Газета День Литературы - Газета День Литературы # 168 (2010 8)
Рисует пейзажи, натюрморты и портреты ("Дон Кихот", 1934-35). Возвращается из Парижа уже тяжело больным в 1931 году. Разрисовывает плафон в костеле Стопче на Вавеле.
Умер Зигмунд в 1936 году в Кракове. Было ему всего тридцать девять лет.
По местам его боевой славы в Кракове меня водила Ядвига Шимак. По Тбилиси, вернее по старому Тифлису, меня водил писатель Гурам Панджикадзе и его друзья, грузинские художники. Я бывал в парижских кафе, облюбованных Зигой. И никуда не уйти от его русской родины – Петербурга.
Сейчас его работы выставлены во многих музеях Польши. Его имя стало одним из символов художественного Кракова. О нём в Польше пишут толстые монографии. Ядвига Александровна Шимак подарила мне одну из них, с просьбой написать ей, хотя бы кратко, о русском периоде творчества Зигмунда Валишевского. Что я и попробовал выполнить. Яркая судьба, яркий талант.
И кто он – этот Зига – поляк, петербуржец, тифлисец, парижанин? Всё, наиболее интересное, он сам написал на русском языке.
Николай ДОРОШЕНКО ОЧЕВИДНОСТЬ ЧУДА
Регина Бондаренко. Дожди и зёрна: Стихотворения. – М.: Издательский дом "Российский писатель", 2010. – 112 с.
Читатель, привыкший полагать, что большие русские поэты не изменяют традиционным формам стиха, отнесётся к книге Регины Бондаренко, наверно, с предубеждением. И зря. Потому что, как свидетельствует сама наша же русская литература, традиционная форма выручает лишь мастерови- тых, но лишённых собственного таланта прозаиков и поэтов. А вот таланту более свойственна внутренняя свобода и обретённое этой свободой собственное лицо. И если уж говорить о высокой традиции русской литературы, то она, конечно же, выражается не в преемственности фюрмы, а в упрямом сохранении вершинных обретений в духовных и нравственных сферах.
Вот и вчитавшись в стихи Р. Бондаренко, где "сеется сквозь пальцы Демиурга застенчивая очевидность чуда", невольно подчиняешься глубокому течению её мыслей и чувств, живому мерцанию её красок, зачастую и очень сложной, но не затрудняющей читательское дыхание мелодике её стиха.
Вслушайтесь:
схватить на лету
с полуслова
с обрыва
связать
и крепость проверить на ощупь
а что я хотела
сказать
да и правда
хотела ли что-то сказать
так это поверь
не второе десятое дело
пустая затея
ловить облака на уду
воспитывать ветер
и эху перечить
да ладно
не то что мизинцем
эпитетом не поведу
Если уж искать среди наших классиков того поэта, которому Регина Бондаренко подобна, то скорее всего я назвал бы Есенина. Та же стихия слова, всепреодолевающая и одолевающая по законам красоты, по законам всевластности художественного слова.
Или – назвал бы Льва Толстого, с предельной достоверностью изображающего (даже Наташу Ростову писал с себя!) нашу живую человеческую душу.
Потому-то именно в стихах Регины Бондаренко читатель XXI века обнаружит собственное, пока не высказанное чувство, собственный, пока ещё не осознанный образ:
вольно же мне так размениваться
не числить цен словесам –
так дождь безрассудно сеется
и не замечая сам
расслаивается радугой
во всю световую ширь...
Конечно, в ту пору, когда, например, симоновское стихотворение "Жди меня" или Исаковского "Враги сожгли родную хату" все запоминали наизусть, человеку приходилось отвечать на вызовы более чем внятные.
Но, как мне кажется, Регине Бондаренко удаётся и из нынешних наших осколков, из нынешних наших душ, уже утрачивающих своё родство, воссоздать в своих стихах ту нашу единую человеческую основу, которая вечно состоит только из веры, надежды и любви, из стремления обрести красоту и гармонию.
Евгений НЕФЁДОВ ВАШИМИ УСТАМИ
ЗАБЫТЬ И ПОМНИТЬ
"Забыв про тот и этот свет..."
"Я забыл свои сны золотые..."
"Я позабыл свои мечты..."
"Забывший в водах отражение..."
Лев КОТЮКОВ
Кто зреньем мается, кто слухом,
Но у меня недуг сильней:
Забывчивость – моя подруга
От самых колыбельных дней.
Бывало, в школе или в вузе,
Взяв на экзамене билет,
Перед вопросом я не трусил –
Но забывал, какой ответ.
Был не единожды влюблённым,
Легко взаимность познавал...
И как их звали поимённо –
Уже наутро забывал...
И сколько раз душой вливался
В тебя, друзей весёлый круг!
Но кто куда потом девался –
Я забывал с чего-то вдруг...
Как одолеть несчастье это?
Зачем таинственная Лета
Уносит память в море грёз,
Мне оставляя лишь склероз?
Забыл я сны, мечты. причуды,
Забыл про тот и этот свет...
Но не забыл и не забуду,
Что я и есть и был и буду –
Незабываемый поэт.
