Сергей Доренко - Так говорит Сергей Доренко. Донбасс – дымовая завеса Путина?

– Венедиктов относится к правилам политики, как к таблице умножения, напечатанной на задней страничке тетрадки по математике. Сепаратизм крепнет тогда, когда центр власти не обладает притяжением. Например, грузинский сепаратизм в момент распада СССР и грузинский сепаратизм в момент, когда политический класс Грузии вписал себя в американский глобальный проект. Это был результат слабости, безвольности России. Сепаратисты у нас грузины!

И все остальные части России будут с нами, пока мы сильные, волевые, живые, а не мертвые. Стабильность страны – категория динамическая. Помрем, будем полудохлыми – рассыпемся, само собой. И никто не пожалеет нас, дурачков сладеньких – проамериканских улыбчивых идиотов.

– По-вашему, получается, что все СНГ – сепаратисты?

– Они сепаратисты самые отъявленные. Пока что ищут своими губищами липкими вымя мамы Америки, но очень скоро им придется признать, что они проживают в Евразии. Мамино америкинское вымя далеко очень. Тут – либо с нами, либо с Китаем, если только нас самих за это время Китай не проглотит.

– На Западе считают, что Грузия для России – только легкая закуска. Главная цель – Крым…

– Мне горько об этом говорить, но Украина – и в самом деле теперь задача номер один. Даже важнее Грузии. Видите ли, нам невыгодно иметь плохую границу с Украиной так близко от сердца России. Нам плевать, где проходит хорошая граница с Украиной, но плохую границу с натовской Украиной нам бы лучше иметь подальше. Мы необязательно должны готовить вторжение в Украину – слишком просто. Думаю, надо активизировать работу по изучению противоречий в украинском обществе и в украинских элитах. «Малыми усилиями вращать мир» – это тоже китайская стратагема. Надо бы сначала попробовать твердо-мягко и кисло-сладко там поработать. Впрочем, не должно быть ни малейших заблуждений на счет того, что жесткие действия НАТО по интеграции Украины в «Восточную Америку» найдут абсолютно жесткий ответ. Почему бы и не военный? Очень бы не хотелось, но мы ведь должны о себе заботиться, правда же? Если мы себя не пожалеем, то кто нас пожалеет?..

Я хочу, чтобы элиты были, как Минин и Пожарский

Власть и коррозия разума

(интервью С. Доренко для Екатерины Шустер, июнь 2008 г.)

Путь к вершинам власти сложно представить без лицедейства. Мир политики напоминает песню Макаревича «Марионетки»: «Лица стерты, краски тусклы, то ли люди, то ли куклы».

Простым зрителям всегда интересно, что же происходит за кулисами политических спектаклей, особенно привлекают шокирующие подробности.

Например, в книге «Игры в солдатики. Политическая психология президентов» Е. Егоровой – Гантман есть удивительная история о Джоне Ф. Кеннеди. Дело в том, что один из самых популярных американских президентов принимал серьезные обезболивающие лекарства. Г. Снайдер, врач Белого дома, в период президентства Кеннеди говорил: «Мне ненавистна мысль, что может случиться со страной, если от Кеннеди потребуется принимать решение, влияющее на национальную безопасность, в три часа дня…»

Возникает вопрос – кто нами правит? Кто те люди, которым дается право власти? Можно ли предугадать кризисные политические ситуации, чтобы они не застали нас врасплох?

По мнению журналиста Сергея Доренко, известного потрясающей интуицией, признаки будущего всегда появляются заранее. Существуют опорные точки во всех сферах, например, выборы в России, Пекинская Олимпиада, ноябрьские выборы в США. Знаковые события дают нам понять, по какой лыжне пойдет время. Любой политик, который занимается изучением информации, смотрит за горизонт, пытаясь угадать и сконструировать будущее. Как считает Сергей Доренко, мы – наблюдатели, а политики – конструкторы будущего, в котором их миссия будет успешна.

– Что вы думаете о власти? Как об абстрактной категории?

– Власть – это способ убедить людей, что твой проект будущего лучше, чем другие, отражает интересы людей. Если вам удалось это сделать, то дальше у вас появляется возможность руководить ими. Это не исчерпывающее определение.

– Разве кто-нибудь знал 10 сентября, что произойдет 11 сентября в Нью-Йорке?

– Сложноорганизованное сообщество погибает не по внешним причинам, а по внутренним. Есть несовместимые точки, их нужно предвидеть. Если вы хороший политик и видите небоскреб и самолет, вы понимаете, что эти две вещи могут быть совмещены. Как говорят китайцы: «Нет и не будет ничего, чего бы уже не было». Социологи уже за несколько лет до катастрофы говорили о том, что американское общество переполнено страхом – выражалось это в фильмах о глобальных катастрофах. Режиссеры снимают фильмы с опережением: в трагедии 11 сентября будущее сошлось с настоящим.

– Как власть влияет на человеческий разум?

– В основном власть разрушает человеческий разум. И здесь существуют важные последствия, о которых много говорилось в научной и художественной литературе. Получив власть, человек начинает думать, что он высшее существо, и ему позволено больше, чем остальным, он понимает власть не как избранность служения, а как собственную избранность, указание на высшее существо. В этот момент и начинается действие «психологической коррозии». Если бы человек воспринимал бремя власти как миссию или служение неважно кому – обществу или Богу – разрушения личности не произошло бы.

– Что быстрее происходит, на ваш взгляд, – коррозия разума или души?

– Разум угодливо подставляет психологические паттерны (модели) поведения, которые позволяют обосновывать устремления души. В данном случае, душа первой подвергается коррозии, а разум обслуживает эти чувства, подготавливая интеллектуальные объяснения.

– Как вы считаете, всем ли нужна власть? Стоит ли к ней стремиться?

– С точки зрения законов экспансии, к власти стремится любой человек. Другое дело, что это может быть власть над идеями, интроверсия, власть над собой, высшая интроверсия – власть над знанием. Представьте себе ситуацию, когда человек становится потрясающим ученым, как, например, петербургский математик Григорий Перельман. Его пригласили получить миллион долларов за научное открытие, а он не захотел отрываться от дел.

– А какая экспансия ближе вам?

– Я – интроверт. Меня интересует внутренняя экспансия. Я понимаю, что становлюсь известен, и создается мой образ в душах людей. Слушатели и телезрители конструируют версию меня, но это побочное тепло двигателя. На самом деле я ищу экспансию внутри себя.

– Это и есть вечный двигатель вашего внутреннего прогресса и развития?

– Необязательно. Любая экспансия есть способ сохранения себя. Это способ достижения динамической стабильности, для того чтобы ехать, а не упасть. Если вы не крутите педали – вы падаете.

– Вас не мучают приливы перфекционизма?

– Если только по отношению к себе. Я – одиночка. Как я могу сказать, что лучше кого-то, если я – один?

– Вам не одиноко быть одному?

– Это очень занимательно. Точно, что не одиноко.

– Есть ваша цитата: «Был такой случай, когда я был груб. Такой был день, что хотелось грубить. Чувствовалась потребность распоясаться…» Скажите, когда у вас это происходит, как вы с этим боретесь?

– Я контролирую себя через самоиронию. У меня бывают мелкие заносы, но в конечном итоге они недолго продолжаются, за это время много натворить не успеваю. В основном смеюсь, в особенности над собой. Вообще, если я груб, чаще всего это вид смеха.

– Вы владеете умами людей. Как вам это удается?

– Мне кажется, секрет в том, что я всегда смеюсь.

– Это удобно – всегда как будто смеяться?

– Наверное, вы правы.

– Скажите, когда вы поняли, что можете убедить людей делать то, что вы хотите? У вас это было от природы, или вы этому учились?

– Нужно убеждать. Это нормально. Сегодня в мире торговли вы спрашиваете: этот парень продает или нет? Вошел к вам человек – и продает стиральный порошок, который вам был не нужен. Для вас принципиально важно – может он продать или нет. Это вопрос – может ли он убедить вас, а не манипулировать вами. Вот я продаю стиральный порошок. Я умею убеждать, хотя редко хочу это делать.

– Когда вы почувствовали, что можете «продать порошок»?

– Никто не чувствует своих сил. Слон не знает, каково быть тяжелым, потому что он не знает, каково быть легким. Просто я продаю.

– Вы считаете, что лучше все контролировать или подчиниться ситуации?

– Иногда надо бросить вожжи, но мужчине трудно это сделать.

– Вы умеете это делать?

– Я знаю, что это надо делать, но не всегда получается. Этому надо учиться. Когда все контролируешь – очень устаешь. В какой-то момент ты понимаешь, что пилот самолета не ты, а кто-то другой, кто лучше знает, что тебе надо, а ты в салоне самолета. А главное, не всегда продуктивно быть пилотом – множество ситуаций разрешаются сами собой. Их нельзя разрешить собственным участием. Восход солнца не зависит от того, заплачу я 10 миллионов долларов или нет. Важно отпустить ситуацию.