Владимир Федоров - Бойцы моей земли: встречи и раздумья
Но, пожалуй, самой большой удачей Сергея Михалкова была его поэма–сказка «Дядя Степа». Да сказка ли это, если в ней полно живых, современных деталей?
Ведь недаром же мы в то время пели: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!» Дядя Степа — и живой человек и поэтическая гипербола. Преувеличение только подчеркивает его замечательные реальные качества. Вот как сказал о Степане Степанове Владимир Луговской: «Отважный и добродушный, как и все большие люди, он проходит по нашим улицам…»
Все любили дядю Степу,Уважали дядю Степу:Был он самым лучшим другомВсех ребят со всех дворов.Он домой спешит с Арбата.— Как живешь? — кричат ребята.Он чихнет — ребята хором:— Дядя Степа, будь здоров!
Много добрых и героических дел совершил Степан Степанов, ставший любимцем юных читателей. И не удивительно, что в конце концов автор изобразил его в форме военного моряка.
Кто, товарищи, знакомС этим видным моряком?Он идет,Скрипят снежинкиУ него под каблуком.В складку форменные брюки.Он в шинели под ремнем.В шерстяных перчатках руки,Якоря блестят на нем.
Дядя Степа обещал обрадованной детворе рассказать еще «сто историй». Почти через двадцать лет Михалков выполнил это обещание. К этому времени он сделал любимого героя… милиционером. Некоторые читатели, не столько маленькие, как большие, были удивлены. Чего греха таить? У нас есть еще отдельные дяди и тети с обывательской душонкой, которые пугают детишек милиционером, как в старину букой. А между тем это нужная и благородная профессия.
Он шагает по районуОт двора и до двора.И опять на нем погоны,С пистолетом кобура.Он с кокардой на фуражке.Он в шинели под ремнем.Герб страны блестит на пряжке —Отразилось солнце в нем!
Прошли годы. И юные читатели, и наша общественность приняли продолжение «Дяди Степы», и теперь обе части зажили одной жизнью. Автор этой патриотической поэмы–сказки удостоен звания лауреата Ленинской премии.
Талант Михалкова многогранен. Он создает и детские стихи, и самобытные басни, которые ему посоветовал писать Алексей Толстой, и сценарии, и пьесы. В автобиографии он рассказывает, как его отец привил ему с юных лет любовь к сказкам Пушкина, басням Крылова, стихам Лермонтова и Некрасова. Отец познакомил будущего поэта и с замечательными стихами Владимира Маяковского, Сергея Есенина и Демьяна Бедного. Русский ученый Владимир Александрович Михалков был неутомимым тружеником и свое трудолюбие и любовь к Родине завещал сыну.
Вот нынешнее кредо умельца советской литературы Сергея Михалкова: «Воспитанный советской страной и Советской властью, я стараюсь писать такие произведения, чтобы они воспитывали моего читателя и зрителя в духе Советской страны и Советской власти. Я знаю, что книги, будь они написаны для детей или взрослых, должны быть близки, понятны народу».
СТОЙКОСТЬ
Недавно мне довелось видеть захватывающие кадры фронтовой кинохроники. Горстка наших солдат, защищая безымянную высоту, вспаханную снарядами, не дрогнула под нарастающим огнем. Кинооператор почти в упор снимал атакующих гитлеровцев и выстоявших защитников высоты. И невольно рождалось чувство преклонения перед отвагой советских людей в боевых гимнастерках и перед храбрым человеком с кинокамерой в руках. Нет, этот оператор не был бесстрастным наблюдателем. Он верил в нашу победу, и его кинокамера передала эту веру.
Подобное же чувство я испытал, читая книгу Всеволода Кочетова, посвященную несгибаемым защитникам Ленинграда. Беспощадная правда — вот одно из главных достоинств его повестей, рассказов, очерков. Все, о чем в них говорится, не только увидено воочию, но и прошло сквозь сердце будущего писателя, тогда фронтового журналиста.
Правда правде рознь. Можно, запутавшись в нагромождении натуралистических подробностей, искренне уверять: «Это же правда!» А можно за внешней сдержанностью увидеть золотые души людей ратного подвига, людей труда. Настоящая правда крылата.
И ленинградцы–ополченцы дивизии полковника Лукомцева, вчерашние рабочие, инженеры, геологи, люди других сугубо мирных профессий (повесть «На невских равнинах»), и скромные, неприметные работники, которые в прифронтовой полосе думают о том, чем прокормить ленинградских рабочих, как бы собрать побольше столь драгоценного тогда картофеля (повесть «Предместье»), и герои рассказов и очерков — все это живые люди. Непоказной патриотизм вошел в их плоть и кровь. Такие люди не могли не выстоять.
Фронт и тыл в книге настолько неразрывны, как это могло быть в осажденном Ленинграде, где порой нельзя было четко провести границу между ними. И тыл, собственно, был фронтовым. В. Кочетову удалось правдиво передать неповторимую атмосферу ленинградской эпопеи с ее нечеловеческими трудностями и невиданным массовым героизмом. Показать, как вчерашние мирные люди обратились в обстрелянных, закаленных бойцов, защитников города Ленина и как их друзья, братья и сестры в тылу «расковали» свой красавец город от страшного «ледяного сна», как снова задымили заводы и фабрики.
Символичен образ весеннего грома орудий (рассказ «Гром в апреле»), которые били по фашистской артиллерии для того, чтобы спокойно мог заседать пленум райкома, посвященный восстановлению родных заводов. Запоминается романтическая концовка рассказа: «…Все, не сговариваясь, поднялись с мест, и в звоне стекол, в грозовых раскатах возник «Интернационал». С особым чувством люди пели о великом громе, который в эти минуты там, за линией недалекого фронта, рвал в клочья небо над сворой пришлых псов и палачей». Это и есть революционный гуманизм.
В книге немало неожиданных встреч. Но не всем, конечно, довелось встретиться. Если жены ополченцев («На невских равнинах») ухитряются изредка навестить мужей на позициях, то жена хозяйственника Цимбала («Предместье») бесстрашно работает во вражеском тылу. А танкист Васильев (рассказ «Ночь в Белой»), искавший свою жену на фронте, нашел ее только после победы. А сколько людей потеряло своих близких в эту войну!
Романтика в произведениях Всеволода Кочетова органично сплавлена с суровым реализмом, который не боится нелегких испытаний, а порой и беспощадного дыхания близкой смерти. Но настоящий коммунист, по метким словам Дмитрия Фурманова — писателя, очень близкого Кочетову По духу, — и умирать должен агитационно. Герои «Годов фронтовых» верят в будущее, живут им и, если надо, гибнут во имя его. Будни войны суровы.
В очерке, завершающем книгу Кочетова, рассказывается о цене шестидесяти журналистских строк, написанных об ополченцах. Журналист простудился, ползая по болотам, а его репортаж был вытеснен более важным материалом. Казалось бы, бессмысленный труд? Нет! «…Когда поправлюсь, снова будет какое–нибудь срочное журналистское задание, и снова отправишься куда угодно за шестьюдесятью, за тридцатью очередными строками, и снова, может быть, они полетят в корзинку. А все–таки необыкновенно интересно ходить за ними».
На юбилейном вечере журнала «Октябрь». С. Бабаевский, В. Кочетов, С. Васильев
Не будь этих шестидесяти, тридцати строк, возможно, не было бы потом и ранних повестей и зрелых романов.
Всеволод Кочетов… Романы «Журбины», «Молодость с нами», «Братья Ершовы», «Секретарь обкома» вызвали горячие споры, многочисленные отклики читателей и критиков.
Страстная партийность, наступательность, острая полемичность — не те ли самые черты были присущи Горькому, Фурманову, Макаренко, а из наших современников Овечкину и Горбатову?
Одно время некоторые наши критики любили противопоставлять историческим произведениям книги о современности. Будто бы без знания истории можно написать настоящую вещь о современности!
Не случайно такой остро–современный автор как Всеволод Кочетов выступил с революционно–историческим романом «Угол падения». Это произведение заслуживает того, чтобы на нем остановиться подробнее, проанализировать, что нового внес известный прозаик в жанр, приобретающий в наши дни все большее и большее звучание.
Скажем прямо, и в новом романе Кочетов остался Кочетовым — с его то полемическим, остро–усмешливым, то достоверно психологическим стилем. Со скрупулезной точностью историка рисует он картину защиты рабочего Петрограда от белогвардейских банд генерала Юденича, опираясь на документы, раскрывает решающую роль Ленина в том, что Питер не был сдан лютым врагам, мечтавшим залить его улицы рабочей кровью.
