Захар Прилепин - TERRA TARTARARA. Это касается лично меня
Но, вы знаете, я не хочу.
Русские, пожалуй, удивительно нелюбопытны.
Я, правда, не знаю, насколько нелюбопытны все остальные, но я точно нелюбопытен в замечательно высокой степени.
Мне давно уже разонравилось путешествовать, потому что люди мне интереснее географии, и в основном эти люди — русские.
Я вообще не люблю посещать разные места, но, напротив, мне нравится возвращаться все время в одно и то же место и сидеть там часами. Не скажу, в какое, а то вдруг вы тоже туда придете. Я там один люблю сидеть. Еще любимую туда привозил, сына и друга. Там хорошо, и больше никого не надо.
В этом месте своего текста я могу сказать, что Богу все равно, где находится человек, но я совру, потому что про Бога ничего не знаю, а мне как раз не все равно, где я расположился.
Да, я ничего не знаю о Родине, как не знаю ничего о том, как выглядит мое сердце, действительно ли оно бьется, где у меня печень и неужели я состою из костей.
Но я предполагаю, что все именно так. И в чужой скелет я не врасту никогда.
На этом мои размышления о Родине завершаются. Меня вообще любые размышления о своем организме раздражают. Какое мне дело до того, что у меня внутри.
ПОДНИМИТЕ МНЕ ВЕКИ, НО
СНАЧАЛА ПРИНЕСИТЕ ГЛАЗА
Однажды мне посчастливилось общаться с крупным кремлевским чиновником, и ему пришлось ответить на мой тривиальный вопрос о низких доходах россиян. Чиновник посчитал мои претензии малообоснованными. «У нас зарплата растет на 10–12 % в год, такого роста нигде в Европе нет», — сказал он уверенно и жестко.
Ну, думаю, влип я. Какую ерунду спросил. Вернулся домой, рассказываю знакомому, он отвечает:
«И что?»
«Что?» — спрашиваю.
«Инфляция в этом году составит в лучшем случае 8 %…»
«Точно, я и забыл», — говорю.
«Подожди, — обрывает он. — Я еще не закончил. Ты знаешь, сколько нянечка получает в детском саду, куда ты своих ребят отводишь? А мужики в твоей родной деревне? Можешь сосчитать, сколько составит 10 % в год от их зарплаты? Пятьсот рублей в лучшем случае. Минус инфляция… За год! Хочешь быть через год на пятьсот рублей богаче? А через два — на тысячу? Привет своему кремлевскому жителю передавай в другой раз».
Но как все-таки действует магия цифр. 10–12 процентов! Быстрее, чем в Европе!
А сосчитать может любой школьник.
Включил я недавно телевизор и угодил, к несчастью, прямо на центральный канал, не успев привычно сбежать оттуда (случайно выпала батарейка из дистан-ционки). Тут и пришлось мне послушать отчет ведущего новостной программы о зарплатах по России.
С лукавой печалью ведущий признавался, что доходы в Москве, безусловно, превышают доходы по стране. Среднероссийская зарплата составляет от московской… я цифру, признаться, забыл — ну, 53, к примеру, процента. Или около того. С умыслом не лезу в Сеть, чтоб уточнить данные — оттого, что они не имеют никакого отношения к реальности. То есть никакого вообще. Знаете, как в том анекдоте: «Ты не помнишь телефон Иванова? Нет? Ну хотя бы примерно?»
Наша статистика — это примерный номер телефона. Звонить по нему можно, но смысла в этом ноль. Какая, к черту, среднероссийская зарплата? Чем ее высчитывают? Сколько людей нужно прибавить к Абрамовичу, чтобы среднемесячная зарплата была хотя бы пятьдесят тысяч рублей? Или у Абрамовича вообще нет зарплаты?
До сих пор никто толком не разобрался в структуре доходов и расходов современного русского человека. Это решето с цифрами, которым потрясывают пред нами социологи, неизменно хочется вывалить им на голову — пусть у них эти нули и проценты висят на ушах.
Крайне независимые источники сообщают, что половина предприятий столицы выплачивают зарплату в конвертах. Как они об этом узнали? Я отчего-то думаю, что все частные предприятия поголовно уходят от налогов. Включая бухгалтерии администраций любого уровня, которые вроде бы и не являются частными предприятиями.
Социологи пугают то одной, то второй жуткой цифрой о том, что треть (четверть, половина, две трети) россиян живет за гранью прожиточного минимума. Но я опять отчего-то не понимаю, о чем речь: в России и на прожиточный минимум не проживешь, если исправно платить за коммунальные услуги, проезд в автотранспорте и продукты в магазине.
К примеру, я могу с цифрами на руках доказать, что, согласно реальным, государственным представлениям о среднестатистических доходах россиян, человек, отягощенный многодетным семейством, прожить в России не в состоянии; он должен пойти и утопиться, получив в очередной раз какое-нибудь детское (очень верное определение!) пособие. Посадить бы на детское питание тех, кто придумал эти пособия.
Но ведь живут как-то люди, даже плодятся понемножку. Революцию до сих пор не устроили, сколько я их ни просил. Я сам живу, в конце концов, и никогда никому не скажу как. А то ко мне опять придут с финансовой и хозяйственной проверкой люди в форме, которые, к слову, и сами ни за что не признаются, каким образом они не вымерли со своими ничтожными зарплатами.
Певец Розенбаум поделился как-то наблюдением, что все жалуются на бедность, а зайдешь в продуктовый магазин, где нет товаров дешевле двухсот долларов, и там очереди огромные, и все стоянки автомобилями уставлены, автору-исполнителю негде припарковаться. Я сам бываю в таких магазинах и очередям тоже удивляюсь, но все-таки в качестве общественной нагрузки я мог бы организовать Розенбауму хоть на месяц, хоть на год экскурсии по тем квартирам, где вся мебель, одежда и продукты в холодильнике в совокупности не стоят двухсот долларов. И даже отец подобного семейства, проданный на органы, такого дохода бы не принес.
Но ведь и те цифры, что приводят в своих публикациях критики власти «левого» толка, так же хромают на обе ноги, как и наблюдения Александра свет Яковлевича, у которого за его несусветный сытый снобизм отобрали понемногу дивный песенный дар.
«Левые» наблюдатели бесконечно бряцают, к примеру, данными о миллионах бомжей и беспризорных; но я тоже работал в органах и прекрасно знаю, что все эти армии униженных и оскорбленных — полумифические.
Безусловно, укуренных, ненавязчиво пахнущих дымом, бесполых детей и пропойных, навязчиво пахнущих всеми помоями Руси, бесполых взрослых не было и в помине еще лет тридцать назад. Сегодня же они уже составляют маленькую нацию, со своими обычаями и законами.
Но эта нация не прирастает и не отмирает, она достигла своего предела и отныне живет почти в параллельном мире. Мне даже кажется иногда, что весной одна часть этой нации улетает куда-нибудь на землю Санникова, откуда на тяжелых, пахнущих старым диваном крыльях прилетает другая стая. И этот оборот отторгнутых обществом существ уже не касается ни демографической, ни социальной ситуации в России.
Разговоры «левых» о несчетных миллионах все новых и новых несчастных напоминают разговоры «правых» о бесчисленных миллионах сталинских жертв. Равно как Сталин, согласно выступлениям актера Басилашвили и режиссера Захарова, в краткие сроки убил поголовно все мужское население СССР, так и нынешняя власть, следуя заветам Ельцина, оставила всех детей страны без призора, девушек на панели, а юношей в наркопритоне или тубдиспансере.
Но я вижу детей в детских садах, а юношей и девушек — в университетах!
Чувство, которое я испытываю сейчас, впервые настигло генсека Андропова, когда он, воздев страдальческие глаза к небу, воскликнул: «Мы не знаем страны, в которой живем!»
Уж у него-то однозначно был доступ ко всем секретным документам, тайным справкам и закрытым докладам. И Союз Советских Социалистических являлся, признаем, куда более прозрачной страной, со вполне внятной экономикой — по сравнению с нынешним нашим местом обитания.
Но генсек все равно не знал ничего, не ведал ни о чем, не мог разобраться никак и пугался, пугался, пугался этого.
Потом, порвав черные пуповины, прибрели в кремлевские палаты новые обитатели, уверенные в своих знаниях, и все вообще осыпалось.
Чего же я теперь хочу от уставших кремлевских жителей, какого ответа? — когда ответа нет ни у кого! Им положили на стол справку, что доходы растут быстрее, чем в Европе, — они запомнили и мне пересказали слово в слово.
А что нужно мне от Розенбаума, у которого тоже, может быть, душа болит, но он приехал в торговый центр — и душа как-то успокоилась, не век же ей саднить.
И какого мне надобно от «левых» критиков, если увидеть бомжа можно в любом дворе, а беспризорника — на всяком вокзале: как тут не покажется, что их много, несусветно много…
Мы никак не можем определиться ни с будущим, ни с настоящим, ни с прошлым. До сих пор спорим до хрипоты, бедно мы или богато жили в Советском Союзе, — как будто нет важнее вопроса.
Мой помянутый выше знакомый высказался недавно и о советском достатке.
