Михаил Ципоруха - Флотоводцы и мореплаватели Екатерины Великой
12 июля оба шелиховских галиота вновь встретились, и на следующий день они достигли о. Уналашка, где в Натыкинской бухте в Капитанском заливе «запаслись нужным» и взяли с собой на Кадьяк двух толмачей и 10 алеутов, которые, по утверждению Г. И. Шелихова, «добровольно служить согласились» [21, с. 36–37].
22 июля 1784 г. галиоты Г. И. Шелихова покинули Уналашку и продолжили плавание на восток между островами Унимак и Акун. 3 августа они подошли к о. Кадьяк и встали на якорь в гавани, получившей название Трехсвятительской. На следующий день Шелихов отправил работных людей на четырех байдарках, соединенных по две, на разведку для отыскания местных жителей. Возвратившись, посланные сообщили, что видели на берегу нескольких островитян, и привезли с собой одного туземца. Г. И. Шелихов утверждал, будто встретил его радушно, что побудило кадьякца остаться жить среди промышленников и оберегать их от нападений «некоторых злобных жителей острова сего» [21, с. 3839]. Как видим, местные жители — коняги (южные эскимосы) оказали экспедиции враждебный прием, хотя, по уверениям Г. И. Шелихова, на третий день к русским на трех байдарках приплыли трое туземцев, которых встретили ласково и даже обменяли некоторые вещи на небольшое количество пушнины.
Поначалу коняги отказывались давать Шелихову заложников (аманатов) для обеспечения безопасности 130 шелиховских промышленников и моряков. Не просто складывались взаимоотношения последних с коренными жителями острова. Во многом неприязнь проявилась из‑за того, что до прибытия экспедиции Шелихова многие русские промышленники не раз прибегали к насилию в своих взаимоотношениях с местными жителями островов. Кроме того, коняги беспрестанно отражали нападения своих соседей — алеутов и эскимосов из других племен — ив свою очередь не упускали малейшего случая напасть на соседние племена для грабежа, убийства и захвата пленников. Дело не раз доходило до открытых нападений на русских, но Шелихов жестко–ружейным и пушечным огнем отражал попытки враждебных нападений на своих работных людей.
Как видим, Наталье Алексеевне пришлось пережить длительный период налаживания дружеских отношений с туземцами. Особенно тревожно за мужа и детей было ей во время внезапных ночных нападений кадьякских эскимосов–коняг в «ветреное и дождливое время».
Находясь вместе с мужем и двумя детьми на о. Кадьяк в течение почти двух лет, Наталья Алексеевна энергично помогала мужу в налаживании контактов с местными жителями. Так, например, она была крестной матерью алеутки, жены Василия Меркульева, передовщика, которой было дано имя Екатерины. И это, видимо, не единственный пример подобного рода. На острове Наталья Алексеевна помогала мужу в распределении среди работных людей продуктов в долг.
Г. И. Шелихов ни на день не прекращал попыток завоевать доверие местных эскимосов и в конце концов добился успеха. Он вспоминал впоследствии: «Почему, будучи намерены мы перезимовать на острове, ими обитаемом, и довесть их ласковостью, щедростию, угощением и подарками до миролюбного познания, что они чрез дикость свою собственного лишаются покоя, убивая друг друга, и дабы показать им жизнь неведомую, я все старание свое употребил к тому, чтобы построить домики и сделать крепость, на первый раз хотя бы плетневую. Мы в том и успели, хотя с великим трудом. Я показывал им способность и выгоды российских домов, платья и употребление пищи, они видели труды моих работных, когда они копали землю в огороде, сеяли и садили семена; по созрению плодов я велел им оные раздавать, но они, употребляя их, ничего кроме удивления не изъявляли, многих я велел кормить изготовленною работными моими для себя пищей, к чему они крайнюю чувствуют охоту».
Шелихов организовал обучение грамоте коренных жителей Кадьяка: «Должно отдать народу сему справедливость в остроте ума, ибо дети их весьма скоро понимали свои уроки, и некоторые до отъезду моего столько выучились по–российски говорить, что без нужды можно было их разуметь. Я оставил таковых учащихся грамоте 25 мальчиков, которые гораздо охотнее желают быть с россиянами, нежели с дикими их отцами» [21, с. 48].
Впоследствии 10 декабря 1789 г. Г. И. Шелихов писал И. Т. Смирнову: «Заведенная ж мною там[42] школа в успехах плоды свои довольна оказывает: от многих обучившихся грамоте американцев получил уже ныне я письма. Ныне ж помышляю о постройки церкви» [20, с. 127].
Григорий Иванович уделял особое внимание распространению христианства среди туземцев. В первую очередь это касалось детей, приводимых к русским в качестве аманатов. Он полагал, что коняги готовы к восприятию православия благодаря особенностям своего мировоззрения [21, с. 45–46].
Характерно, что Шелихов поддерживал желание некоторых туземцев своими глазами увидеть Россию. В 1786 г. на галиоте «Три святителя» в Охотск прибыло 40 туземцев обоего пола. Часть из них вскоре возвратилась на острова, а 15 человек отправились в Иркутск [21, с. 47].
27 августа 1787 г. приказчик Г. И. Шелихова Емельян Ларионов сообщил хозяину, что комендант Охотска коллежский асессор И. Г. Кох, получив предписание от «главного правительства», намерен отправить на казенном содержании в Иркутск не только предназначенных хозяином для этой поездки американских «подростков человек до троих, а также и девок», но и всех остальных, прибывших «с крепкого берегу Аляски., коих нашлось мужеска восемь, да женска пола пять человек». Однако в конце концов средства нашлись лишь на перевозку в Иркутск мальчиков.
Г. И. Шелихов и его жена Наталья Алексеевна позаботились об обучении и устройстве привезенных с островов детей местных жителей. Уже будучи в Петербурге, они, видимо, интересовались жизнью вывезенных в Иркутске и получили ответ от приказчика Мыльникова: «Алеуты привезены в последних числах августа. Живут здоровы, мальчики учатся очень изрядно и кажется, что с великим понятием. Я раз видел их, приглашенных на балу Михайла Михайловича[43], и оне делали собранию удовольствие по своим обычаям производить при вокальной музыке свой танец».
А сама Наталья Алексеевна в письме мужу в 1789 г. сообщает о них: «Дети пишут прилежно, и учитель их радуется». Их обучали даже «на музыках играть», о чем она отметила в письмах мужу: «Фетка с Евришкой играют на флейтах хорошо, а трое — Епишка, Атаку и Петрушка — на скрипицах изрядно. Андрюшка тупо на басу учится, и учитель уже ево драл два раза, и если понятным еще вдаль не будет, намерен ево оставить и более не учить» [17, с. 276, 278].
Г. И. Шелихов прекрасно понимал, что для нормальной деятельности создававшихся компанией Голиковых — Шелихова постоянных поселений на Алеутских островах и побережье Аляски необходимо обеспечить их продовольствием, по возможности не столько привозимого, сколько производимого на месте. Для этого он завез на Кадьяк коз, а позднее других домашних животных, включая лошадей. До появления экспедиции Шелихова у конягов были только собаки, которых туземцы не употребляли в пищу.
Г. И. Шелихов доказывал российским властям, что новые колонии на Алеутских островах и на побережье Аляски способны сами обеспечить себя продовольствием. Так, он утверждал, будто «острова, лежащие около американских берегов и простирающиеся от Кыктака[44] к восточной стороне, а также и в Северо–Западной Америке, более каменистые и преисполненные гор, но притом есть хорошие и годные к хлебопашеству земли. Для сенокосов удобных луговых мест и трав годных довольно» [21, с. 55–56]. Однако он отмечал, что сельскохозяйственные работы должны были выполнять не промышленники, для которых главным было занятие морскими промыслами и разведывание новых земель, богатых пушным зверем. Поэтому Григорий Иванович, возвратившись в Россию, стал искать содействия государства в отправке на Северо–Запад Америки на постоянное местожительство семей русских «посельщиков». Он стремился добиться увеличения числа пришлого населения на новых российских землях, развития там сельского хозяйства и ремесел и в целом распространения образа жизни россиян в среде туземцев.
Но на практике все оказалось значительно сложнее. Архимандрит Иоасаф в «Кратком описании об Американском острове Кадьяке», напечатанном в 1805 г., признавал, что, несмотря на все труды, хлебопашество на Кадьяке оказалось делом бесперспективным. Хлеб не вызревал из‑за недостатка тепла или излишней влажности; из огородных культур урожаи давали только картофель, репа и редька. Он признавал, что на острове есть условия для развития скотоводства, но в целом местные жители не хотели заниматься сельским хозяйством, так как весь уклад их жизни был построен так, что кормились они главным образом за счет моря [20, с. 127].
