Николай Устрялов - Германия. В круговороте фашистской свастики

На Гитлера давит его прошлое, давит масса, его породившая. Она не уйдет в отставку, пока новый строй не оправдает себя реально в ее глазах. Снизу канцлеру уже начинают напоминать о национализации банков, огосударствлении угольной промышленности, о разделе помещичьих имений. В ответ он взывает к дисциплине, но сам сознает, что этого мало. Ему нужен успех, нужен, как воздух: данцигский коридор, аншлюсс, вооружение, антисоветская акция — все это пока не проходит. На европейской травле, чистках, да книжных аутодафе далеко не уедешь. Не обойтись без осязательной меры, эффектного, а еще лучше эффективного, жеста в области хозяйственной. И уже начинаются разговоры о «второй фазе» национальной революции: если первая развивалась под знаком национализма, то вторая потечет по руслу немецкого социализма. Предстоит борьба с крупным капиталом, будут сокращены все виды нетрудового дохода, будет создана аристократия труда. Нечего говорить, что клуб господ становится уже положительно излишен, даже опасен. Если в отсталой маленькой аграрной Венгрии помещики еще могут чувствовать себя хозяевами положения, то в Германии их политическая влиятельность — парадокс и пережиток. Их историческая обреченность вне сомнений. С ост-эльбскими банкротами не по пути никакой власти, которая могла бы рассчитывать на устойчивость в современной Германии.

Вместе с тем, общая хозяйственная обстановка, в которой приходится действовать Гитлеру, исключительно сложна и тяжела. Проблема экспорта и проблема безработицы — вот две тучи, висящие над страной. Покуда восточные планы пангерманизма покоятся в царстве фантазии — об «автаркии» нечего и думать. Германия вывозит целых 35 % своей промышленной продукции. Мировой кризис наносит ее экспорту жесткий ущерб, бьет ее больнее, нежели других. Аграрный протекционизм, практикуемый правительством, создает дополнительные трудности. В ответ на проводимую систему контингентирования ввоза сельскохозяйственных продуктов заинтересованные государства стали фактически применять контингентирование к германским промышленным товарам. Естественно, что круги экспортной промышленности не скрывают своего недовольства политикой Гугенберга. А тут еще международное бойкотистское антигерманское движение — в ответ на дикие эксцессы расистского террора!

18 мая был созван рейхстаг для заслушания и одобрения правительственной декларации по внешней политике. Центром ее явился все тот же вопрос, который волновал предшествующие правительства: вопрос разоружений и вооружений. Декларация, защищая исконную германскую тезу о «равенстве прав», была выдержана в нарочито умеренных и осторожных, демонстративно миролюбивых тонах: словно на трибуне стоял не Гитлер, а Брюнинг или Штреземан. Такова логика обстановки: бытие определяет сознание. Угрожать всему миру легко было прежде на митингах — теперь же на канцлерском посту не до угроз. Приходится учитывать жесткие реальности.

Внешний торговый баланс Германии за время Третьего рейха проявляет тенденцию к ухудшению; сокращение экспорта при громадной внешней задолженности ставит под угрозу германскую марку: по заявлению Шахта, золотой запас государства за последние годы катастрофически уменьшился. Экономическая конъюнктура продолжает ухудшаться, производство неуклонно падает, безработица не изживается, скорее, растет. Неотвратимо растет и общее обнищание населения. «Температура германского народного хозяйства снижается до нуля, в то время как оно больше всего нуждается в покое и тепле». Так перед своей вынужденной перекраской писал буржуазно-либеральный «Berliner Tageblatt». Конечно, нельзя требовать мгновенных чудес от нового режима. Но нельзя и скрывать всей тревожной сложности и сумрачности лежащих перед ним перспектив. Его творцы и барды не устают, правда, от мажорных кликов: «с каждым днем Германии становится все лучше и лучше». Это неплохое средство лечения; но одним лишь методом Куэ причин наличной политико-хозяйственной болезни Германского государства все-таки не устранить: они достаточно глубоки и органичны.

Программа создания работ и всеобщей трудовой повинности для своего осуществления требует средств. Вместе с тем, она диктует углубленное, радикальное переустройство всего народного хозяйства на новых началах. Фашизация рабочих союзов, ландбунда и лиги промышленников, так называемая «унификация» — первый шаг на пути такого переустройства: создается единство хозяйственного руководства. Но эта формальная, организационная мера, при всей ее знаменательности, сама по себе не означает еще подлинной и реальной реконструкции. Многое будет зависеть от социально-политического содержания самого национал-социализма, от конкретного исторического смысла гитлеровской диктатуры. Заложены ли в ней элементы социального «прогресса», хотя бы и замутненные, хотя бы искаженные звериным варварством массовых страстей, — или она есть реакция чистой воды, исторический «регресс» во всех отношениях, последний жест умирающего мира? — Этот вопрос историей еще не решен.

Заключение. Хлеб и вера

«Хлеба и зрелищ!» — кричали римские толпы. «Хлеба и веры!», хотя бы ценою новых видов рабства, — будут скоро кричать все народы Европы.

Недавно еще, в 1930 году, довольно известный испанский автор Ф. Камбо, исследуя современные европейские диктатуры, пришел к выводу, что эта болезненная форма правления является уделом лишь отсталых, малоразвитых народов. Существуют две Европы: одна, славная и просвещенная, стремится вперед на разного рода усовершенствованных двигателях, другая, преданная природе больше, чем цивилизации, тащится все еще на старосветской живой лошадке. Возьмите таблицы грамотности населения: на последнем месте вы в них найдете Румынию, Россию, Сербию, Италию, Грецию, Испанию. Эти же страны займут первые места в таблицах процента смертности. Таблицы торговли, почтовых отправлений (на душу населения) и т. д. подтвердят вашу анкету: на последних местах неизменно красуются Россия, Турция, Болгария, Югославия, Польша, Литва, Румыния, Португалия, Испания, Греция, Венгрия, Италия, Латвия. Все это государства диктатур или призрачного конституционализма. Диктатура вводится в безграмотных, бедных, преимущественно аграрных, бездорожных странах, у наименее культурных европейских народов. Просвещенные же страны управляются свободно: где фабрики, грамотность, химические удобрения и древние университеты — там демократия.

Германия в приводимых автором таблицах везде значится на самых выигрышных местах, среди государств первой, передовой Европы: страна всеобщей грамотности, высочайшей, всесторонней культуры. Поэтому совершенно ясно, что «широкая масса немецкого народа окончательно усвоила режим свободы» и что «Германии не грозит ни малейшей опасности увидеть у себя режим диктатуры».

Прошло три года, и что осталось от этих выкладок и прогнозов? События в Германии наглядно опровергли поверхностные рационалистические представления об источниках современной диктатуры. В частности, думается, вакханалии расистских погромных подвигов должны бы отучить теперь европейцев от высокомерной привычки относить эксцессы русской революции за счет «непроходимой русской некультурности». Нет, дело тут, видимо, не в отсталости и некультурности, а в чем-то совсем другом. «Демократия есть режим совершеннолетних народов», — гласила школьная истина старого государственного права. После германского казуса с Гитлером эту истину следует пересмотреть: едва ли можно отказать германскому народу в совершеннолетии.

В чем же дело? Судя по многим признакам, дело в серьезном и глубоком общем кризисе, постигшем «цивилизованное человечество» в нашу эпоху. Шатание умов и сердец свидетельствует об исчерпанности определенной системы жизни и мысли, господствовавшей до сего времени. Страстная и самоотверженная обращенность этих умов и сердец к авторитету, к инициативной, сильной и смелой власти, обнаруживает способность и готовность людей воспринять некую новую систему, более подходящую, более отвечающую условиям и потребностям современности. Воля к вере, к созидающей любви, к порядку, к труду и к послушанию не иссякла в человечестве. Вопрос — в конкретной организации, воплощении этой воли и ее предметов.

Наше время — эпоха «тысячи кризисов» (Шпанн). Государствоведы толкуют о кризисе государственно-политическом, экономисты об экономическом, философы — о кризисе культуры. Внутри каждой из этих трех областей констатируются и обсуждаются критические состояния отдельных исторических комплексов и конкретных идей. Говорят о сумерках индивидуализма, либерализма, гуманизма, демократии, капитализма, марксизма, идеи прогресса и т. д., всего не перечесть. Ставится вопрос и о крахе христианства, культурно-исторической основы нашей цивилизации.