Сергей Ковалев - Тайны пропавших экспедиций
Наконец вот и остров Средний — цель поездки. Большая коса выдвигается в пролив — в ней губа Заблудшая, а к северной стороне косы сиротливо прижат бот. Издали он казался целым, но загадочности находке придал тот факт, что внешне целое суденышко было брошено в глухом заливе.
Придя к суденышку, путешественники увидели, что оно лежит на правом борту, внутри вода. Кормовая часть корпуса сожжена, часть борта обгорела. На берегу разбросаны бочки–сельдянки, совершенно заржавевшие «ремингтоны» (норвежские промысловые ружья), капканы для песцов, примитивный секстант, вскрытый мешок муки, куски парусов и канатов. Однако большая часть такелажа исчезла; чтобы снять его, кто‑то спилил мачту, и она покачивалась на легких волнах рядом с остатками бота. На судне сохранился только носовой кубрик, люк которого был распахнут.
В полумраке здесь были видны 5 коек, частично расположенных в два яруса. Нижние были залиты водой, а на верхней левой лежало тело погибшего человека. Его вид был ужасен: запрокинутая голова уже начала лысеть, зубы оскалены, челюсти обтянуты кожей, нос провалился, руки лежали вдоль тела, а ноги прикрыты оленьим мешком. В изголовье лежала подмокшая записная книжка.
На палубе была найдена нижняя челюсть, вероятно, другого погибшего человека. Но где же остальная команда?
В воде под правым бортом бота валялось много книг на русском и норвежском языках, фотографии и какие‑то бумаги. Судовые документы показали, что это норвежский бот (люгер) «Enigheten», с 1921 года приписанный к порту Гаммерфест. В одном из рундуков нашелся даже норвежский почтовый флаг. Неужели это норвежский почтовый бот? Но что он делает на Новой Земле?
Неожиданно на учебнике по морской практике нашлась ясно различимая надпись: «Сия книга штурманского помощника Афанасия Рослякова, 1899 мар. 12».
Кто‑то из полярников вспомнил, что двумя годами ранее на дальнем берегу соседней губы они осматривали добротную избу, построенную из плавника в 1923 году. Надпись на стене показала, что в ее строительстве участвовал… именно Афанасий Росляков. К столу осталась прибитой записка: «Мы ушли в губу Каменку 24 сентября 1924 года». Но страшной находки на берегу острова Средний тогда никто не видел.
В ногах трупа лежал пиджак, в кармане которого штурман Корельский нашел два слипшихся бумажных листа, вырванных из некой тетради. Здесь было указано, что бот вышел из Териберки (на мурманском берегу) и пошел на промысел к мысу Святой Нос. Однако здешний промысел был плох. Тогда повернули к Новой Земле.
У острова Вайгач «сели на грунт», бот дал течь, пришлось срочно идти к Карским Воротам. Здесь, видимо, произошел какой‑то спор, и в Белушью губу, к рейсовому осеннему пароходу, ушли Максим Варзугин и Василий Рыликов. На боте вместе с Росляковым остался некий старик, который ранее в Норвегии вместе с ним зафрахтовал судно. Все находки указывали на то, что в кубрике был найден именно Росляков, а отдельно найденная челюсть — это все, что осталось от несчастного старика.
Записная книжка, найденная в изголовье мертвеца, была озаглавлена: «Сей дневник писал на Новой Земле южном конце Афанасий Григорьевич Росляков 1924 года 9/1» и рассказала, что пришедших на боте поморов было действительно четверо. Весь сентябрь, несмотря на течь, они промышляли морского зверя между Пегуховским Шаром и Кусовой Землей. 23 сентября вернулись «домой» — в соседнюю с Заблудшей губу. Здесь они отыскали разваленную промысловую избу и, понимая, что зимовки не избежать, принялись за ее восстановление. Любопытная деталь—слово «домой» в дневнике Рослякова и надпись на стене могут означать, что ранее помор уже был в этих местах и знал, куда вести своих людей. После достройки избы в Белушью губу, ко времени прихода с материка рейсового парохода, ушли Варзугин и Рыликов. Прошло несколько месяцев, настала зима, а ожидаемой помощи все не было. Идти к Белушьей губе Росляков и старик уже не могли и медленно доживали свои последние дни. Но сначала не просто доживали, а еще пару недель перебирали судовую машину, и к 25 октября сумели ее ввести в строй. Новую неделю они пытались пройти на восток, но из‑за льда и туманов — крайне медленно. Пробраться в Каменку не удалось, поэтому вернулись в Никольский Шар и приткнулись к острову Среднему.
Здесь их окончательно застала зима, более того — 14 ноября пролив покрылся шугой (мелким льдом). Весь ноябрь туманы чередовались с дождем. Жидкая шуга не хотела замерзать: на берег не попасть, а там дрова и продукты. Только 25 ноября бот окончательно придавило к берегу.
До начала декабря — каждый день шторм и метель, зато шуга замерзла и можно сойти на берег. 2 декабря появилась запись: «Помпа замерзла, на полу в люгере вода». Через неделю открыли мешок муки.
28 декабря якорная цепь лопнула, и люгер отнесло от берега на 300 саженей. А через два дня—понесло из губы. 6 января появилась очередная горестная запись: «… лед вынесло из губы. Мы в 2 саж. от берега, но на берег не попасть. Шлюпку разломало льдом. Нету воды». Только на следующий день Рослякову на практически разбитой шлюпке удалось перебраться на берег и достать дров.
Первым, 20 января 1925 года, умер «безымянный» старик. Похоронить его у Рослякова уже не было сил, и он оставил его на верхней палубе.
Оставшись в одиночестве, Росляков записал незадолго до смерти: «Лежу беспомощный, дожидаясь конца жизни. Последнее мое желание: если бы кто нашел меня и положил в камни — это добрый человек. Кабы лежать на сухом берегу. Афанасий Росляков из Териберки». Последняя запись оборвалась 17 февраля 1925 года.
Скорбным салютом проводили в могилу отважного помора. Его завещание было выполнено: могилу накрыли камнями, чтобы не добрались хищные звери. Загадкой так и осталось: куда же исчезли два ушедших в Белушью губу помора? И почему они не вернулись к своим товарищам с помощью?
Афанасий Росляков и безвестный старик стали олицетворением бесчисленных отважных поморов, которые в охоте за морским зверем—тюленями, моржами и белыми медведями—бесстрашно обошли все северное побережье России, много десятков лет назад открыли для России Северный морской путь к Оби и Енисею. Без страха они зимовали по два–три года на Новой Земле и на Груманте, гибли от цинги, покрывали своими могилами и разбитыми судами арктические пустыни. Но — упорно шли вперед!
«Руслан» домой не вернулся
С навигацией (1932 года) к советским угольным копям на Шпицбергене связана одна из самых трагических страниц в истории нашего полярного мореплавания.
21 декабря 1932 года — в самый разгар полярной ночи — для доставки срочного груза из Мурманска к архипелагу вышел ледокольный пароход «Малыгин» под командой капитана А. Филатова. Его сопровождал ледовый пароход «Г. Седов» с крепежным лесом на борту. Переход проходил в условиях сильнейшего шторма, частых снежных зарядов и сильного обледенения корпуса судов. Обычно в те годы морское сообщение с архипелагом Шпицберген проходило в период с середины мая до середины ноября. Причиной столь короткой летней навигации были тяжелые навигационные условия плавания в районе островов. Но в декабре 1932–го возникла острая необходимость доставить в Баренцбург продовольствие, оборудование, людей и особо важно — крепежный лес
Через неделю похода, войдя в Айс–фиорд, совершенно не обставленный огнями (Норвегия установила несколько маяков на Шпицбергене только следующим летом) «Малыгин» во время метели наскочил на подводные камни и получил серьезные повреждения. Вмешались случайность и… преступная людская простота. Как выяснилось позже, чтобы облегчить советским судам вход в залив Гринхарбур, на его берегу зажгли большой костер. Капитан «Малыгина» об этом не был предупрежден и, приняв еле видимый огонь за огни Баренцбурга, раньше времени повернул вправо — прямо на камни…
Ледокольный пароход «Г. Седов», следовавший за ним на некотором отдалении, сначала аккуратно подошел к причалу, где в кратчайшее время снял доставленный груз, а затем столь же аккуратно подошел к севшему на камни пароходу и снял пассажиров «Малыгина».
Когда наступила полная вода, «Малыгин» снялся с камней и самостоятельно направился в район Баренцбурга. Однако дойти сюда не удалось: через пробоины, образовавшиеся при аварии, судовые отсеки быстро заполнились водой. Поврежденный пароход лег на правый борт с большим креном и быстро превратился в высокую ледяную глыбу. В его трюмах под водой и льдом осталось более 300 тонн ожидаемого шахтерами груза.
Для снятия «Малыгина» в Айс–фиорд прибыли небольшое спасательное судно «Руслан» под командой капитана Василия Клюева и ледокол «Ленин», составившие специальную экспедицию Наркомвода.
Первые попытки поднять аварийное судно закончились полным провалом. Из‑за быстрого обмерзания насосы часто выходили из строя. Когда же удалось частично осушить отсеки, облегченный пароход стал сильно биться о скалистый грунт. Помешала и начавшаяся в те дни подвижка льда, которая создала реальную угрозу посадки на камни спасательных судов экспедиции. Поэтому 26 января 1933 года все работы в заливе были остановлены и продолжены лишь в марте.
