Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №7 (2002)
Развивая тему радио, приведем еще одно обстоятельство — 15 сентября 1922 года газета “Известия” напечатала объявление: “Всем. Всем. Всем. Настройтесь на волну 3000 метров и слушайте... В воскресенье, 17 сентября, в 3 часа дня по декретному времени состоится первый радиоконцерт. В программе — русская музыка”. Концерт передавался из радиоцентра, находившегося на Вознесенской улице (ныне улица Радио). 60 городов принимали тогда столицу, и из них 35 сообщили в Москву, что хорошо слышали передачу. Через два месяца, в ноябре 1922 года, началось радиовещание в Англии, в декабре того же года — во Франции, а к концу октября 1923 года — в Германии. Но Центральная радиостанция РСФСР оставалась самой мощной в мире.
В 1927 году закончилось строительство “чуда на Шаболовке” — так называли сначала за рубежом, а потом и у нас радиобашню. Создатель ее, выдающийся русский ученый и инженер Владимир Григорьевич Шухов, день и ночь не уходил со строительной площадки. Изящная ажурная башня высотой около 150 метров надолго стала символом сначала главной радиостанции, а потом и телецентра нашей страны.
Академик Владимир Григорьевич Шухов — автор более 2000 патентов на инженерные сооружения по технике нефтяной промышленности, теплотехнике и строительному делу. Создал десятки конструкций, отличавшихся смелостью решений, новизной и практичностью (нефтеналивные суда, около 500 мостов, около 200 башен оригинальной конструкции, зерновые элеваторы, доменные печи, вращающуюся сцену МХАТа, ажурные купола ГУМа и ресторана “Метрополь”. Многие зарубежные фирмы приглашали русского инженера сотрудничать, обещая хорошие условия работы, но Шухов остался в России.
И далее о радио. Советские радиостанции и в годы второй мировой войны оставались самыми мощными. Геббельс в дневнике от 25 августа 1941 года отметил: “Голос по радио из Москвы: вмешательство Московской радиостанции в передачи немецкой радиостанции продолжается беспрерывно и производит постепенно крайне неприятное действие”. Геббельс собирает совещание “специалистов из правительства, армии и промышленности — выработать энергичные меры борьбы против этого”. Но все напрасно. Геббельс чрезвычайно уязвлен публичной демонстрацией технической слабости немецкой радиостанции по сравнению с советской.
Новая запись в дневнике имперского министра пропаганды и просвещения: “Голос по радио из Москвы, вмешивающийся в наши передачи, все еще слышен... Постепенно это стало публичным скандалом. Все в Германии об этом говорили, и публика начала постепенно видеть в этом нечто вроде спорта и наблюдала внимательно, сумеем ли мы опередить технику большевиков”. Не сумели! “Унтерменши” оказались умнее и сильнее. Правда, к концу войны немцы сумели создать радиопередатчик, равный по мощности московской радиостанции им. Коминтерна, но воспользоваться им уже не смогли: после второй мировой войны он попал в Америку и вскоре стал главным радиопередатчиком “Голоса Америки”.
Итак, достижения радио очевидны. Но радио лишено зрительности. А зрение — это канал, по которому человек получает большую часть информации о мире. А. В. Луначарский сказал однажды, что впечатление от “слепого” звука гораздо меньше, чем даже от “немого” зрелища.
2
Кто же стоял у истоков этого изобретения, объединившего “великого невидимку” (радио) и “великого немого” (кино). Конечно, же, русские! В 1907 году профессор Петербургского технологического института Борис Львович Розинг взял патент на первую электронно-лучевую трубку, а в 1911 году продемонстрировал в русском физическом обществе возможности этой трубки. Всего лишь четыре линии — две по вертикали и две по горизонтали — таили в себе великое будущее этого изобретения. Напомним, что к этому времени были известны работы Бахметьева Порфирия Ивановича, физика и биолога, предложившего первый основополагающий принцип современного телевидения — поэлементную передачу изображения на расстояние (развертку) и профессора Московского университета Александра Григорьевича Столетова, открывшего явление внешнего фотоэффекта, положенного в основу первых передающих телевизионных трубок.
Назовем еще одну фамилию и самую главную — Зворыкин Владимир Козьмич. Эта фамилия создателя электронного телевидения в советские времена тщательно замалчивалась, во-первых — бывший белый офицер, во-вторых, потому, что с 1919 года проживал в Америке. А ведь Зворыкин был самый настоящий русский человек и таковым остался до самой смерти (1889—1982 гг.). Любил принимать гостей, угощал русской едой: щи со свежей или квашеной капустой с куском говядины, картошка в мундире, селедка, грибы, лук, постное масло и русская водка.
О Владимире Козьмиче Зворыкине, инженере и изобретателе, следует сказать особо. Сын российского, муромского купца сразу после октябрьского переворота понял, что в большевистской России ему придется туго, более того, грозит смерть (об этом предупредил друг, который сказал, что на его арест уже выдан ордер ВЧК). Зворыкин, офицер-радист русской армии, в 1918 году, скрываясь от чекистов, уехал сначала в Нижний Новгород (там был пароход, принадлежащий отцу, но к моменту приезда Зворыкина пароход уже был национализирован), а затем на лодках, на попутных подводах и пешком прошел по заснеженной России, добрался по рекам Иртыш, Обь и Енисей до Усть-Енисейского порта и вышел к Северному Ледовитому океану, к крошечному острову в проливе Карские ворота, и там, проживая в убогой деревянной избе, стал ждать до весны прихода ледокола. Ледокол проложил путь, и пришел первый английский лесовоз. Только этот пароход мог вытащить его из этого забытого Богом места в цивилизованный мир. На лесовозе Зворыкин приплыл в Англию, а затем пересек на пассажирском лайнере Атлантику. Когда он прибыл в Америку, таможенный чиновник спросил его, с какой целью он прибыл в Америку. “Я приехал разрабатывать телевидение”, — ответил Зворыкин. Тупой американский чиновник, конечно, ничего не понял, но, убедившись из ответа, что Зворыкин не коммунист, пропустил его. И слава Богу! Свобода для Зворыкина означала возможность продолжать работы по созданию телевидения. Он долго искал место, где бы его взяли на работу в качестве радиоспециалиста, и наконец нашел фирму “Вестингауз электрик”, где начал работать электриком. Там к 1923 году он собрал первую схему электронного телевидения. Но когда президент фирмы пришел посмотреть на этот прибор, он увидел мутную картинку и посоветовал Зворыкину заняться чем-то более полезным. Президент не оценил изобретения и не увидел в нем эпохального открытия. Но Зворыкин верил в свое изобретение, в возможность передавать изображение на расстояние, и свернуть его с этого пути было невозможно.
С первых же дней работы на фирме Зворыкин приступает к практическому осуществлению идеи — созданию фотомозаичной матрицы, на которой должно формироваться электрическое изображение, создаваемое объективом. Он сделал фотомозаичный катод с накоплением заряда, который другие не могли сделать. Чтобы получить фотомозаику, он даже пробовал использовать зубные щетки, покрывая кончики щетины цезиевым серебром. Эту кропотливую работу Зворыкин делал своими руками, как и Эдисон, пока не нашел с одним американским химиком нужный способ.
Ближе всех к решению сложной проблемы подошел американский инженер Фарцворд, которому еще до Зворыкина удалось продемонстрировать систему электронного телевидения. Он придумал оригинальный способ развертки изображения и назвал свою передающую трубку ‘’диссектором” — телевизионная передающая трубка без накопления электрического заряда. Однако большим недостатком его изобретения была крайне низкая чувствительность трубки. Несколько лет Фарцворд бился над усовершенствованием диссектора. В Филадельфии он оборудовал свою студию и даже начал выпускать телевизоры. Но диссектор не оправдал надежд своего изобретателя. В 34 года Фарцворд “сломался” и прекратил опыты по разработке своей телевизионной системы. Это было похоже на изобретение кинематографа и кинетоскопа Эдисона: Эдисон создал аттракцион, зрелище для одного человека, а братья Люмьеры кино — зрелище для всех.
Не улыбнулась удача и Борису Грабовскому, который в то же самое время в России с таким же невероятным упорством стремился сделать действующий образец электронного телевидения. Он создал образец, но при транспортировке из Ташкента в Москву аппаратура была разбита. Но истины ради заметим, что “телефот” Грабовского по качеству изображения был чуть лучше механического малострочного телевидения.
Что касается Зворыкина, то он выбрал другую тактику. После демонстрации своей первой системы телевидения президенту фирмы “Вестингауз электрик” он понял, что пока идея не будет технически освоена настолько, что сможет заинтересовать людей бизнеса, ее нужно скрывать. И он тайно продолжал работать, пока судьба не свела его с таким же фанатиком телевидения, тоже русским эмигрантом, директором вновь созданной радиокорпорации Давидом Сарновым.
