно с христианскими законами морали.
А Дмитрий Донцов не утихает: Общество, которое отбрасывает завоевание, находится в состоянии упадка (стр. 240). Ссылаясь на итальянца Энрико Коррадини, Дм. Донцов говорит, что жажда и жажда власти заменяются жаждой войны… Жажда войны между нациями вечна. Вечной является война (стр. 243).
Дм. Донцов так заканчивает II раздел: Укреплять жажду нации к жизни, к власти, к экспансии, — определил я как первую основу национализма… Второй такой основой национальной идеи здоровой нации должно быть то стремление к борьбе, то сознание ее конечности, без которого невозможны ни героические поступки, ни интенсивная жизнь, ни вера в него, ни триумф, ни одной новой идеи, которая хочет изменить лицо мира. Первую из этих основ противопоставляю тому духовному "кастратству", которое исключало волюнтаристический фактор из междунациональной жизни, веря слепо в творческую силу интеллекта. Вторую — противопоставляю принципиальному пацифизму нашего провансальства, которое верило в вечный мир Лиги Наций (стр. 244–245).
В третьем разделе п.н. "Романтизм, догматизм, иллюзия — третье требование национализма", Дм. Донцов говорит: Писать, как у нас пишут, что борьба за национальную волю происходит не от любви и желания властвовать над кем-то, а лишь от ненависти к рабству — значит, не понимать динамики развития. Природа и история не знают рас агрессивных и неагрессивных, только расы сильные и слабые. Расы сильные — освобождаются, когда они подбиты, и расширяются за счет более слабых, когда являются свободными; расы слабые — либо осмеливаются только на спазматический бунт (когда они под игом), либо раздаривают своим враждебным меньшинствам национальные, культурные и всевозможные другие автономии — когда они являются свободными (стр. 262).
Именно, по-видимому, в этом источник определения в украинском национализме "нации", как расы. И просится на язык: Слабенькая Канада! Теперь я знаю — почему ты ввела в стране политику многокультурности! Президент Украины! Вы потому проводите политику уравнивания перед законом всех национальностей, которые живут в Украине, потому что украинская нация слабая! Но нечего иронизировать. Если бы ОУН пришла к власти на Украине — было бы не до иронии. Она бы, по учению Дм. Донцова, крикнула бы: "Украина для украинцев! Такие лозунги уже появлялись на Украине со стороны украинских националистов Р.Б. 1992.
А вот дальше у Дм. Донцова:… пафос у носителей больших идей убирает форму того, что на современном языке называется фанатизмом… (там же)… Фанатизм снова-таки является неотъемлемым состоянием души всех деятелей и участников больших эпох, всех, которые позволяют себя нести большой идее (стр. 263). Фанатик — признает свою правду за объявленную, общую, которая должна быть принята другими. Отсюда его агрессивность и нетерпимость к другим взглядам… ненависть ко всему, что препятствует их осуществлению… (там же)… чувственные идеи фанатиков не знают толерантности, потому что спор о догмах веры решается не полюбовным судом, лишь ордалиями (стр. 263264), то есть инквизиционными судами, которые обвиняемого подвергали испытанию огня, воды: если ты не виноват, то не сгоришь, не утонешь, а если виноват — сгоришь или утонешь.
Дальше Дм. Донцов говорит, что Шпенглер самым ценным достижением войны для Германии считает способность ненавидеть врага. И дальше: как далека эта мужественная мысль от мнений некоторых наших провансальцев, которые свое локайство против всякого status quo зовут государственностью, а свою душевную немощь — культурностью, которая борется с шовинизмом… Сутью фанатизма является то, что он в отношении к конкретному является опустошающим и разрушающим (стр. 256).
Из науки Дм. Донцова получается, что проигрыш украинцев на переломе 1920-х годов — это благодать, потому что она вызывала способность ненавидеть врага.
Читая такие наставления Дм. Донцова, хотелось бы воскликнуть: А где же в этом логика?! Однако полемизировать с Дм. Донцовым в категориях логики — трата времени и сил: он не признает логики, пренебрегает разумом. Для него движущей силой общества является жажда борьбы, экспансии, опустошающий и разрушающий фанатизм. Прочитав эти строки, поляки получат частичный ответ на то, что происходило на Волыни в 1943 и в Галичине в 1944 году.
В этом же разделе: Мораль, о которой здесь говорю, отбрасывала ту нравственность, которая запрещала вредить другим, которая больше всех ценила жизнь, которая ненавидела хищнические инстинкты (стр. 268). Всей борьбе за существование — чуждо моральное понятие справедливости (стр. 269). Только филистры могут полностью отбрасывать и морально осуждать войну, убийство, насилие — филистры и люди с умершим инстинктом жизни… (стр. 270). Эти моральные идеи хороши, которые идут на пользу в конкурентной борьбе за существование… хороший поступок тот, который на пользу рода, плохой — не на его пользу (стр. 271).
В четвертом разделе находим такие вот мнения Дм. Донцова или же созвучные с ним, потому что он их цитирует в подтверждение своего тезиса:… насилие — это одиночное (единственный — В.П.) средство, которым распоряжаются… нации, доведенные гуманитаризмом до скотского состояния… (стр. 283). Хотеть величия своей нации, значит, хотеть несчастья своим соседям… когда история является борьбой за господство и власть, за овладение — то творческое насилие должно играть большую роль в этом процессе, потому что присвоение — это прежде всего желание победить… (стр. 284). Агрессия… имманентная каждой… национальной идее… (стр. 285).
До сих пор Дм. Донцов говорил о том, "как" действовать, а теперь будет речь о том "кто" должен действовать? Он пишет: кто внедряет в мир и осуществляет какую-то идею? Провансальцы, демократы и другие народолюбцы отвечали — всегда народ! Мы отвечаем никогда народ! Народ есть для всякой идеи, или в ее статическом, или в динамическом состоянии — фактор пассивный, тот, который принимает. Фактором активным, тем, который несет идею, тем, где эта идея зарождается, является активное или инициативное меньшинство… Это группа, которая формирует неясную для неосознанной массы идею, делает ее доступной этой массе и, наконец, мобилизирует народ для борьбы за эту идею (стр. 285–286). Никогда пассивная гурьба, а только активное меньшинство является общественно-творческой силой… (стр. 287). Творческое насилие — как "что", инициативное меньшинство — как "кто", вот основа всякого почти общественного процесса… (стр. 290).
Читая это, мне приходит в голову, как после взрыва немецко- советской войны пошли к востоку Украины "производные группы" обеих фракций ОУН, как эмиссары из Галичины пошли на Волынь организовать там УПА. И что она там совершила.
В конечном итоге Дм. Донцов пишет, что изложенная идеология не является ни фантазией, ни мозговой теорией, — она является практическим символом веры всех здоровых и благородных рас… (там же). И дальше: Осмеянная филистрами философия… немецкого национализма "Deutschland uber Alles" должна стать — Mutatis mutandis — и нашим лозунгом (стр. 337). И в конечном итоге: Эту силу можем мы получить только тогда, когда проникнемся новым духом, новой идеологией. Перед каждой нацией стоит дилемма: либо победить, либо погибнуть (стр. 342).
Все. Достаточно! Думаю, что и этого небольшого выбора цитат из "Национализма" Дмитрия Донцова достаточно, чтобы понять его бесчеловечную, антигуманную, преступную теорию украинского национализма, преступную теорию и практику ОУН- УПА. Мне почему-то кажется, что очень небольшое количество украинских националистов читало этот труд Дмитрия Донцова. Но читали его, в этом нет никакого сомнения, такие украинские националисты, как Евгений Коновалец, как Андрей Мельник, как Степан Бандера и Ярослав Стецько. Им сегодня ставят на Украине памятники. За введение в жизнь донцовского интегрального национализма. То есть за тысячи жертв — поляков, евреев, украинцев.
