Терпеливая Россия. Записки о достоинствах и пороках русской нации - Николай Гаврилович Чернышевский
Если так, почему же в юго-западных губерниях при вольной продаже водки и вольном винокурении было меньше пьянства, нежели в восточных и северных, где был откуп? Нет, дело разрешается, если вы первого встречного мужика или мещанина спросите, что такое кабак. Кабак не просто лавка, в которой продается вино тому, кто приходит купить его, – нет, кабак употребляет всю изобретательность соблазна и плутовства, чтобы стать притоном всех возможных пороков. Он не ограничивается продажей вина желающим, он всеми средствами заманивает покупать его и тех, которые сами по себе вовсе не имели этого желания, – дело коммерческое, как же вы хотите иначе?
Это блаженный азиль {Убежище. – Ред.} всего того, что не может быть терпимо ни в каком другом месте. Он всеми средствами зазывает к пьянству каждого окольного жителя. Как усердно и любезно целовальник заманивает его к своей стойке посредством своих агентов! Ни наш незабвенный Излер, ни великий американец Барнум не превосходили любого целовальника изобретательностью в средствах завлекать к себе посетителей. Для посетителя кабак уже приготовил и общество обоего пола. Тут уже готовы ободрять новичка своим примером и просьбами несчастные инвалиды пьянства, – кабак даром содержит, кормит и поит их, чтобы они своей беседой и помощью вели по надлежащему пути мужика, попавшего в этот вертеп. Тут есть и раздражающие вкус к вину закуски. Тут есть и женщины, какие нужны для развития пьянства, они также состоят в штате кабака, содержатся на его счет. У посетителя нет денег, чтобы окончательно напиться пьяну. Это не помеха: кабак разменяет ему на вино любую вещь, какую угодно: кафтан, полушубок, рубашку, сапоги, лошадь, телегу, хлеб, баклагу с дегтем, привешанную под телегой, и все, что угодно, что бы ни лежало на телеге.
Этими приятностями и удобствами, доставляемыми обществу, не ограничивается благодетельная роль кабака. К чему бы существовали азили, если бы они не давали приюта людям, преследуемым злобой человеческой? Кабак верен этому высокому призванию. Он служит притоном воров и разбойников, которым заблагорассудится искать его гостеприимного крова. Он не выдаст никому своих доверчивых гостей: их невинность останется неприкосновенна под его бдительным охранением. И те, более счастливые артисты, которые имеют притоны свои вне кабака, процветают только благодаря его участию в их отважном промысле. Индустрия упадает, если не находит сбыта своим продуктам; верный рынок – важнейшее условие для ее преуспеяния. Кабак подавляет земледелие, – неужели он не поймет обязанности своей вознаградить общество за потерю в одной отрасли деятельности поддержкой другой отрасли? Это было бы тупой неблагодарностью, а агенты откупа обязательны до великодушия.
За вред, приносимый земледелию, кабак с лихвой вознаграждает нацию той помощью, какую оказывает воровству. Краденая или приобретенная грабежом, убийством вещь всегда найдет верный сбыт в кабаке: сюда, к нам, приятели, мы все у вас купим, за все заплатим наличными деньгами или водкой, по вашему желанию. Этот род торговли развит до того, что берет во многих кабаках решительный перевес над официальным их промыслом, продажей водки. Они – кабаки только по названию, а на деле – исключительно биржи воровского промысла. Утешительным примером того, что конкуренция вовсе не так убийственна для соперников более счастливого торговца, как уверяют некоторые, служит то, что это особенно живое сосредоточение воровских вещей в некоторых кабаках нимало не препятствует очень деятельному ходу того же занятия и во всех других.
* * *Мы, кажется, не смягчали следствий откупа, – наше изложение не отличалось снисходительностью к нему. Мы доказывали, что все эти последствия необходимо вытекают из самой сущности откупа, не могут быть никакой силой отделены от нее; что, пока будет существовать откуп, он будет обманывать правительство, обманывать, разорять и развращать, преднамеренно, систематически развращать нацию.
С уничтожением откупов спекулятивная предприимчивость и огромное количество капиталов, несомненно, обратились бы от предприятия, гибельного для народа, к предприятиям истинно полезным. Честный труд вообще поднялся бы, не подавляемый наглой надменностью людей, быстро и страшно богатеющих не совсем хорошим делом.
Но эта великолепная перспектива все-таки не ослепляет нас относительно главнейшей выгоды, которую многие считают удободостижимой посредством одного только уничтожения откупов. Скажем прямо: пьянство, составляющее главный порок нашего народа, производится не откупом. Откуп, конечно, в значительной степени усиливает его, но не откуп его порождает; уничтожение откупа в довольно значительной степени ослабит этот порок, но и по уничтожении откупа он останется все-таки чрезвычайно сильным, пока не будут устранены другие обстоятельства, которыми развивается пьянство.
Едва ли нужно догматическим тоном распространяться о причинах, порождающих пьянство; все порядочные люди принимают одни и те же причины этого порока: бедность, невежество, унизительное положение известного человека среди общества и вследствие того упадок в нем самом уважения к себе, безнадежность на поправление своих обстоятельств, безнадежность на получение правды в случае обиды. Указывать эту истину нет надобности, она известна всем; нам кажется только, что в отвлеченном своем виде она не довольно сильно действует на образ суждений, и потому постараемся оживить ее приведением фактических примеров, успешнее действующих на мысль, нежели теоретические соображения.
Мы начнем историей одного молодого человека, которая известна многим из наших читателей. Он говорит, что сделался записным пьяницей вследствие трех случаев: во-первых, без всякой вины он был подвергнут наказанию, которое называется исправительным, но ему показалось позорным, и он пошел запить свой стыд в кабаке. Через несколько времени полюбилась ему девушка, которой и он был мил; отец девушки отдал ее насильно за другого, – он опять пошел запивать горе в кабак.
Потом случилось обстоятельство следующего рода: ремеслом наш парень был печник, взялся он переделать печи в довольно большом доме; кончил свое дело как следует, но когда пришел за расплатой, ему стали выдавать не все деньги, которые он должен был
