Петр Мультатули - Противостояние «Утомленным солнцем». Кто и зачем ведет войну с фильмами Никиты Михалкова
Первая картина «Утомленные солнцем» переносит нас в потрясающий дом. В этом доме скрипучие полы, круглый сервированный стол на веранде, покрытый кружевной скатертью, залитые солнцем комнаты, развешанные по стенам семейные фотографии. Люди в этом доме носят белые одежды, смеются, пьют чай, читают газеты и ничего не боятся, хотя за окнами предостерегающий 1936 год. Мы видим Всеволода Константиновича, который, читая газету «Правда», спорит с кричащими красными заголовками, смеется над смешными и страшными словами о том, что «признание – мать правосудия», гордится тем, что во время чистки в университете удержался на кафедре, наивно утверждает презумпцию невиновности, с тоской вспоминает о «Вишневом саде», то есть говорит все то неуместное, о чем в ином доме побоялись бы даже подумать. Герои как будто отчуждены от той эпохи, в которой они живут, они словно не слышат ее и не видят. И чем дольше мы находимся в этом доме, тем резче ощущаем, что это тот самый много раз виденный чеховский дом с мезонином, немного изменившийся за 40 лет. Поэтика чеховской драматургии, когда одни пьют чай и разговаривают, а у других рушатся жизни, поэтика скрытого трагизма соединят две абсолютно разные эпохи, чеховскую и сталинскую, необъяснимым ощущением неминуемо и неотвратимо надвигающейся катастрофы.
Вместе с чеховскими героями в этом теплом восхитительном доме поселяется несоразмерный дому и уже несоразмерный эпохе, выпадающий из нее, комдив Котов. Это новый хозяин дома с мезонином, хотя ему этот дом и не по нраву, и не по чину. Мечта о собственном доме уступает мечте о казенной даче, где порядок, все чисто, с заборчиком, беленькими чехольчиками, бильярдом и волейбольной площадкой. Котов – герой революции. Человек искренне верящий в нее, доверившийся ей. Он любит свою советскую страну, отстаивает ее идеалы и принципы и, как чеховский герой, верит в светлое будущее. Он верит, что нужен власти, что вместе с ней он построит то самое пресловутое будущее, в котором дочке его не придется ни от кого бегать, надо будет лишь хорошо учиться, почитать родителей, любить свою родину, свою землю. Почти Библейские заповеди. В романе Достоевского «Братья Карамазовы» Иван Карамазов спросил своего брата Алешу, согласился бы он «построить земное всечеловеческое абсолютное счастье и благополучие на слезе одного замученного ребенка». Алеша не согласился. Но и Котов, и создавшая его революция неоднократно ответили на этот вопрос, и посыпалось здание будущего земного счастья. «Революция губит лучших, Самых чистых и самых святых, Чтоб, зажав в тенетах паучьих, Надругаться, высосать их…» М. А. Волошин
Михалкову удалось создать героя, создать неповторимый образ. Революционер, герой. Но в то же время очень одинокий человек. Свой среди чужих, чужой среди своих. Не сомневающийся в своих политических убеждениях, в своих принципах, в своем деле, он не защищен столь твердо в чувственных отношениях с людьми. И поэтому Мите, человеку из прошлого, а ныне агенту НКВД, было так легко вторгнуться и разрушить эту идиллию еще до самого ареста Котова. У летчиков есть такое понятие – точка невозврата. Так они называют ситуацию, в которой во время взлета нельзя останавливать самолет, даже если возникают технические неполадки. Есть еще одно понятие точки невозврата в авиации: это момент, когда при крушении самолета все дальнейшие усилия по его спасению не имеют больше смысла. Возвращение Мити является точкой невозврата в событийной жизни всех героев. Это тот самый страшный, разрушительный момент в жизни, после которого все идет не так. Когда уже нет сил бороться, нет причин, чтобы выжить, когда нарушены все обещания, когда начинает казаться, что незачем жить.
«Нам нужно было сойти с лестницы, а мы выскочили в окно» – Пьер Жан Беранже об Июльской революции 1848 г.
Митя абсолютный антагонист Котова, но у них есть то общее, что их как раз разъединяет. Они оба одержимы идеей. Если Котов человек созидания, он стремится построить, не скупясь при этом на методы, то Митя человек одержимый бесом разрушения. Митя человек мятежный, яростный, порывистый. Эти его черты тем более усиливаются, когда он приезжает в дом, который был когда-то и его домом, но который он был вынужден покинуть, и видит, что все в этом доме как прежде, только без него. В фильме есть эпизод, когда Митя вспоминает о Гамлете. Гамлет, а теперь и Митя, по сути, движимы одной идеей – идеей отмщения, не зря Котов поймал его на том, что тот приехал обидой своей насладиться. Митя человек склонный к разрушению, к иступленному садизму и мазохизму, стоит только вспомнить о сцене на пляже или о том, как он нарочно, с азартом, с упоением бередит себе раны, постоянно вспоминания прошлую жизнь в этом доме, когда все у него было впереди.
«К 1938 году в НКВД скопился материал, достаточный для того, чтобы арестовать все население СССР». Р. Конквест
Приезд Мити произвел настоящий переполох в доме. Он привез в дом страх, не откровенный – подспудный, когда не боишься, но чувство тревоги и ожидания чего-то фатального захлебывают. Мы видим дрожащие руки Маруси, узнаем о шрамах на тех же руках. За столом уже нет вольных разговоров, появилась вязкая тишина, недосказанность. И только ребенок, обожающий своего отца и искренне верящий в него, не чувствует тревоги. Надя спокойна и весела, как положено маленькой девочке. Она выросла на непререкаемых пионерских идеалах, перед ее глазами пример отца, твердо уверенного в светлом будущем и в благое дело Советов. Тревога и предчувствие, собиравшиеся весь фильм, разрешились в конце фильма оцепеняющей сценой прощания Котова с семьей. Он еще не знает, что это прощание одно из самых последних теплых, любовных воспоминаний его жизни, жизни его семьи. Он еще не знает, как, когда и при каких обстоятельствах он увидится с дочерью. Садясь в машину, он немного напуган, но верит в честность власти, верит, верит, что его, героя революции, никто не тронет. Только потом, избитый своими конвоирами за то, что он воспротивился своему унижению, понимает, что там, куда его везут, и у тех, к кому его везут, другие законы. И это танго… «Утомленное солнце»… Как же больно!
В героев первой картины «Утомленные солнцем» влюбляешься. Каждого из них можно понять. Можно понять Котова, который боролся за благородные и справедливые идеи, провозглашенные русской революцией. Можно понять Всеволода Константиновича и его семью, которые привыкли жить в своем теплом уютном доме, которые далеки от советской действительности, которые пропали и увязли в своей деревенской неге и не хотят выходить из забытья. Можно понять Митю, повязанному по рукам и ногам, которому страшно умирать, который хочет разобраться в том, почему он остался один, остался брошенным и неприкаянным. Можно понять и советскую власть, которая всеми силами пыталась сохранить контроль над страной. Можно понять все, но можно ли это принять? В первом фильме трилогии большевистская власть еще довольно сильна и в силе своей убедительна. Появившись внезапно и так же внезапно захватив власть, перевернув все с ног на голову, она представляла собой редкое явление для истории государства Российского. В фильме большевистская власть отчасти символизируется, олицетворяется с помощью шаровой молнии, редким природным явлением, которое не имеет точного объяснения. Шаровая молния, как и советская власть 1936 года, ярка, помпезна, она пугает своей необъяснимой и пугающей силой. Она живая, всевидящая. На правах хозяйки, она осматривает свои просторы, закрадывается в дома. Она пугает и манит героев, она опасна и последствия ее неотвратимы. Вообще, образ шаровой молнии делает первую картину жесткой, ветхозаветной. Он помогает понять и утвердить принципы, главенствующие в то время: почитание власти, непрощения, кровной мести, око за око, зуб за зуб.
В «Утомленных солнцем-2» шаровой молнии нет и быть ее там не может. После бесчисленных унижений, запугивания и постоянного балансирования на грани жизни и смерти героев фильма за несколько лет их вера в будущее угасла, непререкаемость и красота власти исчезла. Остался лишь страх, желание стать невидимыми, не выделяться, осталась лишь хрупкая надежда на то, что все это ошибка и их жизнь может стать лучше, трудности закончатся и все скоро встанет на свои места. Эта надежда легкой бабочкой мечется в фильме, но потом ее прихлопнут, в одно мгновение. И не останется больше ничего, ни надежды, ни светлого будущего, только горькая тоска.
«Горе тебе, если нарушаешь закон по незнанию, но благо, если ведаешь, что творишь».
Фильм «Предстояние» продолжает с большей силой раскручивать колесо, запущенное в первом фильме. У Александра Солженицына есть потрясающий по своей силе роман-эпопея «Красное колесо» о России 1914–1917 годов. Сам автор определил жанр романа как «повествованье в отмеренных сроках». Трилогия «Утомленные солнцем» это фильм в отмеренных сроках. Фильм о том, что за все сделанное и несделанное в своей жизни придется расплачиваться. О том, что ни Котов, ни Митя не являются жертвами, они заслужили все и платят по своим грехам. И если уж говорить масштабно, то вся страна заплатила за свои грехи. За умерших от страшного голода миллионов людей, за ограбленные деревни, за постыдные расстрелы военных, верных своей присяге, за убитых священников, за снесенные церкви, за убийство миллионов людей, виноватых только в том, что они родились не в том месте и не в то время, да и просто за равнодушие, за нежелание знать, что творится в соседнем дворе, в соседней квартире, в соседней комнате. Каждому воздалось по делам его.
