Павел Кузьменко - Самые скандальные треугольники русской истории
• создал в духе символизма «Стихи о Прекрасной Даме»
• не был постоянен в амурных делах
• музыкальность стихов Блока убаюкивала аудиторию, погружала ее в некий сомнамбулический сон
• считал, что должен быть с Россией в трудное время
Любовь Блок
• дочь Д. И. Менделеева
• была человеком душевно здоровым, трезвым и уравновешенным
• чужда всякой мистике и отвлеченным рассуждениям
• мечтала о сказочном принце на белом коне
• муза, жена, Прекрасная Дама Александра Блока
• всех очаровала своей красотой, скромностью, простотой и изяществом
• актриса театра
• выступает в кабаре «Бродячая собака» с чтением поэмы «Двенадцать»
• сестра милосердия во время Первой мировой войны
• автор книги «Классический танец. История и современность»
Андрей Белый
• красивый и странный
• огромные, широко разверстые глаза, бушующие костры на бледном, изможденном лице
• непомерно высокий лоб, с островком стоящих дыбом волос
• порой кажется великолепным клоуном
• когда он рядом, – тревога и томление, ощущение какого-то стихийного неблагополучия овладевают всеми
• вместе с Эллисом и Сергеем Соловьевым организовал «Братство аргонавтов»
• называл себя «дитя Шопенгауэра»
• постоянно влипал в любовные истории – скандальные, нелепые, смешные
• склонен к истерикам
• русский писатель, поэт, критик, стиховед
Глава 3 Непонятный треугольник
Некоторые любят накапливать вещи в чуланах, сараях, антресолях. Некоторые не любят этого и постоянно все вычищают. Но что делать с чуланом памяти? Мысли, образы, поэтические строчки, хранимые про запас, что с ними делать?
Не без помощи телевидения почти каждый россиянин может извлечь из своего чулана памяти ассоциацию, оказавшись ночью возле аптеки, освещенной уличным фонарем. И помнит короткую фамилию автора этого словосочетания – Блок. Даже тот, кто был удален с первого же урока химии в школе, успел заметить непременное украшение кабинета в виде таблицы элементов с портретом бородатого дядьки. Первым в Периодической системе имени Менделеева идет всегда H, водород, а последним… пусть это заботит специалистов. Еще большинство мужчин нашей страны убеждено, что обязано именно Дмитрию Ивановичу тем, что в водке 40 градусов. А до него пили что-то другое. И только среднестатистические отличники хранят в чуланах своей головы имя Андрей Белый, и не путают с его современником Сашей Черным, и помнят наизусть хотя бы одну строчку из Белого, хотя бы такую: «В небеса запустил ананасом».
А кто же знает о том, что связывало Блока, Белого и Менделеева?
Что поэт в России больше, чем поэт, это знает каждый ученик. Но времена меняются, и вопрос, когда он был больше и насколько, кажется довольно интересным. Во времена Пушкина, когда читатели нетерпеливо ждали появления очередной главы «Евгения Онегина»? А ведь главы выходили отдельными брошюрами с 1825 года в среднем по одной в год. Ждали не только из соображений поэтического наслаждения, но просто хотели узнать, чем дело кончится. Роман все-таки читали. Или в 60-е годы XX века, когда поэты собирали стадионы? А может, в 1906 году, когда напечатали «Незнакомку» Александра Блока. Когда строчками «По вечерам над ресторанами» грезили курсистки и гимназисты, это еще не популярность. Образованная публика должна увлекаться подобным.
...Популярность явилась, когда проститутки на Невском сплошь принялись носить шляпы с траурными перьями с темною вуалью, за которыми очарованная даль всего за рубль. Серьезно! Подходили и говорили: «Господин хороший, я Незнакомка. Не желаете познакомиться?»
Серебряный век русской духовной жизни интересен в первую очередь поэзией. И первый среди его поэтов Блок. Несмотря на весь его символизм, печальные сердца и венчики из роз. Внешний облик поэта был органичен его поэзии, при том что Блок никогда не любовался собой в стихах, в отличие от Есенина. Высокий, молчаливый, слегка рассеянный, красивый, обожающий театр, беспомощный в быту. И в дружбе, и в любви всегда сохраняющий дистанцию. И большой любитель напиться в одиночестве и посетить публичный дом.
Поэзия Серебряного века при всем ее разнообразии приняла от прошлых веков груз высокого стиля и набор прекрасных образов, но уже решительно вооружилась народным языком и частушечными интонациями и уже шагнула дальше с экспериментами со словом и ироничным самоуничижением. Александр Блок общался и с лучшими философами эпохи и с дешевыми шлюшками одинаково сдержанно. Андрей Белый тоже. Но как бы в меньших масштабах, как бы на правах меньшого брата.
Абсолютно нормальный психически человек, без странностей, без пороков, без мрачной тайны за душой не может быть хорошим поэтом. Так уж устроила природа. Главная странность и тайна в жизни Александра Блока – его супружеская жизнь с единственной в биографии женой Любочкой, Любовью Дмитриевной, урожденной Менделеевой. На какое-то время этот дуэт превратился в трио с участием поэта, прозаика, философа и весьма эксцентричного человека Андрея Белого, которого вообще-то звали Борис Бугаев. Никто из окружающих, ни сами участники не могли понять – что за толк был в появившемся и распавшемся любовном треугольнике?
Предыстория
Разница в возрасте двух друзей, потом соперников, врагов, снова друзей, двух, считавшихся главными среди «младших символистов» Александра Блока и Андрея Белого – около месяца. Разница в происхождении тоже невелика – «академические» дети. Настоящая пропасть получилась только в темпераментах.
Борис Бугаев родился в Москве, на Арбате в октябре 1880 года. Родители его были противоположностями. Иногда между противоположностями случается большая любовь. Что, впрочем, не исключает частых ссор. Отец Николай Васильевич Бугаев – профессор Московского университета, математик. И не просто, а президент Математического общества. Маленький, бородатый, в очках, с крашеными волосами, с годами все более чудаковатый, как водится среди профессоров. Мать Александра Дмитриевна была на десять лет моложе мужа, красивая, дородная, любившая блистать в обществе. Лицом Борис вышел в мать. Облик отца, по общему мнению, был «чуть страшнее обезьяны».
На таинство крещения Бори крестный отец академик Яков Грот не придумал ничего лучше, как подарить младенцу свою книгу по скандинавской мифологии с автографом. Как выяснилось, подарок пророческий. Выросши, Борис имел самое прямое отношение к филологии. Отец-то, конечно, хотел, чтобы подарили книгу по математическому анализу.
Борис остался единственным ребенком в семье, принявшим на себя всю мощь родительской любви. Отец старался приучать сына к мужским занятиям – рыбная ловля, катание на лодке, решение уравнений и доказательство теорем. А мать с родственницами и гувернантками наряжала мальчика в девичью одежду, потчевала стихами Гете и Гейне, музыкой Бетховена. Поскольку у Александры Дмитриевны времени было больше, чем у мужа, Боря Бугаев вырос поэтом. Хотя и математике отдал должное.
Он был невысоким, подвижным мальчиком с большими не голубыми, а какими-то лазоревыми глазами. Не случайно один из первых стихотворных циклов Бугаев назвал «Золото в лазури». Передвигался по комнате порывисто, иногда натыкаясь на мебель, садился на краешек стула, всегда готовый вскочить, по улице не ходил, а летал. Не случайно его автобиографический роман о детстве назван «Котик Летаев». Таким он и остался на всю жизнь. Разве что со временем отрастил усы, потом сбрил, поседел, полысел, и лазурь поблекла.
Бугаев учился в модной частной гимназии Л. Поливанова и уже вовсю писал стихи. Увлекался звукописью и называл свои творения «симфониями». Или вот такой изысканной живописью:
Золотея, эфир просветится
и в восторге сгорит.
А над морем садится
ускользающий солнечный щит.
И на море от солнца
золотые дрожат языки.
Всюду отблеск червонца
среди всплесков тоски…
А дома он оставался маменькиным сынком, из которого отец все пытался сделать папенькиного. Боря, как на грех, был послушным, старался угодить обоим родителям, что порождало лишь душевные муки. Владислав Ходасевич писал: «Белый не раз говорил об автобиографичности «Котика Летаева». Однако, вчитываясь в позднюю прозу Белого, мы без труда открываем, что и в «Петербурге», и в «Котике Летаеве», и в «Преступлении Николая Летаева», и в «Крещеном китайце», и в «Московском чудаке», и в «Москве под ударом» завязкою служит один и тот же семейный конфликт. Все это – варианты драмы, некогда разыгравшейся в семействе Бугаевых. Не только конфигурация действующих лиц, но и самые образы отца, матери и сына повторяются до мельчайших подробностей… Чем зрелее становился Белый, тем упорнее он возвращался к этим воспоминаниям детства, тем более значения они приобретали в его глазах». Фрейдизм в чистом виде – и к гадалке не ходи.
