Армен Гаспарян - Операция "Трест". Советская разведка против русской эимиграции. 1921-1937 гг.
Ознакомившись с письмом, Ширинский-Шихматов немедленно отправился к председателю Высшего монархического совета Маркову Второму. Бывший депутат Государственной думы, «лик Петра Первого», как называли его современники, крайне заинтересовался гостем из Страны Советов. Он сразу предложил наладить отношения с Монархическим объединением Центральной России. Ведь оно, по словам Якушева, полностью отрицало демократию и республику, считая, что после гибели большевизма только царь спасет Родину. Марков Второй считал так же, о чем неустанно писал. В частности, все в том же журнале «Двуглавый орел»:
«Можно быть республиканцем, но исторические факты обязательны и для республиканцев. История не знает республиканской России, а знает лишь Россию-монархию, и тем, кому Россия монархическая ненавистна, им ненавистна вообще Россия, ненавистна живая, действительно бывшая Россия, им люба Россия будущего, Россия воображаемая, Россия мнимая. Какова будет эта воображаемая Россия и вообще будет ли она —я не знаю, ноя знаю, что тысячу лет жила, росла и благоденствовала живая великая Россия, Россия-монархия. И вот эту живую, единственно бывшую в реальности Россию мы, монархисты, любим, ей мы преданы, по ней тоскуем. Нам скажут, что мы все же ошибаемся, но ведь эту «ошибку» в течение целой тысячи лет совершал весь русский народ. Или, быть может, самое бытие России надо считать ошибкой?
Думаю, что русские монархисты поступили так, как повелевал им долг перед отечеством: ни единым словом, ни единым действием не помешали они Временному правительству вести войну до счастливого для России конца. И если война все же закончилась неслы-ханньтпозором и развалом, то это не была вина монархистов, это была вина тех, кто в разгаре мировой войны вовлек русский народ в преступную и безумную революцию. Не только российский обыватель, но вся стихия русского народа с каждым днем все более и более склоняется к этому понятию — монархия. Мы, русские монархисты, твердо убеждены, что как только «черносотенная мысль» (выражаемся словами Мирского) «действительно смастерит идеологический букварь социальной крестьянской монархии», так сразу падут цепи большевизма, и на месте всероссийских развалин снова воздвигнется величайшее в мире государство русского народа с царем во главе. Мы были и остаемся монархистами, ибо теперь, более чем когда-либо, убеждены, что если в России не будет монархии, то не будет и самой России».
Сразу после возвращения в Москву Якушев должен был ехать в командировку. В Сибирь. Сел на поезд, но вместо Иркутска оказался на Лубянке. К этому он не был готов. Еще меньше был готов к тому, что чекистам известно о нем практически все. И когда ему предложили самому написать все что он знает, с радостью и мгновенно согласился: «Я, Александр Александрович Якушев, потомственный дворянин, сын преподавателя кадетского корпуса, родился 7 августа 1876 года в городе Твери, окончил Императорский Александровский лицей, последняя моя должность —управляющий эксплуатационным департаментом управления водных путей Министерства путей сообщения в чине действительного статского советника.
После революции, с 1921 года, работал в качестве консультанта по водному хозяйству. В старой армии не служил, в белой тоже. Женат, имею троих детей.
Хотя я ни в какую партию не входил, но по убеждению — русский националист.
Я считаю монархию единственным строем, который может обеспечить могущество и величие России. Тем самым я являюсь противником советской власти, контрреволюционером. Однако я хотел бы знать, в чем меня теперь обвиняют. Все, что можно мне поставить в вину, относится к прошлому, и об этом прошлом я постараюсь рассказать подробно и вполне откровенно.
В 1919 году, когда Северо-Западная армия генерала Юденича наступала на Петроград, мы были уверены, что советская власть доживает последние дни. Юденич занял окрестности Петрограда, генерал Миллер наступал на Вологду, поляки занимали Минск, корпус Кутепова занял Курск и Орел. Мы, я говорю о подпольных организациях в Петрограде, имели связь с Национальным центром в Москве и готовили мятеж в Петрограде, так же как наши единомышленники в Москве. Все это теперь имеет историческое значение, поскольку ВЧК удалось ликвидировать и нашу, и московскую организации. Мы были уверены в успехе, готовили вооруженное выступление и выработали строгие меры, чтобы обеспечить порядок в столице. Что это значит, надеюсь, понятно.
Мы надеялись справиться с рабочими, не дать им возможности лишить город воды и света, пытались связаться с теми офицерами, которые были мобилизованы в Красную армию. Чем это кончилось — известно.
Некоторое время я оставался в Петрограде. Когда начались аресты, я переехал в Москву, где меня меньше знали.
На этом, собственно, и кончилась моя активная деятельность. Из Москвы я предполагал пробраться на юг. Это мне не удалось. Мятеж Кронштадтской вольницы меня обнадежил, но ненадолго. Наступило время нэпа, которое я воспринял как крушение принципов большевизма. Я жил, ничего не делая, продавая фарфор и столовое серебро, которое вывез из Петрограда. Именно в это время произошла встреча с одним знакомым генералом, которого я хорошо знал по Петрограду. Он поинтересовался, что я делаю и как существую. Я объяснил ему свое положение.
— А вы, ваше превосходительство ? Он с удивлением посмотрел на меня:
— Я с ноября семнадцатого года работаю. Теперь в штабе Красной армии. Я думал, вам это известно. Мне кажется странным, что вы, с вашими знаниями, сидите без дела. На что вы надеетесь ?
Все устроилось неожиданно для меня. Рано утром ко мне явился некто в кожаной куртке и передал мне приглашение явиться к одному высокопоставленному лицу. Это приглашение имело характер приказа, и я уклонился от него. Тогда спустя неделю за мной пришли уже двое в кожаных куртках, посадили в автомобиль и доставили к этому лицу. Я был встречен милостиво, мне сказали, что известны мои заслуги, знания и организаторские способности, которые не могли получить должное развитие при царе.
Я сказал:
— Не знаю, откуда вам это известно.
— От многих видных специалистов, которые работают у нас.
Затем мне было сказано, что мои убеждения «русского националиста» тоже хорошо известны, и потому для меня не должны быть безразличны судьбы русской промышленности и хозяйства. Кончился этот разговор тем, что я согласился работать с большевиками. Я занял хорошее положение, как известно, был вхож в кабинеты видных деятелей ВСНХ, меня знали и знают Красин, Керженцев. Внешне все обстояло у меня благополучно, я составлял докладные записки и планы по водному хозяйству, в осуществление которых не верил.
Я был командирован в Швецию в начале ноября, а 22 ноября по возвращении в Москву был арестован. Убеждений моих я не менял и являюсь по-прежнему русским националистом и монархистом. Был им и после Февральской революции, когда на предложение князя Львова занять пост товарища министра путей сообщения ответил, что, как верноподданный его величества, Временного правительства не признаю.
Вы спрашивали меня о моем отношении к советской власти сегодня. Яне закрываю глаза на усилия большевиков восстановить то, что разрушено, но настоящий порядок наведет державный хозяин Земли Русской. На этом я кончаю мои показания. Никаких имен я не называл и не назову, о своей контрреволюционной деятельности я рассказал все, ничего не утаив».
Весьма интересный момент: справочник «Весь Петроград» за 1916 год, изданный Сувориным, содержит список правительственных учреждений. В нем упомянуты Управление водных путей и шоссейных дорог Министерства путей сообщения и возглавляющий это управление коллежский советник Якушев. В той же книге указывается, что он еще и был членом совета Императорского общества судоходства, совета Российской экспортной палаты и комиссии о новых железных дорогах.
План чекистов был прост: перевербовать Якушева, чтобы благодаря ему влиять на умы и настроения русских эмигрантов. Было совершенно очевидно, что монархическая организация Центральной России непременно заинтересует всех злостных врагов трудового народа. А значит, ее представитель сможет проникнуть в святая святых: планы по свержению большевиков. Ведь убежденному монархисту, которого многие знают еще по Петербургу, нельзя не поверить. Как нельзя будет поверить и в то, что он добровольно пойдет в услужение чекистам. Дзержинский был абсолютно прав. Все так и получилось. Тем паче что на руках уже были козырные тузы. Сотрудники иностранного отдела ГПУ смогли перехватить в Эстонии письмо Артамонова Ширинскому-Ших-матову. (Хотя участник кутеповской организации Сергей Вой-цеховский в своих мемуарах «Трест» выразил сомнение, что чекистам действительно удалось сделать фотокопию с того письма.) А значит, Якушеву грозила высшая мера социальной защиты. Иначе говоря, расстрел. И, выбирая между стенкой и сотрудничеством с Лубянкой, он предпочел жизнь. Справедливости ради надо сказать, что так поступил не только он. Еще один видный участник монархической организации Центральной России Эдуард Стауниц свой выбор сделал значительно раньше. Впрочем, его биография настолько запутанна, что не исключено, что он и вовсе никогда не был идейным врагом большевиков, а все время играл роль. Давайте попробуем разобраться вместе.
