Антонина Коптяева - Собрание сочинений. Т. 4. Дерзание.Роман. Чистые реки. Очерки

Легкое постукивание каблуков по полу, крытому линолеумом, вывело Ивана Ивановича из раздумья, заставив его обернуться.

— Лариса Петровна!

Он растерялся: сейчас должен зайти Злобин, и Варя хотела забежать, прежде чем ехать на работу в госпиталь. Волнуется она. Подбодрить ее надо! И вдруг Лариса Петровна здесь! Что подумает Варя?!

Эти мысли мгновенно пронеслись в голове хирурга. Но перед ним стояла женщина, любимая в прошлом, к которой он и сейчас относился с теплым уважением, да и только ли с уважением?!

— Здравствуйте! Как это вы?.. Каким ветром вас занесло к нам?

— Я по серьезному делу, — сразу сказала она, словно боялась, что ее заподозрят в навязчивости. И рукопожатие ее, и голос были спокойны, только лицо казалось бледным. — Встретила Ольгу Павловну, вашу бывшую жену, и она попросила меня поговорить с вами о Наташе Чистяковой. Помните, дружинница в Сталинграде?..

— Еще бы не помнить! Да вы садитесь. — Иван Иванович торопливо придвинул стул. — Извините за невнимательность: я расстроен — такая у нас сегодня была перепалка!.. Что же сообщила Ольга Павловна?

Лариса рассказала о заболевании Наташи. Все, чем горела она в последние дни, вдруг погасло. Она не испытывала никакой радости от новой встречи с Аржановым и только рассматривала в упор его уже немолодое лицо, мужественное и доброе, с морщинами в углах рта, на висках и над высоким переносьем. Как часто она думала о нем в эти годы! Какое кипение чувств подняла в ней недавняя встреча! А вот сидит около него, разговаривает с ним и… спокойна.

— Я позвонила в лабораторию и там узнала адрес вашей клиники, — говорит Лариса и краснеет: ведь она давно уже это знает. — Теперь вы сделаете для Наташи все, что можно, — заключает она и встает, сразу охваченная волнением.

Да, она потому и была спокойна, что наконец-то увидела его, сидела рядом, разговаривала с ним. Но вот надо уходить, и опять надолго, надолго…

«А я не хочу! А я не могу без тебя!» — говорили ему лихорадочно блестевшие ее глаза, и такая горячая тоска светилась в них, что Иван Иванович отвел взгляд. Тогда он заметил, что губы Ларисы, никогда не знавшие краски и оттого по-юному свежие, точно опалены дыханием. Он совсем насупился, даже сгорбился виновато, будто хотел стать меньше, и увидел нервно стиснутые руки Ларисы с побледневшими от напряжения суставчиками.

— Вы не беспокойтесь. Я напишу Коробову, чтобы он привез Наташу, — сказал хирург и даже обрадовался, объяснив себе причину ее волнения. Не j мог он думать, что она волнуется из-за него. Теперь это было бы ужасно. Да-да-да! Я все сделаю, как надо. Так и сообщите Ольге Павловне.

В этот момент и вошли в кабинет Варя со Злобиным.

— Здравствуйте! — сказала Варя Ларисе, тотчас узнав ее и побледнев от неожиданности.

В растерянности Варя даже не посмотрела на мужа, вернее, лишь скользнула по его лицу невидящим взглядом.

— Здравствуйте, Вар… Варвара Васильевна! — Лариса крепко сжала странно вялую руку своей боевой подруги.

Даже то, что она помнила отчество скромной фронтовой сестры, которую никто в госпитале так не величал, сказало о многом настороженной ее сопернице.

— А со мной? — напомнил, улыбаясь, Злобин.

Странно, почему Лариса не узнала его! Он сразу почувствовал возникшую неловкость и вспомнил короткую заминку за столом у Аржановых, когда упомянули о Ларисе.

— Рада вас видеть, Леонид Алексеевич! — Но лицо Ларисы не выразило радости: оно было бледно и неподвижно.

— Вы, значит, условились с Варей встретиться здесь? — бухнул Злобин невпопад.

— О чем условились?

— Варя получила назначение к вам в госпиталь, — вмешался Иван Иванович, преодолев внутреннее смятение.

— В глазное отделение ординатором, — подтвердила Варя и, тоже собравшись с силами, посмотрела на мужа. Лицо его выражало доброе внимание.

Нет, не мог он обманывать! Это невозможно! Ведь она умрет с горя. Но почему он ни слова не сказал ей о Ларисе! Почему она у него сейчас?

«Ну, объясни, пожалуйста. Не могу я спросить при всех… Ведь ты видишь, как мне трудно!» — мысленно взмолилась Варя.

Иван Иванович понял ее.

— Лариса Петровна пришла по просьбе Ольги Павловны, — сказал он (вот еще и Ольга обнаружилась!) — Они хотят, чтобы я посмотрел Наташу Чистякову.

— Ой! — со всей непосредственностью, радостно вырвалось у Вари.

— Что с Наташей? — спросил Злобин. В голосе его прозвучала тревога, будь здесь Раечка, она бы его не пощадила.

Спохватилась и Варя.

— Плохо Наташе?

— Плохо. — Иван Иванович задумчиво насупил брови. — Похоже, черепно-мозговая опухоль.

— Наташа очень страдает, а у них с Коробовым двое крошечных детей. Ольга Павловна рассказывала: они теперь все вместе живут в красноярской тайге. На том же руднике работает Платон Артемович Логунов, — не очень связно говорила Лариса, улыбаясь через силу Варе и неловко пошутила: — Ольга Павловна сказала, что он до сих пор верен вам…

— Я пришел посмотреть деда Лычку, которого прошлый раз оперировал Григорий Герасимович, — заявил Злобин. — Вам, наверно, тоже будет интересно, — обратился он к Ларисе и Варе.

— Еще бы! — Иван Иванович сразу забыл о личных отношениях. — Нам сегодня такого перцу задал главный врач больницы! Мы привыкли работать без склоки и даже заблагодушествовали — вот и встряска, чтобы не обрастали жирком. Если в дело вмешается совет министерства, то нашему шефу нелегко будет отбить все наскоки. А такое важное дело! Ты хочешь, Варя, взглянуть на этого больного?

— Да. А вы? — уже приветливо обратилась Варя к Фирсовой.

— Я с удовольствием, — согласилась Лариса, от души благодарная Злобину за его предложение. — Алешка? О, уже совсем, совсем взрослый человек!

— А какой у нас сынище! — с гордостью сообщила ей Варя, когда они, пройдя по широкому коридору, входили в кабинет Решетова.

— Это Мишутка-то? — Решетов встал навстречу из-за стола, окруженного ординаторами, и, разглядев лицо новой гостьи, по-женски всплеснул большими руками: — Лариса Петровна, голубушка, наконец-то удостоили вниманием! Я уже досадовал: думал — так и не зайдете, забыли старых друзей! Еще раз поздравляю с успехом. Чертовски рад за вас, ведь я всегда верил в ваше будущее! — Он обернулся к друзьям и сказал: — Я бы Ларисе Петровне за ее работу звание профессора дал, а не только кандидата. Умница, правда?

— Правда, — ответила Варя, вспомнив работу Ларисы в полевых госпиталях и думая о том, что могла сделать она сейчас, с чем ее надо поздравить.

— Я не знал. От души рад, что вы преуспеваете, — сказал Злобин.

«А я-то хорош! Знал о ее успехах, да и не поздравил», — подумал Иван Иванович.

Теперь сделать это было уже неудобно, и доктор промолчал, но ощущение вины перед Фирсовой и смутная обида за нее остались.

Обогретая сердечностью Решетова, Лариса сразу почувствовала себя свободно: в чем дело, она, талантливый хирург, имела право в любое время прийти в медицинское учреждение познакомиться с работой старого коллеги. При чем же здесь смущение Аржанова, растерянность Вари, неловкость, испытанная ею самой? Ведь не в дом к ним вторглась она незваной гостьей, а как врач зашла в клинику. Конечно, можно определить Наташу в Институт имени Бурденко, но и здесь делаются нейрохирургические операции и обстановка прекрасная. К тому же Наташа хорошо знает Аржанова как хирурга и верит ему. Может быть, ей и не понадобится операция. Тем лучше!

А Варя думала о своем:

«Иван Иванович не умеет притворяться. Ему двух слов лживых не связать. Зачем же мучить себя и его подозрениями? Он, наверное, и без того нервничал, ожидая моего прихода, — знал ведь, как мне будет больно увидеть их вместе».

— Вот полюбуйтесь! — сказал Решетов в палате, куда они вошли белой гурьбой, и, подойдя к койке, широко развел руками. — Какой герой! Ну-ка, покажитесь нам, Захар Иванович!

Захар Иванович Лычка лежал на койке, уставя на врачей сивый клин бороденки. На изможденном лице его, под пучками белых бровей, похожих на усы, светились усмешкой линяло-голубые глаза.

— Прошел отсюда дотуда и жив покуда, сразу два чуда.

— Давай посмотрим на твои чудеса. — Решетов подвинулся ближе, откинул край одеяла. — Можешь пошевелить правой ногой?

— Еще бы тебе! — Старик ничего не боится, пока шевелится, а ляжет в домовину — и вовсе хоть кол в спину.

Болтая, Лычка приподнял босую ногу, старчески жилистую и тонкую в короткой штанине кальсон.

— А левую?

— Можно и левую! — Старик поднял и вытянул другую ногу с такой же задубевшей подошвой и торчащими костистыми лодыжками.

Решетов обернулся к Злобину и Ларисе, победоносно подморгнул рыжевато-карим глазом.

— Как видите, подвижность обеих ног одинаковая.