Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2007 #1
Работа эта направлялась Управлением (с июля 1948 г. — Отделом) пропаганды и агитации ЦК ВПК(б). Общее наблюдение и руководство Агитпропом осуществляли секретари ЦК А. А. Жданов (1945-1948 гг.) и М. А. Суслов (с 1948 г.).
Основой долговременной пропагандистской кампании по воспитанию народов СССР в духе советского патриотизма стало выступление И. В. Сталина на приёме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 г. В тосте “за здоровье русского народа”, в сущности, признавалось, что победа достигнута прежде всего за счёт патриотизма русского народа. В выступлении провозглашалось, что этот народ “является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза”, что он заслужил в войне “общее признание как руководящей силы” Союза. Отмечены были не только его “ясный ум”, но и такие качества, как стойкий характер и терпение, доверие правительству в моменты отчаянного положения, готовность идти на жертвы. В то же время с догматической точки зрения политика и патриотическое воспитание народов СССР с опорой на эти качества таили определенную опасность окрашивания их в цвета русского национализма и великодержавия.
Послевоенные проявления “националистического нэпа” (выражение, получившее распространение с конца 1941 г.1) власти стремились держать в определённых рамках. Ознакомившись в июле 1947 г. с материалами А. А. Жданова к проекту новой Программы партии, Сталин против слов “Особо выдающуюся роль в семье советских народов играл и играет великий русский народ… он по праву занимает руководящее положение в советском содружестве наций” написал выразительное: “Не то”2. В редакционной статье журнала “Вопросы истории” прозвучали жесткие требования: не допускать ошибочного понимания, игнорирования классового содержания советского патриотизма, сползания на позиции “квасного патриотизма”. Не менее опасными и вредными представлялись и ошибки, идущие по линии “очернения прошлого”, преуменьшения роли русского народа в истории. Подчеркивалось, что “всякая недооценка роли и значения русского народа в мировой истории непосредственно смыкается с преклонением перед иностранщиной. Нигилизм в оценке величайших достижений русской культуры, других народов СССР есть обратная сторона низкопоклонства перед буржуазной культурой Запада”. Таким образом, известный баланс в отношении уклонов в национальном вопросе власти стремились сохранять.
В то же время несправедливой критике подверглись работы академика Е. В. Тарле — за его якобы “ошибочное положение об оборонительном и справедливом характере Крымской войны”, за оправдание войн Екатерины II “тем соображением, что Россия стремилась якобы к своим естественным границам”, за пересмотр характера похода в Европу в 1813 г., представленного “таким же, как освободительный поход в Европу Советской Армии”. Осуждались “требования пересмотреть вопрос о жандармской роли России в Европе в первой половине XIX в. и о царской России как тюрьме народов”, попытки поднять на щит генералов М. Д. Скобелева, М. И. Драгомирова, А. А. Брусилова как героев русского народа. Как недопустимый объективизм в науке были осуждены предложения о замене “классового анализа исторических фактов оценкой их с точки зрения прогресса вообще, с точки зрения национально-государственных интересов”. Историкам напоминалось, что все эти “ревизионистские идеи” осуждаются Центральным Комитетом партии3.
Ярким примером критики будто бы ошибочного понимания советского патриотизма, игнорирования его классового содержания было шельмование произведений А. Т. Твардовского тогдашним литературным начальством. В декабре 1947 г. была опубликована статья главного редактора “Литературной газеты” В. В. Ермилова о книге Твардовского “Родина и чужбина”. Раздумья знаменитого поэта и писателя о войне, природе патриотизма, о свойствах и качествах народа, проявленных в годы бедствий, были охарактеризованы как “фальшивая проза”, “попытка поэтизировать то, что чуждо жизни народа”. Проработка книги продолжилась также в статьях работника отдела Агитпропа Б. С. Рюрикова и секретаря правления СП СССР Л. М. Субоцкого. На заседании секции прозы СП СССР 6 февраля 1948 г. безосновательно говорилось о “русской национальной ограниченности” поэта, которая “нисколько не лучше, чем азербайджанская, якутская, бурят-монгольская”. В книге усматривали “накладные расходы войны, которые сейчас возможно быстрее надо ликвидировать” и начать вновь осознавать себя передовыми людьми человечества, “не думать о нашей национальности в узком, ограниченном смысле этого слова”, воспринимать слово “советский” “новой, широкой национальностью”. Пороки обнаруживались и в, казалось бы, “канонизированном” “Василии Теркине” — любование литературного героя своим маленьким мирком, отсутствие признаков интернационализма4.
Критики оставались верными себе и годы спустя. Утверждалось, что творчество Твардовского, “будучи само по себе очень талантливо, в поэтическом отношении консервативно, а в идейном реакционно”. Аргументировалось это тем, что Теркин “на протяжении 5000 строк не заметил ни революции, ни партии, ни колхозного строя, а битву с германским фашизмом рассматривает как войну с немцем”5. История с огульной критикой А. Т. Твардовского обнаружила явное стремление влиятельных литераторов признавать советский патриотизм не иначе, как в отождествлении с “подлинным интернационализмом”.
С другой стороны, в общественное сознание начали настойчиво внедряться представления об опасности космополитизма. Первые результаты послевоенного теоретического осмысления феномена космополитизма в сравнении с патриотизмом и национализмом были предложены известным партийным теоретиком О. В. Куусиненом в статье “О патриотизме” (опубликована под псевдонимом Н. Балтийский). Этой статьей открывался первый номер журнала “Новое время”, пришедшего на смену издававшемуся с 1943 г. журналу “Война и рабочий класс”. Автор признавал, что в прошлом патриотизм сторонников коммунизма и социализма долгое время оспаривался, а обвинения коммунистов и всех левых рабочих в отсутствии у них патриотизма были широко распространены. В действительности же возрожденный в годы войны патриотизм означал “самоотверженную борьбу за свободное, счастливое будущее своего народа”, а “в истории не было ни одного патриотического движения, которое имело бы целью покушение на равноправие и свободу какой-либо чужой нации”. Космополитизм — безразличное и пренебрежительное отношение к отечеству — органически противопоказан трудящимся, коммунистическому движению каждой страны. Он свойствен представителям международных банкирских домов и международных картелей, крупнейшим биржевым спекулянтам — всем, кто орудует согласно латинской пословице “ubi bene, ibi patria” (где хорошо, там и отечество)6.
В мае 1947 г. признаки космополитизма были вдруг обнаружены в книге профессора-литературоведа И. М. Нусинова “Пушкин и мировая литература”, изданной в 1941 г. Поэт Николай Тихонов отмечал, что Пушкин и вместе с ним вся русская литература представлялись в этой книге “всего лишь придатком западной литературы”, лишенным “самостоятельного значения”. По Нусинову выходило, что все у Пушкина “заимствовано, все повторено, все является вариацией сюжетов западной литературы”, что “русский народ ничем не обогащал мировую культуру”. Такая позиция современного “беспачпортного бродяги в человечестве” объявлялась следствием “преклонения” перед Западом и забвения заповеди: только наша литература “имеет право на то, чтобы учить других новой общечеловеческой морали”7. Вскоре эта тема была вынесена на пленум правления Союза писателей СССР, где критика “очень вредной” книги была развита А. Фадеевым8. С этого выступления дискуссия стала перерастать в кампанию по обличению низкопоклонства, отождествленного с космополитизмом.
Установки на проведение кампании по борьбе с низкопоклонством и космополитизмом были даны в статьях одного из руководителей Агитпропа Д. Т. Шепилова. В них утверждалось, что “теперь не может идти речь ни о какой цивилизации без русского языка, без науки и культуры народов Советской страны. За ними приоритет”; “капиталистический мир уже давно миновал свой зенит и судорожно катится вниз, в то время как страна социализма, полная мощи и творческих сил, круто идет по восходящей”9.
Наиболее громким рупором в развернувшейся кампании был секретарь ЦК А. А. Жданов. Выступая в феврале 1948 г. на совещании в ЦК деятелей советской музыки, он выдвинул универсальное обоснование резкого поворота от интернационализма как некоего социалистического космополитизма к интернационализму — высшему проявлению социалистического патриотизма. Применительно к ситуации в искусстве он говорил: “Интернационализм рождается там, где расцветает национальное искусство. Забыть эту истину — означает потерять руководящую линию, потерять свое лицо, стать безродным космополитом”10.
