Газета Завтра Газета - Газета Завтра 329 (12 2000)
В чем же здравый смысл? Да в том, что мы — здесь. На этой сцене, в этом зале. Одни из нас — острова, другие — полуострова, но если мы все сольемся, то мы создадим такой материк, который спасет страну. Все еще не закончено. Еще существуют такие люди, как вы, и я рад, что наш театр находится в общем строю. Театр, который седьмой год не получает ни копейки из государственного бюджета, но держится. 147 человек. Это не сравнится с подвигом 84 десантников. Но если сложить все усилия — нашу великую утрату и всех, кто еще остался жив, мы сделаем то, что должны сделать, мы исправим ошибку, которая совершилась в 1991 году.
ЖАННА БОЛОТОВА
Говорят, мы строили плохой социализм, что это был и не социализм вовсе. Но, как пишут поляки на заборах: "Если это был не социализм — верните то, что было!"
А капитализм… Капитализм, видимо, это то, что мы наблюдали десять лет. Это кошмар. Ведь все эти войны — порождение капитализма. Я не астролог, но я знаю — будет хуже. Раскол в обществе будет углубляться. Мне стыдно смотреть в глаза нашим любимым артистам, которые берут подачки-премии, в тысячу раз превышающие зарплату профессора университета. Или возьмите дружбу народов. Ничего лучше нее не может быть, и наша страна это доказала: мы так жили, мы так чувствовали, и это правда. А сегодня братские народы смотрят друг на друга, как на врагов. И я уже думаю про себя: Боже мой, неужели и я ненавижу чеченцев?
Мы, все в этом зале, не верим лживым опросам. Конечно же, нас, советских людей, больше. Те, кто голосуют за КПРФ, за Зюганова, — голосуют за социализм. Самое человеческое, что всегда почиталось в мире — верность: своей Родине, идеалам, общему делу. Я верна своему русскому народу и всегда с таким счастьем вспоминаю слова, которые здесь наизусть знают все: "Нас вырастил Сталин на верность народу…"
ВАЛЕНТИН ЧИКИН
Можете себе представить женщину — взрослую, прожившую большую жизнь, из города Грозного — сварщицу с огромным стажем. Она рассказывала нам — все это десятилетие у нее распад: семьи и страны. Она живет в Ставропольском крае, ютится в курятнике. Доведена до отчаяния — уже не раз приходила ей мысль покончить собой. Она рассказывала, как роется на помойке, собирает дровишки, бумажки… И наталкивается на газету. Читает, берет с собой. Перечитывает до дыр. И говорит, этот обрывок газеты спас ей жизнь. Благодаря ему она решила жить и не сдаваться.
Мы привыкли к тому, что патриотическая пресса — одна мортира, другая пушка… Но сегодня мы видим, что патриотическая пресса — это океан. Сегодня мы видим: нас очень много, множество талантов, приходят новые, молодые силы — прекрасные юные лица.
В дни больших кампаний, огромных событий возникают в России волны патриотизма. Это чувство пробуждается на каком-то генном уровне. По всей стране кипит сегодня настоящая патриотическая работа. И мы, русская пресса, должны быть собирателями все того нового, что прорастает сквозь толщу России.
Американцы сумели согнать индейцев в резервации. Наверное, туземцы были очень доверчивы. Мы, русские, тоже доверчивы. Но у нас позади было несколько революций. Мы знаем, что почем. Нас невозможно загнать в резервацию.
ВЛАДИСЛАВ ШУРЫГИН
Меня часто спрашивают: страшно ли на войне. Ответ лежит на поверхности: страшно. Но всякий раз пытаешься понять, что же на войне самое страшное. И вдруг понимаешь, что больше всего боишься, вернувшись домой, узнать, что все было зря. Сегодня действительно нет гарантии, что нашу войну не остановят. По-прежнему есть вероятность, что вновь кто-то с кем-то договорится, что войска повернут назад, что армию опять предадут. Этот страх в сердце и солдата, и генерала.
Меня часто спрашивают: горько ли на войне. Конечно, горько. Когда хоронят друзей, когда гибнут роты. Горько, когда утром узнаешь, что опять из засады ушли Хаттаб и Басаев. Горько становится и тогда, когда задумываешься, почему так происходит. Почему после блестящего Афгана, где наш ограниченный контингент гонял многотысячные группировки боевиков, сейчас заново приходится учиться воевать и побеждать?
Часто спрашивают: против кого мы воюем? Хотим ли мы вогнать чеченцев в каменный век? На самом деле, мы никогда не воевали против чеченцев. Я сам много раз видел, как на войне солдаты из-под пуль вытаскивали чеченскую старуху или ребенка. Сотни раз видел, как голодные солдаты, у которых, кроме банки консервов, ничего с собой не было, делились ею с мирными чеченцами. Мы воюем против боевиков, и эта война беспощадна. Три года они делали, что хотели: похищали людей, устраивали теракты, терзали русское население. И настал час расплаты...
И поэтому самый главный вопрос, который задают чаще всего: сможем ли мы победить в этой войне? Главным условием этой победы является народная поддержка, единство всех сил. Только так мы сможем победить.
В страшной драме псковских десантников меня потрясла одна вещь, с которой я не сталкивался ни разу за прошлую чеченскую войну. Мать убитого говорила высокие слова: "Да, он погиб. Но я знаю, что гибель его была не напрасна. И я горжусь своим сыном, отдавшим жизнь за Родину!" Именно в эти мгновения я понял, что мы победим.
ЕГОР ИСАЕВ
Видимо, русскому национальному характеру присуща одна черта — немножко не дознавать себя. Свое дознавание оставить другим. Некоторые из наций перезнают себя: англичане, немцы… А русский сначала поздоровается первым, улыбнется первым и пожелает первым добра. Вот в этой, казалось бы, уступчивости нашей и лежит одна из составляющих нашей силы. Уйти в такие громадные пространства и удержать их только силой нельзя. Только добром — передачей своего добра другим и ожиданием добра в ответ.
Дознавать себя следует. Ведь сегодня саму историю хотят сдвинуть, смешать с грязью и извратить. И с памятью также поступить. И с нашим великим искусством, с нашей великой литературой. И с нашим народом и нашей землей.
Мы все русичи: русские, украинцы, белорусы. Украинцы — по рождению, мы, русские — по государственности нашей, а белорусы… Они ушли в болота, в леса и сохранили черты древнейшего нашего доброго мудрого права. Или посмотрите на Сибирь. Разве Сибирь — это только тайга, уголь, нефть, золото? Это страна слова! Шукшин, Чивилихин, Федоров, Распутин — целая плеяда творцов, чувствующих русское слово. А возьмите Север наш: Абрамов и Личутин Владимир Владимирович, человек небольшого роста и огромного таланта.
ГЕННАДИЙ ЖИВОТОВ
Наша газета — это один большой дом. Мне там отведено свое место — где-то в районе конька. Ворота же дома каждую неделю заново оформляет Александр Проханов. Дом — община. В ней, в основном, — молодые люди: нас, старших, осталось там "два полтинника и один за шестьдесят". И эти ребята совершают чудеса — откуда что берется! Я читаю нашу газету, как роман, потому что, видимо, "Завтра" — это больше, чем газета.
Газета живет в двух невероятных плоскостях. Читая наших авторов, я понял, что они каждый раз сталкиваются с невероятной реальностью войн, страстей, с тем суровым, на грани жизни и смерти, бытием, на которое ни одна страна в мире не способна. И одновременно мы живем в сверкающем вертепе Москвы. Как мне, художнику, соединить эти две противоположные вселенные — огромная для меня проблема. И я понял свою роль так. Страна болеет, на ней раны, гниды ползают по телу ее. Моя же задача — срывать маски этих мерзавцев, давить их, что есть сил. Я думаю, что в этом мы до конца. Вместе, мы сделаем то, что нам предназначено судьбой и Всевышним.
ЕВГЕНИЙ НЕФЁДОВ
Альбом "Слово, пронесенное сквозь ад" тоже выпущен издательством Титова, спасибо ему. Нам некогда было проводить представление этого издания, и сегодня — прекрасный повод, авторы — Проханов, Животов, Нефедов — перед вами.
Что это за альбом? По своей сути, задаче, темпераменту — это протест. Протест "Дня" и "Завтра". Какой протест, против чего — никому в этом зале объяснять не надо. В чем выражается этот протест — вы увидите сразу, открыв первую страницу. Но на мой взгляд, протест этого издания — еще и по отношению к расхожей истине, будто газета живет один день. Да, газета может жить один день, но когда она воплощается в книгу, куда входят передовые статьи за несколько лет и иллюстрации к ним, то это уже дает повод сказать: "День" — живет не один день!
Этот протест — может быть, даже некое возражение судьбы в адрес творческого начала каждого из авторов. Судьба говорит: "Проханов, ты блестящий романист, ты известный писатель — но будь публицистом сегодня!" И Проханов становится публицистом. "Животов, ты волшебный живописец, — говорит судьба, — но ты должен быть карикатуристом, газетным графиком!" — и Животов им становится. И этот же протест судьбы, робкий, но настойчивый, говорит поэту-лирику Евгению Нефедову: "Стань сатириком!" И в альбоме вы прочтете сатирические подписи к иллюстрациям. Ибо сегодня, кроме войны в истинном значении, которая идет в стране, есть война и у нас, газетчиков, — война информационная, есть война у писателей — война против тех, кто уже столько лет несет в культуру, искусство, литературу гадость и грязь, несет в нашу жизнь беду и разруху. Борец с такой бедой — и наш друг Владимир Личутин. Его книги — тоже яростный и сильный русский протест!
