Сергей Баймухаметов - Ложь и правда русской истории
Это вовсе не значит, что церкви не горели, не разрушались. Война есть война. Когда штурм, когда побоища и пожарища... да что тут говорить. Города же были деревянные, и многие церкви — тоже. Я же пишу совсем о другом — о том, что монголы не разрушали церкви целенаправленно. Это широкие массы судят по урокам истории СССР и словарям-справочникам, а ученые, наверно, знают, что ордынцы не могли разрушать церкви, потому что, во-первых, многие из них были христианами, а во-вторых, Чингисхан приказал почитать все религии, а заветы Чингисхана выполнялись неукоснительно, ибо их невыполнение каралось смертью.
И мне, право слово, неловко это писать. Потому что конфуз получается. Но я обязан. Ибо до сих пор читатели верят вот таким утверждениям, не утруждаясь никакой проверкой, никаким сомнением. А потому как с детства вбито, во всех словарях написано, что монголы все на свете разрушали и разрушили...
Однако постараемся понять и даже оправдать доктора Ступишина. Ведь общий настрой Ступишина о монголах как о разрушителях церквей основывается не на пустом месте. Не только на советских словарях-справочниках. А — на летописях. Да-да, на летописях! Правда, там одни лишь общие слова. Что для летописей весьма странно. Потому как они очень конкретны, наполнены именами, фактами, событиями. Например, вот как описывается штурм и разграбление Киева смоленско-черниговско-половецкими войсками в 1203 году: «Подолье взята и пожгоша; ино Гору взяша и митрополью святую Софию разграбиша и Десятинную церковь разграбиша...» В двух строчках — четыре конкретных названия! А как только речь заходит о храмах, уничтоженных во времена Батыева похода и трехсотлетнего владычества Золотой Орды, — одни общие слова... Как я уже говорил, упоминаются только три церкви. Причем одна из них сама рухнула от скопления большого количества людей на хорах, а другая, пострадавшая при пожаре, живет и доныне. Но общий настрой, общие слова — апокалиптические. «Много святых церквей предали они огню» — о Рязани. «Церкви святые огню предали» — о Москве. Прямо-таки целенаправленный поход ордынцев против православной веры и православных церквей. Но этого не было. Откуда же тогда такой настрой в летописях?
Мы не имеем ни одного оригинала, ни одного подлинника, ни одной рукописи, современной событиям. Все летописи дошли до нас только в «списках», переписанных вариантах. Самая ранняя, Лаврентьевская — XIV век, Ипатьевская — XV век, остальные — XVI и даже XVIII века. Сколько раз они переписывались за эти века, кем, что там осталось от оригинала, а что вписано и дописано монахами-переписчиками по своему разумению и пониманию — разбирать и разбирать... К тому времени, к XVI веку, Константинополь был занят турками, к тому времени уже начались набеги крымских татар на Русь. А за Крымом стояла мусульманская Турция. Два молодых, мощно развивающихся государства — Русь и Османская империя — начали борьбу за прикаспийско-причерноморские пространства. То есть к тому времени уже сложилось религиозное противостояние, которого не было во времена Чингисхана и Батыя. И вполне закономерно, что монахи-переписчики летописей вставляли мотивы сегодняшнего религиозного противостояния в рассказы о давних временах. Норм авторского права тогда не было, более того — рукопись-летопись считалась общим достоянием и чуть ли не исходным материалом для переписчика. Каждый кроил и творил, что хотел. Пример тому — Лаврентьевская летопись, в которой, как доказал Г. М. Прохоров, были вырезаны и заменены другими три страницы, посвященные походу Батыя. Заменены общими описаниями каких-то общих батальных сцен. О том же, о дополнительных, в том числе и идеологических, вставках говорится и в анализе Лаврентьевской летописи, сделанном Л. Н. Гумилевым.
А вообще это отдельная тема — отношения Орды и православной церкви. Об этом, в том числе о православных святых ордынского происхождения, я расскажу в следующей главе. Чтобы не затягивать этот очерк, сугубо полемический.
Из статьи В. Ступишина:
Ну а если по сути спора, то, на мой взгляд, Русь, оказавшаяся во власти явно чужеродной для нее Орды, знала, конечно, в XIII—XV веках и своих предателей, и своих холуев, лизавших сапоги монгольским ханам... Мы, русские, во всяком случае очень многие из нас, категорически против подавления национального самосознания любого народа. Так уж позвольте и нам сознавать себя русскими с русской историей, а не наследниками Орды. Каким бы сильным ни был «туранский элемент», Русь он, слава богу, не смог поглотить, она противостояла ему, освободилась от него и, в свою очередь, покорила его. Потому мы и живем в России, а не в Туране. И уж как-нибудь разберемся с Александром Невским и Дмитрием Донским.
Мой комментарий:
Но никто, и я также, не объявлял русских наследниками Орды. Видимо, Ступишин тут спорит не со мной, а с Трубецким, с его работой «Наследие Чингисхана». Однако там говорится не о «русских», а об империи. А это все-таки разные вещи.
Никто не может позволить или не позволить русским быть русскими. И тогда непонятно, что опровергает, с чем и с кем спорит доктор Ступишин. Тут все тот же прием. Вначале оппоненту, то есть мне, приписывается какая-нибудь глупость, а потом эта глупость с жаром опровергается. Увы, обычный прием.
Так получилось, что спор с доктором Ступишиным у нас произошел по частностям. А от обсуждения сути изложенных в «Княжеском кресте» аргументов и фактов доктор Ступишин уклонился. Ничего он не говорит о деятельности Александра Невского, об открытии им в Сарае подворья православного епископа, о его побратимстве с Сартаком, о договоре, по которому ордынская конница ходила аж к Новгороду, чтобы отбить очередной поход немецких рыцарей... Ни слова — о Куликовской битве!
Вот почему я и вынес в заголовок вроде бы неправомерный по сути вопрос: «Чего мы хотим от истории?» Действительно, чего? Выяснения, прояснения, как все было? Или же стремимся с ее помощью утвердить свои мнения, свои идеи и опровергнуть чужие? Как в народе говорят, доказать свое...
Лечебна ли правда?
Вспомним начало главы, фразу Марка Блока о том, что истории как науки нет, что история служит лишь для оправдания ныне существующей системы. А вот что писал по тому же поводу Поль Валери: «История — это самый опасный продукт, вырабатываемый химией интеллекта... Она заставляет мечтать, она опьяняет народы, порождает у них ложные воспоминания... вызывает у них манию величия и манию преследования и делает нации желчными, нетерпимыми и тщеславными. История оправдывает все, что угодно. Она не учит абсолютно ничему, ибо содержит в себе все и дает примеры всего».
На первый взгляд ведь здорово сказано, не так ли? С французской усмешкой и с русской удалью. Наотмашь. Но в том-то и дело, что наотмашь. А наотмашь всегда выглядит лихо, но далеко не всегда умно.
В данном случае и Марк Блок, и Поль Валери впали, вольно или невольно, в детскую логическую ошибку. Они приписали истории грехи людей. Люди пишут историю! И это они, люди, совершают все то, что Поль Валери приписал истории: опьяняют народы, вызывают манию преследования или манию величия, делают нации желчными, нетерпимыми, тщеславными... А чем
Они, люди, при этом руководствуются — своими симпатиями, антипатиями, убеждениями или заблуждениями, подлым холуйством или желанием иметь кабинет и зарплату, — в конце концов не имеет значения... Только история тут ни при чем. Не надо, повторю, грехи людей валить на историю.
И вообще, все становится понятно и просто, если мы договоримся об одном — в истории мы ищем и отстаиваем не отдельные интересы государств, наций, этносов, партий, отдельных людей, а только лишь правду, истину, противостоим всяческим умалчиваниям и передергиваниям. Ко всеобщей пользе и ко всеобщему благу. Потому что от всех болезней, названных Полем Валери, существует одно лекарство — правда. Я убежден, что правда всегда лечебна. А когда ее нет, когда она искажена, тогда и начинаются всякие страсти-мордасти, комплексы и прочее.
Глава 9
КАК РУСЬ ЖИЛА ПОД ИГОМ
Удивляется таксист... Говорит: «Если мы триста лет жили под игом, то почему ничего не осталось? Ведь что-то от них за такое время должно было остаться: церкви ихние, дома, обычаи... А тут ведь — ничего!»
В главном он прав — в своем здравом смысле. А детали: что осталось, что не осталось, я дополню... С надеждой, что когда-нибудь прочитает он эти строки и вспомнит наш дорожный мимолетный разговор. Остановлюсь на ключевых моментах: политике, экономике, религии, семье, патриотизме, самосознании. И пусть будут повторы, но я иду на них сознательно, потому как предмет разговора есть национальное самосознание народа, определение им ключевой эпохи в своей же истории.
Итак..
