Федор Раззаков - Почему не гаснут советские «звёзды»
Читатель вправе спросить: а разве в том же Узбекистане не было подобного? Конечно, было. Но это, повторюсь, не сопровождалось всплеском оголтелого национализма и сепаратизма, когда республиканские власти где исподволь, а где и в открытую настраивали жителей своих республик против Центра, называя его оккупантом (как в Прибалтике) или кровососом (как в Закавказье). В Узбекистане ничего подобного не было — тамошняя высшая элита в большинстве своём была лояльна Центру, хотя в душе, конечно, могла его и не любить. В той же Грузии всё было иначе. Как напишет уже в наши дни журналист В. Марьян:
«Национализм стал в Грузии всеохватным явлением. При внешнем флёре интернационализма. А в реальности приоритет одной нации над остальными стал доминировать буквально во всём. В культуре, в образовании, при приёме на работу и продвижении по службе. К примеру, к 70-м годам в аппарате ЦК КП Грузии, где за два десятилетия до того работало немало русских, армян и представителей других национальностей, даже в машбюро их не стало. Чувство превосходства над другими стало внушаться грузинским детям с раннего детства. В передачах грузинского радио, в детских книжках их убеждали в том, что грузинская нация самая великая, самая героическая, самая красивая, самая талантливая и т.д. и т.п. В быту шовинизм стал проявляться в унизительных прозвищах инородцев…»
Кавказские республики всегда имели мощное лобби в кремлёвской (и около неё) власти, что и объясняло привилегированное положение этих республик по сравнению с остальными. Кавказцы в разные периоды не только входили в высший кремлёвский ареопаг — в Политбюро, но и возглавляли многие учреждения, играющие определяющую роль в советской внешней и внутренней политике. Например, такие «мозговые центры», как Всесоюзный институт системных исследований Государственного комитета по науке и технике при АН СССР (ВИСИ) и Институт мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО). Первым руководил грузин Джермен Гвишиани — выдвиженец Л. Берии и супруг единственной дочери советского премьера Алексея Косыгина, вторым — армянин А. Арзуманян, который был женат на сестре жены другого влиятельного советского политика — Анастаса Микояна.
Отметим, что в ВИСИ в течение нескольких лет работал Егор Гайдар, который уже после развала СССР возглавит ельцинское правительство «шоковых реформ». Как верно напишет историк А. Шевякин, касаясь работы этих институтов, «эти и многие другие, интересующие заокеанскую сторону учреждения в конечном итоге попали под западное влияние и стали выразителями воли Америки. Ещё в застойные годы они прошли длительную эволюцию и в конце концов превратились в продолжение информационно-аналитических подразделений транснациональных корпораций».
И вот на этом фоне Узбекистан времён Рашидова выглядел одним из самых лояльных Центру и спокойных в национальном отношении регионом, где в мире и согласии жили и трудились более сотни различных наций и народностей. Причём нельзя сказать, что Рашидов был откровенно промосковским правителем, нет, он тоже во главу угла ставил прежде всего приоритеты своей нации. Но он избрал разумный компромисс в отношениях с Центром и проводил такую политику, которая позволяла жителям его республики спокойно жить и трудиться, а не забивать свою голову разного рода шовинистическими идеями.
Между тем трагедия среднеазиатских республик заключалась в том, что, даже несмотря на лояльность и большой людской потенциал (а это почти 40 миллионов жителей), их руководителей Центр чаще всего держал на почтительном расстоянии от принятия важнейших государственных решений, предпочитая прислушиваться к мнению руководителей из Прибалтики и Закавказья. Их Центр считал более «цивилизованными» и более способными к тому, чтобы вести диалог с Западом. Чем завершился этот диалог, мы теперь хорошо знаем: именно прибалты и кавказцы взорвали окраины страны, после чего СССР развалился. Они же затем первыми прокляли «братскую советскую дружбу» и переметнулись на сторону недавнего стратегического врага, став его самыми верноподданными служками.
Перелом в отношениях Центра и советских мусульманских республик мог наступить в конце эры Брежнева. Буквально накануне своей смерти (если точно — то за семь с половиной месяцев) генсек внезапно отправился в Узбекистан, где собрал всех руководителей Среднеазиатского региона. А буквально за полтора месяца до своего ухода в мир иной Брежнев посетил ещё одну мусульманскую республику — Азербайджан. Учитывая, что лидер страны в то время уже буквально дышал на ладан и каждая такая поездка стоила ему большого напряжения сил, зададимся вопросом: чем были вызваны эти вояжи (последние в жизни генсека)? Не было ли это связано с желанием Брежнева и его сторонников наконец опереться на мусульманский центр силы вместо прежнего — кавказско-еврейского (глобалистского)? Не понял ли престарелый генсек на закате своей жизни, что именно мусульманство может стать одной из главных державных скреп для Советского государства? Ведь ещё Александр Невский произнёс по этому поводу крылатую фразу: «Крепить оборону на Западе, а друзей искать на Востоке». Были и другие высказывания на этот счёт. Например, архиепископ Дмитрий (Абашидзе), одно время возглавлявший Туркестанскую епархию, отмечал: «Мусульмане всегда были верными подданными Российской державы». Увы, но это прекрасно понимали и враги советского проекта как внутри страны, так и за её пределами (главным образом в США и Израиле). После смерти Брежнева к власти пришёл Андропов, который спустя пять месяцев после своего воцарения в Кремле отправил в Узбекистан первую группу следователей из так называемого «андроповского десанта».
Судя по всему, посредством «узбекского дела» глобалисты из Кремля преследовали цель подчинить себе и расчистить плацдарм для капитализации Узбекистана, а через него и всей Средней Азии. Они не ставили целью подчинить себе, к примеру, не менее коррумпированные республики Закавказья, поскольку те уже давно были капитализированы и выступали союзниками «кремлёвских глобалистов». Жертвой должен был стать Узбекистан, который долгие десятилетия был не только одним из центров мусульманского населения СССР (более 90% жителей там составляли мусульмане), но и одним из региональных лидеров Азиатского региона. «Кремлёвские глобалисты» собирались не только произвести смену элит: поменять интернационалистов на капиталистов (замена из разряда тех, которые произошли десятилетие назад в Закавказье), но и привести мусульманский регион (один из самых густонаселённых и трудоспособных) в такое состояние, которое позволило бы эксплуатировать его население, что называется, «по-чёрному» (то бишь по-капиталистически). Примешивался сюда и внешнеполитический фактор: желание подыграть мировым глобалистам, которые оказались напуганы радикализацией исламского мира после революции в Иране в 1979 году. Кстати, этот «подыгрыш» начался незадолго до прихода Андропова к власти, но тоже при его активном участии — когда советские войска вошли в Афганистан.
Рашидов давно раздражал «кремлёвских глобалистов», и было несколько попыток сместить его с поста. Однако каждый раз за него заступался Брежнев, который практически с самого начала своего правления избрал тактику сохранения паритета между державниками и западниками. Но с момента начала войны в Афганистане раздражение к Рашидову со стороны его противников стало стремительно нарастать, поскольку он всё настойчивее стал высказывать свои сомнения в продолжении этой войны, которая становилась серьёзной проблемой для среднеазиатских республик. Рашидов оказался в стане тех людей, кто всё чаще ставил перед кремлёвскими руководителями вопрос: доколе? Ответа на этот вопрос не было вплоть до момента, пока Андропов не пришёл к власти. После чего в Узбекистан был послан «андроповский десант».
Воцарившись в Кремле, Андропов стал ещё более укреплять позиции кавказцев в высших эшелонах власти. Так, азербайджанца Гейдара Алиева он сделал членом Политбюро и первым заместителем председателя союзного Совмина в расчёте на то, что уже в скором времени тот сменит на посту премьера престарелого брежневца Н. Тихонова. Учитывая, что Алиев был мусульманином, можно легко предположить, какую реакцию это возвышение вызвало в стане других кавказцев, давних соперников Алиева — грузин и армян (ведь от первых в состав Политбюро был делегирован Эдуард Шеварднадзе, но только в качестве кандидата, а от вторых вообще никто, причём длилось это уже достаточно долго — с марта 1966 года, когда из Политбюро был выведен армянин Анастас Микоян). Однако Андропов был прекрасно осведомлён, что те же армяне и грузины достаточно активно проникали и закреплялись в других высших органах государственной власти: в отделах ЦК КПСС, министерствах, главках и т.д. То есть лобби у них в Москве было достаточно внушительное. С азербайджанцами (как и с другими мусульманами) всё обстояло иначе — их позиции во властных верхах были значительно слабее. Видимо, чтобы несколько уравновесить эту ситуацию, Андропов и ввёл Алиева в состав Политбюро.
