Юрий Федосеев - Мы – русский народ
Им не позволили вернуться во внешнеполитическое ведомство СССР? Помилуйте, а что, разве в израильском МИДе есть хоть один посол нееврей? Насколько мне известно, таковых нет. И уверен, не будет. Во всяком случае, в обозримом будущем.
А может, русские обидели их, что, подсчитав свое представительство в разного рода властных структурах и убедившись в дискриминационной политике властей по отношению к русскому народу, стали требовать количество мест и должностей пропорционально своей численности? А разве евреи в своем далеко не мононациональном Израиле не занимают сто процентов государственных постов? И разве не они, снедаемые вечным вопросом: «А сколько там наших?», ведут учет своего присутствия по ведомствам, отраслям, учебным заведениям, редакциям практически в каждой стране своего расселения.
Спрашивается, на что они, «граждане Израиля», могли рассчитывать, проживая на земле идеологического противника? В лучшем случае — на то, чтобы с ними не поступили так, как они в свое время (1917–1934 гг.) поступили с русской элитой и русской интеллигенцией. Однако они не только остались «на плаву», но, одурманенные идеей богоизбранности, продолжили беспардонное наступление с целью расширить плацдарм и установить в СССР «свой порядок», высшая цель которого — благополучие евреев. Естественно, в ущерб благополучию других и за их счет.
Рассматривая взаимоотношения евреев и русских, мы нередко забываем, что за всеми межнациональными «непонятками» в той или иной степени стояла и стоит государственная власть, национальная ориентация которой у нас нередко вызывает сомнения. Мы уже говорили о том, что Ленин был весьма невысокого мнения о русских и предпочитал им евреев. Сталин, боявшийся русского национального подъема, только в связи с войной возвратил русским часть им же отнятых прав, отдав должное их вкладу в победу. Но сразу же после войны, испугавшись своей щедрости и ее возможных последствий, он взял и под корень уничтожил русское начало в руководстве партии и государства (Кузнецов, Вознесенский и др.).
Еще более сомнительными радетелями интересов русского народа были Хрущев и Брежнев. Окруженные еврейскими родственниками и советниками, они волей или неволей проводили антирусскую политику, принижая роль России и ущемляя права русских. Выходцы с Украины, они ориентировались в кадровой политике на выдвиженцев украинской партийной организации, уже доказавших им свою личную преданность. Россия же, как и в прежние времена, рассматривалась в качестве «дойной коровы» для подкармливания других союзных республик, стран так называемой народной демократии, третьего мира, международного коммунистического и рабочего движения — и все для того, чтобы достичь утопической цели построения коммунизма с последующим слиянием наций во всемирном масштабе. А пока это «слияние» не состоялось, русским рекомендовалось быть поскромнее, забыть о своей великодержавности и принудительно-добровольно влиться в «историческую общность — советский народ».
Однако, призывая великороссов к скромности и жертвенности, Хрущев почему-то забыл адресовать этот призыв к другим народам, у которых не без его участия пышным цветом расцвел национальный эгоизм. А началось все с «коренизации» партийно-государственного аппарата, перевода делопроизводства на языки союзных республик и отмены обязательного изучения русского языка в школах союзных республик, что фактически привело к гонению на русские кадры, независимо от их деловых качеств и результатов работы. Тем не менее, изгоняя русских с руководящих постов, новое волюнтаристическое руководство страны под лицемерными лозунгами об интернациональной помощи и братской семье народов направляло в национальные республики миграционные потоки русских рабочих, техников и инженеров.
Поднимая целинные земли Казахстана, осваивая месторождения полезных ископаемых, возводя заводы в Прибалтике, Средней Азии, в Закавказье, Россия навсегда лишилась нескольких миллионов своих сынов и дочерей, в конечном итоге оказавшихся ненужными ни своей исторической Родине, ни народам, для которых они поднимали промышленность и сельское хозяйство. Тогда же Россия, направляя «братьям своим меньшим» тракторы, станки, оборудование и удобрения, сознательно задерживала техническое перевооружение собственных предприятий, уменьшала машинно-тракторный парк собственных колхозов и совхозов, получая взамен такие явления, как неперспективные деревни и заросшие кустарником миллионы гектаров пашни.
Но даже то, что создавалось ослабляемой и обескровливаемой Россией, подлежало перераспределению в пользу «братских республик». Во всяком случае об этом говорят темпы капитальных вложений, которые у них были в 1,5–2 раза выше, чем у республики-донора. Верхом пренебрежения к историческому прошлому русского народа и интересам русского государства стало то, что Хрущев подарил Украине Крым, важный не столько своими курортами, сколько стратегическим положением, и населенный, кстати, на 80 % русскими людьми.
Так, благодаря «пламенному борцу» с культом личности, русские, как и в 1920–1930–е годы, вновь оказались отодвинутыми в своей стране на второй, а то и на третий план. Россия, единственная из союзных республик, осталась без официально обозначенных национальных интересов, а следовательно, и без своей национальной политики. У нее не было ни правящей партии, ни Академии наук, ни творческих союзов. У нее не было ни программы по подготовке русских кадров, ни четких ориентиров не то что по развитию, а хотя бы по сохранению русского искусства и народного творчества. У русских не было даже своего национального костюма. Государственные институты в Российской Федерации были менее развиты, чем в миниатюрной Эстонии и далекой Киргизии. Интересы России в целом защищать было некому. Башкирия, Татария, Якутия могли ссылаться на национальные особенности своего народа, исконная Россия не могла. Ленинград и Москва, возглавляемые членами Политбюро, могли постоять за себя, а Россия, возглавляемая кандидатом в члены Политбюро, нет.
За послесталинский период российские республиканские так называемые «инстанции» не вырастили ни одного государственного деятеля уровня члена Политбюро. Делалось это умышленно, чтобы русские, не дай Бог, не пришли к власти, не осознали себя хозяевами страны и не начали проводить истинно национальную политику, выгодную русским и России. Складывается впечатление, что хрущевское и брежневское окружение, готовя заумные решения и постановления, ориентировалось не на интересы коренного населения, а на «Катахезис еврея в СССР», где черным по белому сказано: «Административную и творческую часть производственного процесса должны выполнять мы (евреи)… Не допускайте к этому русских! …Если у вас есть вакансия — берите только еврея. Если не можете сделать этого, ликвидируйте должность. Если не можете сделать ни того ни другого — берите азиата. Если нет такого, берите поляка, украинца или на худой конец белоруса — у этих свои счеты с русскими. После небольшой обработки они станут вашими союзниками. Все они антисемиты только у себя на родине. В России им выгоднее быть интернационалистами. Таким путем они обеспечат себе необходимую сферу существования». И обеспечивали. Только при этом они становились всего лишь еврейскими подголосками, их подручными.
Разрушив всю «сталинскую» систему мер по национальному регулированию кадрового состава партгосаппарата, научных учреждений и учреждений культуры, «антисемит» Хрущев принялся за атеистическое воспитание населения, обернувшееся наступлением исключительно на Русскую православную церковь — последний рубеж обороны русского народа. В ходе этой кампании было закрыто 12 тысяч церквей (из 20 тысяч существовавших при Сталине), 31 монастырь, 5 духовных семинарий (из восьми). Вновь начались судебные преследования за религиозные убеждения. Народу было обещано показать по телевизору «последнего попа».
Мало что изменилось и при Брежневе. Число православных приходов сокращалось, космополиты продолжали доминировать в творческих союзах и средствах массовой информации, при нем во власть проникли агенты влияния, расправлялись с попытками патриотического и религиозно-национального возрождения России в таких изданиях, как «Молодая гвардия», «Наш современник», «Волга» и других.
Однако, справедливости ради, следует сказать, что при Брежневе не было ни одной ярко выраженной русофобской кампании. Да это было практически уже и невозможно, поскольку неотвратимо поднимающееся национальное самосознание коренного населения и образование мощного слоя высококвалифицированных национальных кадров постепенно не оставляли евреям надежд на бесконечность их господствования в культуре, науке, других интеллектуальных областях общественного бытия.
