Отар Кушанашвили - Не один
Но вы назовите мне хоть одного, пусть и состоявшегося, артиста, кто это мое цицеронство поймет, они ж обскуранты и невежи чертовы. Надо было давить на больное: сказать, что лучшие девушки любят парней с будущим.
Кстати, и сейчас Егору можно протянуть оливковую ветвь, не поздно, он очень, очень молод.
При этом он уже не настолько и юн, чтобы позволить себе роскошь выглядеть идиотом, недоделанным Бэтмэном, нуждающимся в лазерной коррекции лопоухости с пожизненной гарантией; какой-никакой, не недоросль – муж.
Глава IV
Жизнь напоминает тир
Femen. Фронда ради фронды
Я снимал барышень из FЕMЕN для своей программы, я был с ними учтив, они мне хамили, и я остался при своем убеждении, что это галлюциногенный проект, и сколь яростно они не претендовали бы на статус контркультурщиц, все, чем они занимаются, это бравада ради бравады, фронда ради фронды.
Особенно неистовствовала одна, белокурая, которая сначала посмотрела на часы, а потом стала буянить – а когда девушки буянят, они враз становятся некрасивыми. Я тогда мигом вспомнил классика:
Раньше, подруга, ты обладала силой.Ты приходила в полночь, махала ксивой.Цитировала Расина, была красивой.Теперь лицо твое – помесь тупика с перспективой.
Грандиозное самомнение, какое я наблюдал дотоле в исключительно тупых и мерзких эстрадных артистах. (Кстати, есть непреоборимое ощущение, что они скоро запоют, что-нибудь возвышенно-декадентское). Во время беседы та, что буянила более всех, совершенно неуместно и с четвертой попытки вклеила в разговор словечко «экзистенциальный». Мне они показались княгинями нитроглицерина с эго размером с небоскреб, беспомощными, как чайки, угодившими в нефтяное пятно, как только ты начинаешь хохотать над ними или – вот это убивает их – игнорировать их.
Вот именно об этом я и пишу. О реакции почтенной публики на по большей части идиотские эскапады фемен-девиц, всегда берущих только одним: особой, лишь им подвластной концентрацией безобразия на секунду времени, метр пленки и метр пространства. Как из маленького желудя вырастает большой дуб, так из маленьких девочек, которых недолюбили в детстве, вырастают большие-пребольшие дурочки. Будь у них ум, они были бы опасными врагами.
Спрашиваю у одной, чем им не угодила церковь (сам я атеист, на то есть личная причина – но не идиот – считаю, пусть каждый верует во что хочет, лишь бы ублюдком не был и другим не мешал), отвечает, что церковь суть зло и морщится, адепт газетных штампов, начетничества жертва. Когда выключаются камеры, фемен-девахи моментально делаются благостно скучными. Но тайм-аут вышел, заметное оживление, я спрашиваю, на кой нужно было нападать на Патриарха, самая потасканная орет: «Какое твое собачье дело?!» Я засмеялся и спросил у второго члена банды, правда ли, что она пишет иконы на продажу и верно ли, что именно она ввела в оборот термин «сиськография» (это означает измазать сиськи краской и кидаться на холст). Все оказалось правдой, и все мне подтвердили с крайне презрительным видом.
На священников, на меня, на вас, на посаженных в тюрьму девиц им начхать, одна мне прошипела, что это же вы, дескать, берете у нас интервью, а не мы у вас. И то правда, работа у меня такая – на одну встречу с хорошим человеком приходится четыреста встреч с людьми, нуждающимися в лечении.
Потом на плазму в студии вывели немолодого растерянного человека, я бы даже сказал, напуганного. То был отец одной из фурий, картинка скакала, звука почти нет, но слышно, что отец говорит про беспокойство за дочь, дочь в это время на экран не смотрит, ухмыляется, а я вспоминаю реплику из голливудского фильма: «Я обязан отцу тем, что живу, и дуракам – тем, что живу хорошо».
Несколько раз за программу девицы говорили штампами о народе, о котором один пиит-мизантроп сказал мерзко, но хотя бы вычурно: «Мысль о народе чревата рвотой».
Как по мне, я увидел в этих… печаль и страх, так бывает, когда в мозги не поступает кислород, а время и пространство подавляют. Они необразованны, про Эпоху Возрождения не слышали, книжек читали мало, Вагнера не слушали, про Лесю Украинку говорят «дура».
Я не хочу называть их по именам, имена не имеют никакого значения, и я не хочу, чтобы меня заподозрили в злорадстве, потому что злорадство хуже либерализма. Просто мне очень не нравятся неухоженные, пьющие девки, говорящие «фак» и «насрать», фронда есть фронда, а тут еще с дряблыми сиськами напоказ. У американского актера-бузотера Чарли Шина, который чаще обжирается до оловянных глаз и буянит, чем работает, спрашиваю, на кой он надирается и кидается на всех, ЧШ долго думает и отвечает: «Наверно, потому, что жизнь становится более эпичной в такие моменты».
Не жизнь, а эрзац, исполненный непреоборимого желания попасть в новости, обыкновенного для подростков, не справившихся с пубертатной турбулентностью.
Они имитируют неприступность, более всего мечтая стать доступными для хороших парней, которых мало. Они уязвимы и смешны, в Украине это быстро раскусили, и они мало кого там волнуют, но цирк есть, шоу, мать его, маст гоу он, и надо харкаться, валить кресты, умничать на манер Эллочки-людоедочки, и я бы написал для красотищи, что в очах их застыло одиночество, когда б это были очи, а не зенки, в которых нет ничего.
Ничего.
Мы никогда не договоримся
Решиться на такую дискуссию, во время которой обсуждают законопроект, о котором вы наверняка слышали и в котором речь идет об оскорблении чувств верующих, может только человек, который образован, который понимает, что любое лишнее слово – это даже не следствие отсутствия ума. Любое лишнее слово, особенно в рамках телевизионной дискуссии, основной принцип которой «если успеешь заплевать соперника, ты победил», – это следствие того, в каком разобранном состоянии находятся люди, и я в том числе.
Но я решился на эту дискуссию, потому что получил ангажемент от моей подруги Ксении Анатольевны Собчак. Я участвовал в прямом эфире, вы можете посмотреть этот эфир на «Дожде», я думаю, по заведенной традиции вы уже можете это увидеть.
Разумеется, законы телевидения диктуют правила поведения там. Я шел туда с совершенно четкой позицией, поскольку придерживаюсь ее очень давно. Сам я убежденный атеист, никогда и никто меня не убедит в том, что я неправ. Но моя сила в том, что я, как это ни парадоксально звучит, хорошо воспитан и никого в свою веру обращать не собираюсь.
Более того: моя сила в том, что, будучи хорошо воспитанным, я никогда не оспаривал право других людей верить в то, во что они хотят верить. Потому что любая вера, если это не вера в причинение боли ближнему как способ добиться скорейшего жизненного успеха, любая вера есть свидетельство какого-никакого ума, силы воли, жизненной состоятельности.
Поэтому то, во что обратили диспозицию «церковь и люди» известные деятели, – обсуждать это нет никаких сил. И я, во-первых, пошел туда, потому что (смотри выше) меня пригласила Ксюша, а я ей симпатизировал, симпатизирую и буду симпатизировать, независимо от того, кто как к ней относится, и я всегда хожу к коллегам, вы это знаете по моим колонкам, чтобы наблюдать, как они работают. Во-вторых, хотел, как выражаетесь вы, будучи лишенными такого шикарного русского языка, носителем которого являюсь я, вставить свои пять копеек. И как выражаюсь я, попытаться примирить два стана.
Два стана и обнаружились: в одном оказался галерист Марат Гельман, в другом – люди церковного звания и некоторые искусствоведы, которые и на сцене, и на экране видят много того, что они считают оскорблением чувств верующих.
Вот вопрос: что является оскорблением чувств верующих? Например, если вы внимательно прочтете мои колонки и одну из них, посвященную «Новой волне» в Юрмале: мне кажется, что мой интеллект оскорбили выступления молодых артистов. Но мне не придет в голову подать на них в суд. Мне кажется, что большего наказания, чем то дерьмо, в которое они сами себя окунули, нет на белом свете.
И потом – я ведь не прокурор, не академик. Они оскорбили мое чувство прекрасного. Является ли это уголовным преступлением? Да класть мне на них. Я думаю, что они половины моих статей, моих колонок на TopPop.ru не понимают. Потому что они тупые, ограниченные и недалекие твари. Но ведь это же мое субъективное мнение, и я не буду пытаться, если человек не пойдет на меня с топором, упрекать его в этом. Он так живет и он счастлив тем, что он тупой. Что же теперь сделаешь?
В подтверждение моих слов включите любую эстрадную программу: ну разве нормальные люди так выглядят и это поют? Нет.
Но когда с пеной на устах люди церковного звания говорят местоимение «мы», к ним вдруг примкнул молодой депутат, не помню его фамилии, на фиг она мне не сдалась, член партии ЛДПР, которую создал я и научил себя вести определенным образом их лидера Владимира Жириновского. И вот появляется молодой человек, говорит слова «нравственность» и «духовность», говорит, что вся страна попросила принять этот законопроект.
