Окрик памяти. Книга вторая - Виктор Ефимович Копылов
Случилось это в двадцатые – тридцатые годы – годы расцвета малострочного телевизионного вещания на средних и длинных волнах с механическим разложением элементов изображения. Самые первые сведения о телевидении сообщила читателям газета «Уральский рабочий» еще в феврале 1925 года: «Радиолаборатория в Нижнем Новгороде открыла способ передавать при помощи радио не только звуки, но и изображения. Изображения передаются при помощи системы маленьких фотоэлементов, устанавливаемых в специальной раме. Таким образом, лицо, слушающее по радио, может вместе с тем и видеть говорящего».
Первые удачные опыты по приему движущихся изображений по радио относятся к концу двадцатых годов. У нас в стране это связано с именем Термена, за рубежом – Берда (Англия) и Дженкинса (США).
Так, 16 декабря 1926 года на пятом съезде русских физиков Л.С. Термен сделал доклад «Видение на далекое расстояние», где впервые в СССР продемонстрировал на телевизионном экране изображение движущейся руки. В ту далекую, милую радиолюбительскому сердцу пору среди мировых достижений техники выделялись два направления, бурно проникавшие в человеческий быт: кино, долго остававшееся немым, и радио, наконец, прозревшее. Одна из великих находок изобретательного человечества обрела дар слова, другая – дар зрения.
Радио и кино стали выполнять высокую политическую миссию, может быть самую высокую за все время существования – ни раньше, ни позже. На XV партсъезде (1927 г.) значение радиовещания в своем докладе подчеркнул И.В. Сталин. Среди прочего он произнес следующее: «Я думаю, что можно было бы начать постепенное свертывание водки, вводя в дело -вместо водки такие источники дохода, как радио и кино. В самом деле, отчего не взять в руки эти важные средства и не поставить на этом деле ударных людей из настоящих большевиков, которые могли бы с успехом раздуть дело и дать, наконец, возможность свернуть дело водки».
Не обошлось без курьезов: подвела усилительная установка, работавшая на съезде. Популярный в те годы журналист Михаил Кольцов в журнале «30 дней» писал: «Ох, еще не ахти как работают эти наши советско-самодельные радиотрубы. В тот самый момент, когда решалась судьба советского радиовещания, в тот миг, когда Сталин предложил съезду начать постепенно заменять торговлю водкой объединением и усиленным распространением радио и кино – трубы, видимо испугавшись возлагаемой на них высокой общественной роли, поперхнулись, заверещали и тупо замолкли. Генеральный секретарь саркастически покрутил черный ус и сказал добродушно, но весьма укоризненно:
– Ну вот, объединяй такое дело!»
Как писал тогда популярный журнал «Радиолюбитель», иронически, но не без стыда за радиодело, «...само дело подвело – подвело в самое неподходящее время, как нельзя некстати».
Не отличаясь совершенством и надежностью, радио, тем не менее, уверенно пробивало себе дорогу не только при передаче звука, но и радиовещания на расстоянии. Первые удачные опыты по передаче неподвижных изображений с хорошим качеством связаны с газетными страницами (илл. 241). В Свердловске в 1930 году была смонтирована третья в стране установка по передаче и приему изображений, работавшая на волне 720 и 1650 м. Прием состоялся 24 апреля – 1 мая, хорошо шли как штриховые рисунки, так и газетный текст.
Тогда же начались опытные, а с 1 октября 1931 года – регулярные передачи 30-строчного телевидения из Москвы (1200 элементов разложения). Для Урала и Сибири, отдаленных от центра на большие расстояния, телевещание имело огромное просветительское и политическое значение, хотя качество изображения телевизионных систем с дисками Нипкова было очень низким: плохая четкость, невозможность передачи полутонов.
Но поначалу, из-за необычности технического эффекта, и такие изображения поражали зрителей. Впрочем, очень скоро наступало разочарование. «Телевидение, – иронически писали в радиолюбительских журналах юмористы, – слово иностранное и очень длинное. В целях его сокращения и руссификации от него обычно отбрасывается первая буква. Полученное сокращенное слово легче произносится, является по происхождению русским и достаточно характеризует это величайшее изобретение на данном этапе его развития». (Много позже, уже в сороковых годах, оптимисты, пытавшиеся принять телевизионные передачи за 100–150 км на приемник прямого усиления, с не меньшим остроумием расшифровывали марку телевизора КВН: «Купил, Включил, Не работает»!).
Из общего светового потока, падающего на поверхность диска, использовалась только его незначительная часть. Яркость изображения была крайне недостаточной, никого не удовлетворяла и снижалась по сравнению с яркостью исходного источника света – неоновой лампы – во столько раз, во сколько площадь ограничивающей рамки была больше площади отверстия. Другими словами, при числе элементов, например, 20000, разглядеть изображение даже в полной темноте становилось невозможным. Механическое телевидение было обречено с момента своего рождения.
Понятно это стало, к сожалению, много позже.
Никакие технические ухищрения не помогали. Диск Нипкова стали заменять зеркальным винтом, изобретенным немецким инженером Околиксани в 1930 году. Вместо одного – двух зрителей вокруг винта можно было посадить до двух десятков, но качество картинки оставалось прежним. В диск Нипкова вместо отверстий вставлялись маленькие линзочки, концентрирующие свет. Англичане предложили по миниатюрной неоновой лампочке с точечным освещением. Зажигались они бесконтактно полем высокой частоты, работающим в пределах ограничивающей рамки телевизионного экрана. Увы, сложность конструкции росла, а качество изображения не улучшалось. Радиолюбительские журналы двадцатых–тридцатых годов, такие, как «Радиолюбитель», «Радио–всем», «Радиофронт», «Радю» (Харьков), были полны описаниями самодельных телевизоров. Благо: конструкция их была проще труднодоступного в те годы патефона. Уже в первых номерах «Радиолюбителя» за 1924 год ставились проблемы передачи изображений по радио. Характерны заголовки статей тех лет: «Лицом к лицу с телевидением», «Телевидение для зрения то же, что телефон для слуха»; «Световой микрофон и телефон»; «Что и как видно...»; «Начинаем видеть»; «Что-то плохо видно»... и прочее.
Кроме диска Нипкова и зеркального винта радиолюбители, вернее – телелюбители, использовали развертку с помощью бесконечной ленты – кинопленки с пробитыми отверстиями. Лента вращалась на 2-х шкивах. Строки были прямые, а не дугообразные, как в диске Нипкова.
Небезынтересны некоторые отзывы о телепередачах тех лет (март–апрель 1937 г.):
«В семье все привыкли к телепередачам. Только уж очень они короткие. Ко мне приходит много народу смотреть телевизор. Все очень удивлены, что по радио можно смотреть. Приходится назначать очередь, кто будет смотреть следующим. Чугунов, Москва».
«Изображения получались отчетливо. Поре, Петропавловск-на-Камчатке».
«...Выступление
