Борис Березовский - Искусство невозможного (в 3-х томах)

событиям в России.

БЕРЕЗОВСКИЙ: note 331 Последнее время все отчетливее произносятся слова «измена», «предательство». Эта тема не могла сама по себе исчезнуть. Она обозначилась во время чеченской войны, когда очень много говорилось о том, что нельзя объяснить, откуда у чеченцев оружие, почему они так хорошо информированы, почему так успешно они ведут информационную войну против России.

Эти вопросы не замолчать. Сегодня они вновь возникли в другом контексте. На все эти вопросы придется отвечать.

Я в 1997 году был замсекретаря Совета безопасности РФ и непосредственно занимался Чечней. И конечно, мне эта тема знакома. Знакомо предательство, кроме того. Знакомы люди, которые предавали. Но меньше всего говорилось о торговле информацией, позиции тех или иных СМИ по поводу войны в Чечне.

Я столкнулся с этим непосредственно, не очень хотелось все это бередить, но обстоятельства вынуждают.

Вчера Павел Гусев с недоумением воскликнул: странно, наша газета «Московский комсомолец» опубликовала такой замечательный материал о разговоре Березовского, хотя, может, это не Березовский, черт его знает, но так кажется, и никто не откликнулся, кроме разве что НТВ и «Эха Москвы». Такое удивление.

Действительно, удивительно, почему только НТВ и почему только «Эхо Москвы»?

Дело белыми нитками шито, это все одна группа сегодня: и «Московский комсомолец», и НТВ, и «Эхо Москвы». Группа, которая отрабатывает заказ. Правда, они отрабатывают в этот раз такой заказ, а в иное время они отрабатывали другой заказ. Забыли ребята, забыл господин Гусинский, как в растерянности пришел ко мне и просил помочь освободить Елену Масюк и ее группу.

При этом разговор у нас был откровенный, и он сказал: у тебя есть опыт, ты освободил журналистов ОРТ, мои на меня наседают, не понимают, почему я не могу освободить своих.

О Гусинском и НТВ

Гусинский рассказал мне некоторую историю. Ты понимаешь, говорит он, это ситуация, когда без денег не освободить. Я спросил, почему такой категорический взгляд. Объяснение было очень простое: ты же понимаешь, что наша позиция по Чечне была далеко не бескорыстна в чеченской войне. Она была мотивирована. У нас были определенные отношения. И видимо, мы где-то друг друга не поняли. И по-видимому, это месть за наши отношения. Ведь ты знаешь, что у Масюк были прекрасные отношения с Басаевым, она брала у него интервью.

Я говорю: Володь, я всегда считал тебя жадным человеком; если ты имеешь эти отношения, нужно платить за эти отношения.

Он говорит, ну ладно, сейчас не будем это поднимать, мы готовы заплатить в этом случае, нужно их доставать, в компании переполох. Мои люди не понимают, что происходит. Как могут нас, которые поддерживали чеченцев, сегодня воровать, прессовать?

Я говорю: да, это действительно другая ситуация. Если были с ними эти отношения, то, конечно, по-другому теперь этот вопрос не решить. Но позиция должна быть тогда открытой. И если вы помните, единственный раз, когда я говорил, что был выплачен выкуп. Это касалось именно этого случая.

Вот такова предыстория предательства, о котором упоминалось вчера.

Забегая вперед, сразу хочу сказать, что то, что опубликовано раньше, то, что публикуется сегодня, вчера в «Московском комсомольце », — есть абсолютно бесстыдная и подлая компиляция, иногда даже не компиляция, а просто собственное изобретение, фирменное.

Вот один человек, по фамилии Хинштейн, уже не скрывает, что он осведомитель, а не осведомленный журналист, он просто разоблачен как осведомитель. Но теперь его место уже занял авангард, сам главный редактор занимается клеветой. Не знаю, кто ему сегодня платит — Гусинский, Юрий Михайлович? Но кто-то платит. ВОПРОС: Опубликованный разговор имел место? О чем был разговор? БЕРЕЗОВСКИЙ: Этот разговор места не имел. В том виде, как он опубликован, он места не имел. У меня было очень много разговоров. И с Удуговым, и с Махашевым, и с Басаевым, и с Радуевым, и с Масхадовым. И по телефону, и не по телефону. Более того, я эти контакты не прекращал практически ни на один день. И совсем недавно я

говорил с представителями Басаева и Радуева, говорил с Удуговым непосредственно. Но тот разговор, который опубликован в «Московском комсомольце», не имеет ничего общего с теми разговорами, которые я веду сегодня с чеченцами.

Об осведомителе Хинштейне

ВОПРОС: Хинштейн, «Московский комсомолец». Общеизвестно, что ваши счета блокированы в зарубежных, швейцарских банках. Означает ли ваше желание участвовать сегодня в миротворческом процессе на Кавказе попытку поправить финансовое положение? Это первое.

И второе. Вы заявили о том, что я осведомитель. Есть ли у вас документы, которые свидетельствуют об этом?

БЕРЕЗОВСКИЙ: Ваш вопрос, как и все ваше творчество, некорректен по постановке. Вы сказали, что «общеизвестно». Известно вам что?

— Что ваши счета блокированы.

— Для этого должно быть известно, что у меня есть счета. Вам, как человеку, который большой кусок жизни посвятил исследованию меня и моей работы, это известно доподлинно?

— Да, это мне известно по многочисленным сообщениям печати. Как отечественной, так и зарубежной.

— Понятно. Удовлетворительный ответ. Закончили эту тему?

Теперь о том, осведомитель ли вы. Но ведь недавно вы сами продемонстрировали все ваши удостоверения, все ваши связи. Что мне к этому еще добавлять? Когда вас задержали, вы сказали: «Я же ваш, ребята. Я же ваш». И показали удостоверение. Что мне еще доказывать?

27 ноября 1999 г. Коммерсантъ-Daily, Москва

БОРИС БЕРЕЗОВСКИЙ: Я ПО-ПРЕЖНЕМУ САМ С СОБОЙ

Корр.: note 332 У вас не вянут уши, когда вы слушаете Доренко? БЕРЕЗОВСКИЙ: Отвечаю: я поклонник творчества Доренко. Я реально люблю его творчество. Я считаю, что Доренко — выдающийся журналист. Мне очень приятно, что это один из немногих случаев, когда моя точка зрения совпадает с точкой зрения огромной части общества. Доренко смотрят с удовольствием.

— Это слово менее всего тут подходит.

— Я, конечно же, смотрю Доренко не как политического аналитика. Это мне не нужно, для этого достаточно с ним поговорить. Я смотрю это как блестящее шоу, в котором моя точка зрения совпадает с точкой зрения Доренко. Для меня особенно важна форма. Я не умею читать книги, написанные плохим языком, зато я могу читать книги практически ни о чем, но написанные блестящим языком.

— Вы устраиваете потом разбор полетов?

— Очень редко. Наверное, не все знают, что Сергей никогда не смотрит собственные программы. Он никогда не возвращается. Но он нашел свою нишу самовыражения — это безусловно.

— А вы не опасаетесь, что завтра Доренко или Невзоров уйдут к другому хозяину, который будет обладать достойным вашего даром убеждения, и их точки зрения тоже удивительным образом совпадут. И все изменится с точностью до наоборот — под удар попадете вы.

— Меня очень слабо волнует, куда повернутся Доренко и Невзоров. Мне они интересны, а то, что есть и совпадение позиций, лишь увеличивает мою радость. Ведь я смотрел с интересом Леонтьева, когда

он самовыражался в отрицании меня и моей позиции. Это не портило удовольствия от его программы.

— Не верю, что вас не задевает огромный поток негативной информации о вас в прессе.

— Могу сказать. Я реально считаю, что я занимаюсь политикой. И политика предполагает отсутствие каких-либо эмоций и проявлений чувства. Политика предполагает только рациональное поведение. Это слово доминирует сегодня, вы заметили? Я считаю, что очень важно отделить личное в политике от политики как таковой. Я действительно удивлен Евгением Примаковым. Реальный политик, но вот что интересно: поддался эмоциям. Он что, когда принимал решение заняться публичной политикой, полагал, что будут какие– то ограничения на борьбу с его позицией, что ли? Меня просто потряс его звонок на НТВ. Во-первых, сразу оскорбил Киселева, сказав ему, что он смотрит Доренко. А потом стал совершенно глупым образом оправдываться. Абсолютно недопустимые эмоции. В этом смысле Ельцин, конечно, выдающийся политик. Вы знаете, например, что во время выборов 1996 года он не посмотрел ни одной телевизионной передачи, не прочитал ни одной газеты, не послушал ни одной радиопередачи.

— Что же тут хорошего?

— А он понимал, что идет игра на информационном поле и быть участником этой игры абсолютно глупо, сбивает ориентиры.

— Как раз мог бы смотреть. Тогда вся игра, вы знаете, велась на него. Вы же Доренко смотрите не из одних эстетических побуждений: ваши позиции совпадают. И позиции Леонтьева с некоторых пор тоже. К «Коммерсанту» это относится?

— Вот в позиции «Коммерсанта» меня как раз многое не устраивает. Даже раздражает иногда.

— Зачем он вам тогда нужен? Часть какого-то проекта?

— Стратегического. Стратегия состоит в том, что я считаю, что «Коммерсантъ» реально может занять нишу, аналогичную «New York Times» в Штатах. «Коммерсантъ», если максимально ограничить его от внешних воздействий, в том числе и от моего, реально может со временем стать самой мощной ежедневной газетой для людей, принимающих решение.