Любовь ЛУКИНА - Сборник рассказов и повестей
— Мужики, вы чо?! — испугался Циркин. — Сейчас тут Упрятов будет!
— Во-первых, что бы там ни говорили, отбор давным-давно кончился, — возразил Вася Корню. — Наш организм архаичен и, я бы даже сказал, рудиментарен. Взять хотя бы вот это сочленение…
И Вася протянул руку, явно желая наглядно продемонстрировать, насколько неудачно устроено одно из сочленений Циркина. Тот с воплем отскочил от могучей Васиной пятерни и, прижимая бутылку к груди, метнулся в глубь двора.
— Не нравится мне это сочленение, — упрямо повторил Вася.
Кто-то пробежал мимо них по тротуару, потом остановился, вернулся и заглянул в подворотню. Это был участковый, старший лейтенант милиции Упрятов.
— А вот и они! — радостно сообщил он сам себе. — Почему не явились на лекцию, орлы?
— Вася, ты не прав, — мягко сказал Корень, разглядывая милиционера. — Конструкция самая целесообразная…
— А ну-ка, подите сюда! — позвал Упрятов.
Друзья приблизились.
— Где Циркин?
Вася пожал плечами и махнул рукой в сторону двора.
— Алкалоид побежал принимать.
— Ты гляди! — изумился участковый. — Алкалоид! Это ж надо!.. А ну дыхни!
Друзья переглянулись и дыхнули по очереди. Участковый не поверил.
— А ну еще раз!
Друзья дыхнули еще раз.
— Ничего не понимаю! — признался Упрятов. — Вася, ты что, пить бросил?
— Мнимое раскрепощение, — высокомерно пояснил Вася. — Бунт подкорки против условностей — и ничего больше.
Упрятов заглянул в умные Васины глаза и похолодел.
— Вроде трезвый, — укоризненно сказал он, — а рассуждаешь, как в белой горячке. Дыхни-ка еще разок!
С первой секунды, как только разведчики возникли в центре «канистры», стало ясно, что произошло нечто ужасное. Они были совершенно прозрачны и, что самое жуткое, никак не могли принять шарообразную форму — их ежесекундно плющило и деформировало.
— Ты меня уважаешь? — прямо спросил капитана докладчик.
— То есть как?… — опешил тот. — Странный вопрос! Уважение к личности есть первооснова…
— Ты мне мозги не канифоль! — безобразно оборвал его докладчик. — Лично меня ты уважаешь?
Капитан даже не помутнел — он загустел при виде такого кошмара. В это время второму разведчику кое-как удалось принять более или менее определенную форму. Он вытянул вперед псевдоподию, на конце которой омерзительно шевелились три коротеньких отростка.
— Мужики!.. — пискнул он. — На троих, а?…
И снова расплеснулся по воздуху.
— А я вот тебя уважаю! — орал докладчик. — И люблю, гад буду! — И он двинулся к капитану с явным намерением вступить во взаимопроникновение. Тот молниеносно сманеврировал, и докладчик, по инерции влепившись в стенку, растекся по ней кляксой.
— Изолировать обоих! — приказал капитан, с содроганием наблюдая, как разведчик пытается вновь собраться в комок. — Рассеять вокруг планеты предупредители! Стартуем немедленно сокращенным объемом!
Через несколько минут разведчики уже спали в герметичных скорлупах-изоляторах.
— Хорошо хоть аборигены телепортировать не могут, — уныло вымолвил кто-то. — Представляете, какой был бы ужас, освой они межзвездные перелеты!
Слабая ультрафиолетовая вспышка в вечернем небе заставила друзей поднять головы.
— Телепортировал кто-то, — всматриваясь из-под ладони, еще хранящей тепло милицейского рукопожатия, заметил Корень. — И что характерно, в направлении нашей звездочки…
— Какие-нибудь полиморфы, — предположил Вася. — Вот, кстати, кто изящно устроен! Голый мозг, и ничего больше.
Корень хмыкнул.
— Чего ж хорошего?
— Как это чего? Телепортацией вон владеют! Корабль у них…
— Тоже мне корабль! — фыркнул Корень. — Да я тебе таких кораблей за смену штук пять наклепаю!
— А толку-то! — насмешливо возразил Вася. — Ты же все равно телепортировать не умеешь!
— Плевать! — невозмутимо отозвался Корень. — Значит, надо агрегатик собрать, чтобы за меня телепортировал. Ну-ка, глянь…
Он раскидал ногами осколки стакана и чекушки, подобрал кусочек мела, видимо забытый детворой, и друзья присели на корточки.
К тому времени совсем стемнело. Во мраке подворотни скрипел мелок и бубнили два мужских голоса:
— …А темпоральный скачок ты куда денешь? В карман засунешь?…
— …Да пес с ним, с темпоральным! Смотри сюда… Видишь, что получается?
— Вижу, не слепой!..
Приблизительно через полчаса друзья встали, отряхивая колени.
— Да, изящная была бы машинка, — молвил Вася, окинув взглядом каракули на асфальте. — Если б она еще могла на практике существовать…
— За неделю соберу, — небрежно бросил Корень.
— За неделю?! — не поверил Вася.
— Что ж я тебе, не слесарь, что ли? — Корень вдруг оживился. — Слушай! А что, если в самом деле? До четверга я ее соберу, а на выходные возьмем да и слетаем к этим, к полиморфам!..
Друзья пристально посмотрели на красноватую мигающую над крышами звездочку.
— Не, не получится, — с сожалением проговорил Вася. — У меня позавчера прогул был, мне его отработать надо.
— А ты его задним числом отработай.
— Это как?
— Смотри сюда! — Друзья снова присели над схемой. Зачиркал мелок. — Плюс на минус — и все дела! Выйдешь позавчера — и отработаешь… А на выходные — к полиморфам. — Не вставая с корточек, Корень мечтательно прищурился на звездочку. — Вот удивятся, наверное…
Лицо из натурального шпона
Он работал слесарем на Центральном рынке и, в общем, неплохо зарабатывал. В бетонных катакомбах под торговым павильоном располагались камеры хранения. Поднять мешок в зал — рубль, снести в подвал — тоже.
А по весне они с женой купили импортный гарнитур. Если кто заходит в гости, то его прямиком вели к стенке.
— Видал? — с гордостью говорил хозяин, оглаживая полировку. — Облицовочка, а? Натуральный шпон!
Гость делал скорбно-торжественное, как на похоронах, лицо и начинал кивать.
И все было, как у людей.
А вот художник-оформитель по прозвищу Прибабах повел себя просто неприлично. Поставленный перед стенкой, он был откровенно разочарован.
— Я думал, ты выпить зовешь…
— Все б тебе выпить! — с досадой сказал хозяин. — Ты погляди, вещь какая! Натуральный шпон! Нет, ты глянь! И не лень ведь было… Это они, значит, обе пластины из одного куска дерева выпиливали. А потом еще состыковывали для симметрии…
Прибабах вздохнул безнадежно и поглядел на полированную дверцу, рассеченную по вертикали тонкой, почти воображаемой прямой, вправо и влево от которой симметрично разбегались темные полосы древесных разводов.
— Во делают!.. — вдохновенно продолжил было хозяин, но тут Прибабах сказал: "Цыть!" — и поспешно отшагнул от дверцы.
— Хар-раш-шо… — снайперски прищурясь, выговорил он.
— А? — просиял хозяин. — Фанеровочка!
— Ты лицо видишь? — спросил Прибабах.
— Лицо? Какое лицо?
— Тупой ты, Вовик! — Прибабах снова шагнул к дверце и принялся бесцеремонно лапать полировку. — Глаза! Нос! Борода!.. Ну? Не видишь?
Хозяин всмотрелся и вздрогнул. С полированной дверцы на него действительно смотрело лицо. Вскинутые, с изломом, брови, орлиный нос, язвительный изгиб рта… Взгляд — жестокий… Нет! Скорее — насмешливый…
Или даже требующий чего-то… Сейчас. Сию минуту.
— Слушай! — сказал Прибабах. — А продай ты мне эту дверцу! На кой она тебе?…
Хозяин обиделся. Проводив гостя, подошел с тряпкой — стереть с полировки отпечатки пальцев Прибабаха — и снова вздрогнул, встреченный беспощадным взглядом в упор.
И кончилась жизнь. Пройдешь по комнате — смотрит. Сядешь в кресло — импортное, гарнитурное, — смотрит. Отвернешься в окно поглядеть — затылком чувствуешь: смотрит…
Водка два раза в горле останавливалась.
Разъярясь, подходил к дверце и злобно пялился в ответ, словно надеялся, что тот отведет глаза первым. Черт его знает, что за лицо такое! Витязь не витязь, колдун не колдун… Щеки — впалые, на башке — то ли корона, то ли шлем с клювом…
— Что?! Царапина?! — ахнула жена, застав его однажды за таким занятием.
— Если бы!.. — хмуро отозвался он. — Слушай, ты лицо видишь?
— Чье?
— Да вот, на дверце…
— А ну, смотри на меня! — скомандовала жена, и он нехотя выполнил приказание.
— Ну, ясно! — зловеще констатировала она. — Сначала башка поворачивается, а потом уже глаза приходят. Успел?
— Да трезвый я, Маш! Ну вот сама смотри: глаза, нос…
Жена по-совиному уставилась на дверцу, потом оглянулась на мужа и постучала себя согнутым пальцем повыше виска. Голову она при этом склонила набок, чтобы удобнее было стучать…
И что хуже всего — дверца эта располагалась впритык к нише с телевизором. Вечера стали пыткой. Не поймешь, кто кого смотрит… Конечно, если дверцу открыть, лицо бы исчезло, но у жены там помимо всего прочего хранились кольца, и секция запиралась на ключ…