Газета День Литературы - Газета День Литературы # 151 (2009 3)
Со временем, забыв о языческих сказаниях, переняв у Европы её суеверия, Россия также стала бояться, когда заяц перебегал дорогу едущим лошадям. Столетиями наши зайцы отвечали за все несчастья путников. Как все мы знаем, и наш гений Александр Пушкин панически боялся зайцев, перебегавших перед ним дорогу.
Как вспоминает болдинский диакон Раевский: "Был у Пушкина в Болдине лакей, из Болдинских крепостных, по фамилии Торгашев. Пушкин часто беседовал с ним, шутил, брал с собою на прогулки. Один раз Пушкин обратился к нему со словами: "Торгашев, остриги меня, сними усы и бороду", – потом засмеялся и пригласил его с собой ехать верхом в "Лучинник" (рощу). Но едва они успели завернуть за гумно, – откуда-то взялся заяц и перебежал дорогу. Пушкин тотчас же вернулся домой. Дело было лунной ночью; Пушкин любил в такие ночи ездить в "Лучинник" (в двух верстах от Болдина)".
Впрочем, может, умные зайцы и на самом деле не несли несчастье, а предупреждали ездока о ждущих его неприятностях. Ведь не поехал же Пушкин из-за зайца в Петербург, и не попал на восстание декабристов, а то бы загремел на каторгу. С другой стороны, Наполеон презрел зайца, перебежавшего ему дорогу прямо перед вторжением в границы России, и … оказался на острове святой Елены. Вывод: к зайцам надо прислушиваться. Как прислушивалась пушкинская Татьяна Ларина: "Когда случалось где-нибудь /Ей встретить чёрного монаха/ Иль быстрый заяц меж полей /Перебегал дорогу ей, /Не зная, что начать со страха, /Предчувствий горестных полна, /Ждала несчастья уж она…" Увы, жаль, зайца не оказалось по дороге к Чёрной речке, месту дуэли Пушкина.
Думаю, мог Пушкин сочинить весёлую фантазию о настоящем лунном зайце, как никто другой из русских поэтов, он не чурался ни древнего язычества, как русского, так и других народов, ни народных поверий, в своей поэзии он не был строго подчинён идее единобожия и вольно допускал языческие фантазии, и в "Руслане и Людмиле", и в "Сказке о попе и работнике его Балде", и в других своих сказочных поэмах. Кстати, нашёл я своего героя в "Руслане и Людмиле": "Так точно заяц торопливый, /Прижавши уши боязливо, /По кочкам, полем, сквозь леса /Скачками мчится ото пса. /То с ведьмою, то с великаном, /То лунной ночью видит он, /Как будто сквозь волшебный сон, /Окружены седым туманом, русалки…" И где же был тот заяц перед дуэлью?..
Послушавшись Европу, стали видеть мы, особенно наше дворянство, в зайчишках наших помощников ведьм и колдунов. Вот здесь я не буду выдвигать нашу самость. Не было этого в нашем язычестве, а в Европе тема заячьего колдовства столетиями была одной из главных. Сотни женщин в Европе пошли на костёр из-за недостреленных охотниками зайцев как ведьмы, превращавшиеся в этих животных. У нас, русских лунная тема зайца прослеживается гораздо слабее. Впрочем, иногда он всё же соотносится с Месяцем, и эти упоминания сопровождаются схожим рефреном: заяц-месяц то "лыки драл", то "травку (листья) рвал".
................
Памятник зайцу-спасителю представляет собой верстовой столб с надписью "До Сенатской площади осталось 416 верст" с фигурой сидящего на нем пушистого животного.
Идея увековечить память зайца принадлежит писателю Андрею Битову, а в её реализации активное участие принял директор пушкинского музея-заповедника "Михайловское" Георгий Василевич. Как отметил Василевич в интервью "Интерфаксу", открытие памятника стало частью неформальной акции "Литературно-исторический проект "К 175-летию перебегания зайцем дороги Пушкину, а также восстания декабристов"".
В декабре 2000 года были установлены целых два памятника зайцу за один день! Один – в Пушкинских горах, другой – у стен Петропавловской крепости. Один – сельскому "Зайчику", другой имперскому "Зайцу I". Художники и писатели первыми преодолевают комплекс политики. На смену памятникам вождям приходят памятники Зайцам.
Примета о зайце, перебегавшем дорогу, существовала по всему миру ещё в глубокой древности. Например, жители Восточной Африки свято верили, что если заяц пересечёт путь воинскому отряду, то предводитель скоро умрёт. Именно внезапное появление на дороге зайца заставило римского консула Фламиния отказаться от командования конницей.
Верил в эту примету такой великий полководец, как Наполеон. "Избранники судьбы" вообще крайне суеверны. Сохранились воспоминания его генералов, в которых рассказывается о нескольких удивительных случаях. Среди них есть и такой.
Когда летом 1812 года Наполеон вместе со своим штабом проводил на берегах Немана рекогносцировку, готовясь к вторжению в Россию, под ноги лошади императора неожиданно выскочил заяц. Испуганная лошадь резко шарахнулась в сторону, а Наполеон вылетел из седла и упал на землю. Поднявшись, он медленно вскарабкался в седло и долго молчал. Вся свита поняла, что он увидел в этом для себя дурной знак. Через некоторое время он обратился к своим офицерам со словами:
"Признайтесь, вы подумали о том же, о чём и я, не так ли?"
Результаты русского похода известны. Не прошло и полгода, как разбитая французская армия, теряя людей, артиллерию, убралась из России. И тогда Наполеон произнёс свою знаменитую фразу "От великого до смешного один шаг". Отменил бы Наполеон поход на Россию, глядишь, и передал бы трон своему сыну. А так только и осталось, что грызть ногти на острове Святой Елены. А виной всему – заяц.
В основе примет, связанных с зайцами, лежит представление о том, что косой связан с нечистой силой. На Украине некогда были уверены, что зайца создал дьявол. И старообрядцы именно по этой причине не ели зайчатину.
С зайцем связан и наш праздник Пасхи. Пасха – один из самых почитаемых религиозных праздников. В Пасху празднуют Воскрешение Иисуса Христа. Ежегодно Пасха приходится на разные даты, но это обязательно весенний день. Таким образом, с распространением христианства празднование Пасхи стало включать различные церемонии по встрече весны. Этим можно объяснить наличие многих обрядов, уходящих в дохристианскую эпоху. Пасха и приход весны символизируют новую жизнь. Древние египтяне и персы во время своих весенних фестивалей раскрашивали и ели куриные яйца. Они считали яйцо символом плодородия и новой жизни. Христиане приняли яйцо как символ новой жизни, символ воскрешения. Существует ещё одна причина, почему мы едим яйца в пасхальное воскресенье и дарим их друзьям и детям. На заре зарождения религии во время великого поста запрещалось употреблять в пищу яйца. После окончания поста люди были рады снова видеть и употреблять в пищу яйца, поэтому и появилась традиция есть яйца в пасхальное воскресенье. Подобная традиция связана и с зайцем. Она также берёт своё начало в дохристианскую эпоху. В легендах древнего Египта заяц ассоциируется с луной.
Пасхальный заяц символизирует рассвет и новую жизнь, он считается атрибутом богини Луны с заячьей головой, у немцев это Оэстра, у англичан – Эостра; эта богиня и дала название европейской Пасхе. Пасхальный заяц символизирует наступление новой Луны, новой жизни. Пасхальный заяц откладывает (прямо про-австралийски) пасхальное яйцо. У русских яйца крашеные остались, заяц не играет такую важную роль, да и языческая древняя богиня не в чести. Заяц также связан с ночью, ведь именно ночью он выходит на поиск пищи. Из-за этой связи заяц стал также символом нового периода жизни, её возрождения и плодородия. Первые христиане переняли эту традицию, объединив с Пасхой – праздником, символизирующим новую жизнь. Кстати, обычай надевать на Пасху новые наряды также символизирует расставание со старым и начало нового!..
И, конечно же, в разговоре о загадочном и мистическом зайце нельзя обойти предание о Петре и Февронии, в судьбе которых немалую роль играл и приручённый Февроньей заяц.
Чудная, трогательная, и непривычная в ряду нашей житийной литературы повесть. Подлинный гимн супружеской любви, верности, редкая жемчужина русской литературы, и любимое чтение древних русичей. Неслучайно её не включила наша церковь в главное собрание житийной литературы. Выпадает она из ряда канонических житий святых. И хотя в 1547 г. на московском церковном соборе Пётр и Феврония канонизируются, а несколько позже официально признаются общерусскими святыми, а в 1552 году во время похода на Казань Иван Грозный заезжает в Муром на поклонение "сродникам своим", Петру и Февронии, несмотря на все эти факты, повесть о Петре и Февронии не попадает в Четьи-Минеи Макария. Её сказочный и лирический, в чём-то откровенно мистический, сакральный характер, очевидно, смущал составителя свода житийных произведений, в ряде случаев обнаруживавшего значительную терпимость к фантастическому.
