Диктаторы обмана: новое лицо тирании в XXI веке - Сергей Маратович Гуриев
Кому-то ритуалы лояльности покажутся бесполезными, ведь диссиденты могли скрывать свое истинное отношение к ним. Ничто не мешало исполнять «танец верности», в душе проклиная диктатора. Но повсеместный контроль благонадежности не давал соблюдающим конспирацию инакомыслящим вычислить друг друга и объединиться. Как пишет историк Франк Дикеттер, культ личности превращал «каждого в лжеца» – а если «врут все, то невозможно понять, кто действительно скрывает правду»47. Или, по выражению чешского диссидента, драматурга, а позднее президента Вацлава Гавела, всех граждан заставляли «жить во лжи». В таких условиях оппозиции было намного труднее координировать свои действия.
Вышесказанное проливает свет на некоторые странности авторитарной пропаганды. Если задача в том, чтобы склонить народ на свою сторону, методы диктаторов страха вызывают недоумение. Хороший пропагандист (по мнению одного эксперта) – это тот, кто старается «всем понравиться, всех развеселить и выглядеть человечно»; он будет особо подчеркивать «свою общность с аудиторией»48. Однако коммунистическая пропаганда при Брежневе была безрадостной, отстраненной и холодной. Пропагандисты говорили невразумительно, нанизывая на единственный в предложении глагол длинные ряды существительных. Впрочем, некоторые диктаторы пытались выстроить контакт с людьми. Муссолини культивировал образ «человека из народа, доступного для всех», и, например, лично отвечал на тысячи писем от граждан49. Но эта «доступность» была в высшей степени условной, такой же, как доступность человеку Бога: оба являлись народу не часто и только для того, чтобы вершить судьбы простых смертных. В этом не было ничего «человечного».
Тот же эксперт добавляет, что у успешного лидера мнений формулировки «простые и запоминающиеся»50. Тексты коммунистов, напротив, были скучными и туманными. Ожидалось, что советских граждан будут воодушевлять, к примеру, такие лозунги: «Решения XXVI Съезда Коммунистической партии Советского Союза – в жизнь!» Венгерские новостные передачи были «ритуальными, однообразными, тоскливыми и ужасно скучными»51. Государственные СМИ при Франко «отупляли большинство испанцев до состояния пассивности и непротивления»52. В течение всего правления Саддама баасистская пресса была «однобокой, многословной и нудной»53. Пропагандисты либо вгоняли слушателей в сон, либо превозносили высшее лицо, доходя в своих восторгах до абсурда. Так, о многих правителях говорили, что они обладают магическими способностями: Ким Чен Ир якобы умел телепортироваться с места на место; Муссолини вызывал дождь и останавливал течение лавы; Мао плавал в четыре раза быстрее мирового рекорда54. (У Не Вин, президент Бирмы, сам магом не был, но использовал мага в качестве консультанта.)55
Если бы цель заключалась в том, чтобы убедить маловеров, это выглядело бы смешно. Но если рассматривать пропаганду как часть репрессивной машины, все встает на свои места. «Приятный, веселый и человечный» лидер, у которого много общего с простыми людьми, не добьется послушания страхом – для этого скорее подойдет диктатор, подверженный приступам гнева и жестокости. А пресные и бесцветные новостные программы – лучшее средство отвратить людей от политики. Чем замысловатее доктрина, тем легче выявлять оппортунистов: только верные сторонники приложат силы, чтобы в ней разобраться. Абсурдность пропаганды говорит потенциальным диссидентам о мощи режима, который способен заставить людей повторять вслед за ним любую ахинею56. Требуя угодливого подобострастия и равнодушного согласия с любым вздором, пропаганда выпалывает тех, у кого осталась совесть, а из беспринципных исполнителей создает опору для лидера57. Награждая подхалима за тошнотворное показное раболепие, можно одновременно добиться от него еще большей преданности за счет снижения его ценности в глазах других возможных претендентов на власть58.
Имеющиеся свидетельства говорят о том, что убедительность пропаганды не была сильной стороной старой модели. Раньше считалось, что диктаторы страха умело промывают мозги, но данные этого не подтверждают. Определенных успехов нацисты добились лишь в индоктринации юношества. Как показали экономисты Нико Фойгтлендер и Ханс-Иоахим Фот, немцы, учившиеся в школе при Гитлере, в течение всей жизни оставались большими антисемитами, чем люди предшествовавших или последующих поколений. И все же различия минимальны: только 10 % людей, родившихся в 1930-е, были в зрелые годы «убежденными антисемитами», в сравнении с 5 % тех, кто родился, скажем, в 1950-е59.
На взрослых людей нацистская риторика, видимо, действовала еще меньше. Одно тщательно проведенное исследование показало, что в годы восхождения Гитлера к власти его речи вносили «ничтожный» вклад в его электоральные успехи60. А вот после установления нацистского режима радиовещание стало играть большую роль. Радиопередачи привели к росту насилия в отношении евреев со стороны граждан – но только в районах с исторически высоким уровнем антисемитизма. При этом в местах, где толерантность к еврейскому населению была изначально выше, уровень насилия к ним радиопередачи снизили. Внутренние отчеты гестапо за 1934–1935 годы фиксируют усиление апатии61. Как отмечает один историк, «восприимчивость общества к пропаганде в прессе достигла своего предела вскоре после прихода Гитлера к власти, а затем заметно ослабела»62. За 1934-й тираж нацистских газет сократился на миллион экземпляров63. В дальнейшем ситуация не улучшалась. К середине войны специалисты, отвечавшие за радиовещание, «докладывали, что слушатели отключаются от эфира, потому что им скучно»64. Все больше немцев настраивали радиоприемники на зарубежные станции несмотря на то, что это каралось смертной казнью65.
Другим автократиям тоже не удалось добиться ровного качества идеологической обработки. Пропаганда Франко «работала намного эффективнее, когда совпадала с интересами людей, их надеждами и страхами, а не когда шла вразрез с ними»66. Политолог Лиза Ведин выяснила, что в Сирии при Хафезе аль-Асаде люди скептически относились к агитации со стороны режима. Как сказал ей один член парламента: «Никто не верит в то, что они говорят, и все знают, что им никто не верит»67. А анекдоты про вождей ходили и в Сирии, и в Румынии при Чаушеску, и в СССР при Брежневе, и даже в Северной Корее при Ким Чен Ире68.
Таким образом, если идеологическая накачка в детском возрасте могла до некоторой степени влиять на мировоззрение, то среди взрослых авторитарная пропаганда чаще всего приводила лишь к чисто формальному соблюдению правил69. Но в том-то и дело: диктаторам страха
