Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6365 ( № 13 2012)
Да, Николай Васильевич, это вы замечательно подметили, подумал я и тут же, опустив боковое стекло, шумно покрыл непарламентскими выражениями нахальных владельцев мотороллеров, рискованно, не соблюдая никаких правил, шныряющих густой стаей мальков между машинами.
"Порка вакка (римское ругательство)! Ведь все зеркала так расколотят!"
А вот наконец и виа Систина. Кстати, сам Гоголь, проживший на этой улице долгие годы на третьем этаже дома номер 126, такой улицы не знал, поскольку в его времена она называлась по-другому - виа Феличе, что можно перевести на русский как Счастливая.
Ну так что, виа Феличе - Систина, парковку предоставишь? Конечно, губы раскатал! Зря всё-таки на метро не поехал.
Однако после сорока минут скитаний по близлежащим переулкам мне повезло. Нашёл-таки свободное место напротив маленького закрытого магазинчика. А было оно не занято только потому, что очерчено жёлтым квадратом и с табличкой "Скарика мерче" ("Разгрузка товаров"), и вставать сюда посторонним автомобилям просто не положено. Но была - не была. Тем более сегодня - воскресенье. В общем, бросил на опасном месте машину и отправился к Николаю Васильевичу.
Вот он, дом номер 126, вот дубовая дверь в подъезд, а вон и окна гоголевской квартиры на третьем этаже. К слову, во времена Гоголя это была даже не квартира, а одна просторная комната с двумя окнами, в которой рядом с дверью стояла кровать, посередине большой круглый стол, у одной стены возле книжного шкафа находился узкий соломенный диван, а у противоположной стены помещалось высокое письменное бюро, за которым Гоголь работал стоя. За этим бюро он и написал последний том "Мёртвых душ", а потом тут же, как предполагают учёные мужи-литературоведы, сжёг в небольшой изразцовой печке.
Получается, что рукописи всё-таки горят, хотя Воланд утверждал обратное! А жаль, что Мессир ошибся. Или всё-таки не ошибся? Может, эта рукопись когда-нибудь чудесным образом обнаружится?
По бокам бюро располагались стулья, в беспорядке заваленные книгами и бельём. Никаких украшений, не считая изящного древнего масляного ночника на подоконнике - римской лампы, горевшей по вечерам и заменявшей писателю свечи. На каменном мозаичном полу - два коврика.
Именно из окон этой комнаты литератор любил частенько подглядывать за римскими обитателями. Он сам об этом рассказывал. Например, про двух водоносов, остановившихся под его окнами.
"Я целый час подсматривал за ними из окна и конца не дождался. Смех не умолкал, прозвища, насмешки и рассказы так и летели, и ничего водевильного тут не было; только сердечное веселие да потребность поделиться друг с другом обилием жизни".
Без сомнения, всё, что болтали эти двое, Николай Васильевич прекрасно понимал, поскольку итальянский был для него почти что русский. Более того, писатель чуть ли не в совершенстве владел именно римским диалектом, который даже не всем коренным жителям Апеннин по силам. Не зря же он запоем читал сонеты римского поэта Джоакино Белли, сочинявшего исключительно на римском говоре, и был даже знаком с ним лично. Интересно, Николай Васильевич сразу запомнил полное имя итальянского литератора, звучащее для русского слуха, согласитесь, весьма сложновато - Джузеппе Франческо Антонио Мария Джоакино или всё-таки ему некоторое время пришлось помучиться?
Виа Систина довольно коротенькая, одним концом спускается к площади Барберини, а другим поднимается на холм Пинчо, который ныне облюбовали лавочники и уличные художники и с которого вниз, к площади Испании и виа Кондотти, ведёт знаменитая Испанская лестница. И если выйти из подъезда дома Гоголя, то к Барберини надо идти налево, а к Испании - направо.
Так куда пойдём, Николай Васильевич? В гору или с горы? Ну, конечно же, в гору, на холм Пинчо, к художникам, а потом сойдём по лестнице на площадь Испании и выйдем на виа Кондотти. Я-то понимаю, почему вас туда тянет. Вы ведь большой любитель вкусно поесть и именно там находилась траттория "Лепре" ("Заяц"), в которой вы с удовольствием обычно заказывали макароны "аль денте" (переводится, как "на зуб", то есть чуть недоваренные) и молодого барашка. Бывало, правда, и местный ризотто с курочкой пробовали. Да и от хорошего белого вина, как любой добропорядочный христианин, никогда не отказывались. Вы ведь больше всех других вин римские белые уважали. Я знаю. И даже остроумно называли их "добрыми распорядителями желудка". А коктейль из козьего молока с ромом, который вы смешно окрестили "гоголь-моголь", не забыли?
Кстати, помните, это было уже тогда, когда вы вернулись в Санкт-Петербург, как своим друзьям готовили "недоваренные" макароны? Помилуйте, разве возможно было это делать! Они вряд ли могли оценить угощенье, не понимая, что итальянские макароны надо есть только "аль денте" и никак по-другому. Даже сейчас, почти через два столетия, туристы из России строят недовольные физиономии и требуют их доварить! Сам неоднократно был тому свидетелем.
Впрочем, говоря откровенно, и вы, Николай Васильевич, изрядно привередливы бывали. В той же "Лепре" официантов гоняли за милую душу. Порой раза по два блюдо с рисом заставляли менять, находя его то переваренным, то недоваренным, и всякий раз прислужник менял блюдо с добродушной улыбкой как человек, привыкший к странностям иностранца, которого уважительно называл синьором Николо.
Но надо отдать вам должное. Откушав, вы приходили в хорошее расположение духа, откидывались на спинку стула, становились весёлым и начинали шутить с официантом, которого ещё минуту назад костерили почём зря. И обязательно одаривали его разумными чаевыми.
Однако, увы, теперь славной траттории "Лепре" не существует, исчез и другой ваш любимый ресторан "Иль Фальконе" ("Ястреб"), что был рядом с Пантеоном. Припоминаете такой? Зато на виа Кондотти осталось "Антико кафе Греко", в котором вы были завсегдатаем. Может, заглянем туда? Ведь кроме разнообразных лакомств там, в глубине кафе, есть ваш миниатюрный портрет и исписанный листок бумаги под стеклом со строчками из письма к Плетнёву от 17 марта 1842 года. Не забыли, что тогда ему сообщали? Впрочем, ежели запамятовали - не беда, сейчас подскажу: "О России я могу писать только в Риме, только там она предстаёт мне вся во всей своей громаде[?]"
А после кафе можем отправиться к фонтану Треви, к дому, который снимала княгиня Зинаида Волконская, прежде чем купить себе виллу. У неё вы нередко бывали. Там же встречались и с поэтом Белли. И даже на одном благотворительном вечере, который устроила княгиня, соблаговолили читать публике своего "Ревизора".
Или доберёмся до площади Святого Петра, где вы частенько гуляли и любили наблюдать закат? Или нет, лучше пойдём на улицу Сант-Изидоро, 17. Она неподалёку от виа Систина, на полпути к виа Венето. Зачем? Неужто вылетело из головы? Ведь в марте 1837 года, когда вы изволили впервые пожаловать в Рим, то поселились именно по этому адресу. Это потом, чуть позже, поменяли квартиру, перебравшись на виа Феличе - Систина, в которой прожили до 1842 года и где писали, а потом, явно погорячившись, спалили последний том "Мёртвых душ".
В общей сложности ваши римские каникулы длились почти десять лет - окончательно в Россию вы уехали в 1847 году - и за это время успели пожить ещё в одних апартаментах в доме польского магната Понятовского на виа Кроче, 81, что примыкает к площади Испании и тянется параллельно виа Кондотти. Не так ли?
Ну что, Николай Васильевич, пойдёмте гулять по Риму, подышим им. Не вы ль столь восторженно говорили о воздухе Рима: "Верите, что часто приходит неистовое желание превратиться в один нос, чтобы не было ничего больше - ни глаз, ни рук, ни ног, кроме одного только большущего носа, у которого бы ноздри были величиною в добрые вёдра, чтобы можно было втянуть в себя как можно побольше благовония и весны[?] Что за воздух! Кажется, как потянешь носом, то, по крайней мере, семьсот ангелов влетают в носовые ноздри".
Сейчас, правда, Николай Васильевич, с воздухом надо быть поаккуратнее. С тех пор изменился он прилично. И вместо ангелов в ноздри могут влететь демоны из выхлопных автомобильных труб. Но зато красота тут осталась практически нетронутой, прежней. Её в Риме с тех пор никто не сносил, не перекраивал, не поджигал, точечно не калечил. И ваше восхищение Италией и Вечным городом разделяю на все сто. Ведь это же вы сказали: "Вот моё мнение! Кто был в Италии, тот скажи "прости" другим землям. Кто был на небе, тот не захочет на землю. Словом, Европа в сравнении с Италией всё равно, что день пасмурный в сравнении с днём солнечным".
