Газета Завтра Газета - Газета Завтра 523 (48 2003)
В первом случае — выхолащивание, утяжеление и затвердевание. Во втором — распыление, исчезновение материи, виртуализация. То есть сплошное мигание, мерцание. Русское искусство пошло на разрыв. От всего этого отдает могильным холодом "черного квадрата".
В.Б. Получается, что всё-таки Казимир Малевич предсказал смерть такого искусства, тупиковость формальных поисков. Они же, все эти новые лидеры мирового авангардизма, и ходят уже 80 лет вокруг его “черного квадрата”. А дальше нет ничего.
Г.Ж. Извини, Володя, "Черный квадрат" можно понимать как плиту надгробную, можно понимать как пиксель компьютера, то была точка-пауза в искусстве. Но еще тогда же, в легендарные двадцатые годы, из-под этой надгробной плиты поднимались живые, пассионарные побеги. Лентулов, Машков, Петров-Водкин, Кончаловский… Потом пришло совершенно другое: реализм, неоклассицизм. Дошли даже до гиппереализма. Но как это было прекрасно! Вспомним того же Лактионова и его "Письмо с фронта", или эпическое творчество Павла Корина. Великое искусство…
Были те, кто не помещался в "периоды" и направления. В них душа земли, дыхание нашей почвы, живое глубинное национальное чувство… Все это в сверкающих картинах обожаемого мною Аркадия Пластова. Или в мощных, словно вырастающих из нашей геологической платформы, скульптурах Дмитрия Филипповича Цаплина, с которым мне посчастливилось общаться на заре моей юности. Кстати, и Пластов, и Цаплин — оба были из крестьян. В ХХ веке они создали абсолютно небесное и одновременно земное искусство, которое и представляет со всей полнотой русский мир. Этим они вознеслись и над "Черным квадратом", и над живописью сталинской неоклассики.
В.Б. Вернемся к замеченной тобой виртуальности современного авангардного искусства, к этим проектам, под которые нынче государство вкладывает миллионы, ничего не понимая — лишь бы отвязаться от современных экспертов и творцов. Насколько я знаю, Министерство культуры на один проект Ильи Кабакова выделило бешеные деньги. И вот прошла выставка, проект разобрали, и всё — осталась одна пена. Ни денег, ни даже упакованных в материал "Черных квадратов". Просто дырка от бублика. А что же происходит в современной архитектуре?
Г.Ж. Я много читал о новейших тенденциях в архитектуре перед тем, как поехать в Берлин. В статьях наших снобов-искусствоведов буквально размазывается весь московский новодел, что, возможно, справедливо. Но вот в Германии, пишут они, нарождается новый стиль, там реализуют свои проекты законодатели мод в мировой архитектуре. Я в нетерпении прибываю в Берлин, смотрю на все эти новинки, на эти сверкающие конструкторы — и не чувствую ничего, кроме раздражения. Фасадом нового Берлина считается Потсдамплац. Ощущение такое, что это игрушечная архитектура. Исчезли масштаб, привязка к человеку, к логике. Всё превращается в технологическую казуистику, в строения-невидимки. Как жить в доме с острым углом, в который ничего не поставишь, кроме швабры? В чем философия этой архитектуры? Ответ — глобализм. Человек летит в самолете, ему нужен только ноутбук, который везде с ним, а что внизу, ему уже всё равно — Азия, Европа или Африка. Континенты мелькают, как игральные карты в руках фокусника. Этот тип цивилизации напоминает бродячий цирк. Приехали, поставили шатры, устроили яркое и шумное представление с гимнастами, клоунами и леопардами, а потом собрали все и уехали, оставив после себя конфетти и мусор. Даже войны сейчас ведутся по принципу бродячего цирка: прилетели, разбомбили, улетели…
Характерная деталь пристройки книгохранилища Национального музея Берлина: американец китайского происхождения спроектировал эдакую "башню Татлина", но без Ленина на макушке. Глобалистский проект, по своей сути, гораздо жестче советского. Это такой супер-Советский Союз, только без мессианских задач, без идеи вселенской справедливости. Даже кураторы по искусству называются на Западе комиссарами… Запад преодолевает все человеческое, это победа чистых технологий. В искусстве исчезает самое главное — рефлексия личности. Не видно лица художника, видны только метод, прием, способ. Мечтать, что в такой системе появится новый Ван-Гог, отрезающий себе ухо, невозможно. Художники в этой системе родятся уже как бы без ушей, без глаз и без лица.
Стиль, который увидел в Берлине, я определил как "лучизм". Видеоинсталляции, отрицание симметрии, всё сдвинуто, всё пересечено, всё мерцает. Действительно, цирк-шапито: завтра придешь на это же место — и увидишь пустырь… Стеклянные соты: менеджеры сидят, как букашки в банках. Эта внешняя открытость приводит к страшной закрытости самого человека. Эта культура втягивает человека помимо его воли в некую гигантскую игру, заставляет притворятся, мимикрировать, скрывать свою сокровенную суть.
В.Б. Весь мир превращается в игру и теряется реальность мира, потому ничего не жалко; пусть бомбят города, пусть что-то взрывают: всё — игра. Даже реальность старого авангарда можно было пощупать, увидеть. А сейчас, в этот миг — всё есть; экран гаснет — и всё исчезает. Пустота. И ты сам пустой. Гигантское наркотическое воздействие на общество. Новый тоталитаризм всеобщей игры.
Г.Ж. Сейчас либералы любят вспоминать про феномен соцзаказа в СССР. В секретариатах Союза художников сидели такие дяденьки, которые советовали художникам, что им рисовать. Но на Западе сейчас то же самое. Кураторы рекомендуют темы: права человека, экология, терроризм. Глобалистский обком действует. Художники заняты халтурой. Дали деньги — надо отработать и забыть.
Любое нынешнее Биеннале — это инкубатор. Приезжает в страну комиссар, арт-критик, с мешком заказов и говорит: ты будешь делать это, в таком-то стиле. Илья Кабаков и Максим Кантор много лет живут на Западе и дуют в оду дуду: показывают Россию как страну дегенератов и коммунальных квартир. Потому что это очень нужно сейчас Западу. Если бы они не занимались халтурой, то отразили бы свое знание о западном мире. Рассказали же о Западе Владимир Максимов, Александр Зиновьев, Эдуард Лимонов.
В.Б. Кстати, обрати внимание, что лидерами того, подлинного русского авангарда, были к тому же и национально мыслящие русские художники, что Татлин Владимир Евграфович, что Филонов Павел Николаевич, что Кандинский Василий Васильевич, что Велимир Хлебников, что Владимир Маяковский. А все эти бурлюки шестерками вокруг них крутились. А вот так называемый авангард “третьей волны эмиграции” сплошь нерусский, ненациональный. Какая-то дешевая подделка под западное искусство. Им и цена — поделочная. Только вернувшись к своей почве, можно и в авангарде себя выразить по-настоящему.
Г.Ж. Да, Володя, настоящий художник должен быть национален и высокообразован, и желательно семьянин, чтобы корнями врос в свою землю. Но дело все-таки в другом. Россия — это матрица духа. И только в России может что-то новое в искусстве родиться, я в этом уверен. Россия — это огромная колба, куда слито духовное вещество мира. Здесь происходят великие метаморфозы. Возникает новая субстанция, новый смысл, новая идея.
Я как художник рассуждаю: посмотри на весь мир, на карту мира, единственный материк — это Россия, а кругом осколки, щепки, лодки. Твердь земная, она — здесь.
