Газета Завтра Газета - Газета Завтра 458 (36 2002)
Десять лет назад, еще в газете "День", было опубликовано интервью с Олегом Гапоновым, лидером группы "Зазеркалье" — на тот момент одной из наиболее популярных андеграундных команд. За прошедшее время многое изменилось. После "Зазеркалья" был нашумевший проект "Че Данс", просуществовавший, к сожалению, недолго. Затем Гапонов исчез из поля зрения широкой публики. Шли разговоры о его полном отходе от музыки. Они сменились слухами об увлечении параллельным кино, о контактах с западными мэтрами индустриальной сцены, об электронных проектах. В 1999 году в России прогремел коллектив, созданный его друзьями-соратниками по Ростову-на-Дону,— "Запрещенные барабанщики". Недавно в Москве прошла презентация нового проекта Гапонова "Фигура". Много новостей и у "Запрещенных барабанщиков". Сегодня в полосе "Рок—русское сопротивление": лидер "Фигуры" Олег Гапонов и идеолог "барабанщиков" Иван Трофимов отвечают на вопросы нашего корреспондента.
Корр. Прежде всего, хотелось бы восстановить хронологию событий: от распада "Че Данс" и по сей день.
Олег Гапонов. После "Че Данс" у Ивана появился проект "Запрещенные барабанщики", а я года два вообще музыкой не занимался, работал в пресс-службе Северо-Кавказского военного округа, ездил по Северному Кавказу. Кстати, здесь проявился такой мой жизненный парадоксализм. "Зазеркалье" было довольно националистическим объединением, а тут потом долгое время общаюсь, в связи с должностью, с кавказскими народами. Тоже и с "Фигурой". Вроде бы мы такие антиамериканисты, а наибольший интерес к нашему творчеству проявляют в Штатах.
И в 1997 году, а я давно увлекался электронной музыкой, появилась задача сделать интересный проект. С одной стороны, фольклорный, но не цитаты фольклорных произведений — мы решили применить такой метод создания музыки, который характерен для традиционного, мифологического мышления, используя современные средства. Начинали с компьютера, потом перешли к живой работе — так появилась "Фигура". По традиции "Зазеркалья", по традиции "Че Данс", "Фигура" тоже завязана на акционизме, только на этот раз мы ведем беседу с бессознательным в человеке. Проект аудио-визуальный, без текстов. Зимой Иван приезжал в Ростов, и мы решили вынести всё на поверхность: издать "Че Данс" с "Зазеркальем" как архив и познакомить публику с новыми произведениями.
То что сейчас выдается за андеграунд, за радикальное искусство — на деле абсолютно форматное явление. Новое поколение не знает настоящих вещей, которые мы на собственной шкуре пережили. Поэтому издание архива — дань прошлому и подарок грядущим поколениям.
Иван Трофимов. Недавний концерт "Че Данс" — это разовая акция. Просто это даньнашей молодости, ибо мы не хотим предавать свое детство. Я, наверное уже полгода хожу и напеваю блестящие строчки Олега:
Но детство поймали за штаны озорные,
Скормили, споили буржуазной заразой,
Букварь изорвали, портфель порубили…
Это действительно то, что сейчас с Россией происходит. Все 90-е годы страна находилась в состоянии апатии, в стагнации. Очень многие достаточно деятельные и умные люди были выкинуты из социума, им пришлось стать маргинальными артистами. Некоторые вообще ушли из жизни. Таких примеров масса, а ведь многие из спившихся, сторчавшихся подавали большие надежды… Произошло самое страшное — нас всех заставили предать свое детство, нам навязали другую модель мира и заставили в ней жить.
На чем, собственно, мы с Олегом и сошлись в 1992-93 годах, когда он был таким крайне правым ростовским экстремистом, я крайне левым — на критическом отношении к современной действительности. Ко власти, которая давно уже не от Бога. А просто от кошелька. Мы всегда пытались с этим делом бороться. Какое-то время боролись при помощи политически некорректных текстов, при помощи шокирующих акций, которые раздражали не только буржуазию, но и часть оппозиции, и всяких там крепких хозяйственников, и педерастическую богему. Какое-то время тактика была от обратного. Мы брали на вооружение методы мелких буржуа и пытались говорить с ними их же языком. Для того, чтобы показать всем, какими мы были в начале 90-х годов, мы выпустили этот альбом. Еще отчасти для того, чтобы молодежь искала иные формы. "Че Данс" потерпел фиаско. Оказалось, что он был преждевременным проектом, либо проектом из другого измерения. Он оказался не нужным ни тусовке, ни патриотической оппозиции, ни самим музыкантам, в конце концов. Но мы жили этим в течение какого-то периода нашей жизни. Отказываться не имеем права. Все, что я тогда (в начале и середине 90-х годов) делал: вступление в Национал-Большевистскую Партию, ежедневная агитация на ростовском филиале "Русского радио" за Зюганова в 1995-96 гг., расклеивание листовок против абортов — ни о чем не жалею. Другое дело, что сейчас изменились взгляды на жизнь, на методы борьбы. Мы взрослеем. Начинаем понимать, что сейчас сила человеческого слова, поэтического слова или музыкального образа гораздо меньше, произошла нивелировка. Потому что машина, которая пытается нас давить, становится все мощнее, все изворотливее.
О.Г. Значимость тех форм, которые мы применяли, те стандарты, в которых мы воспитывались, варились, которые мы сами впоследствии воспроизводили,— всё это потеряно, утрачено. Можно заметить, что когда идут массовые концерты поп-артистов, толпе безразлично, кто перед ней: Земфира или "Руки вверх". Это просто пьяное гульбище. Текст как таковой потерял значимость. Дело даже не в уровне текста, проблема в том, что новое поколение перестало оценивать качество и его отсутствие. Есть поток, есть драйв — этого вполне достаточно.
Если же вспомнить 90-е годы — тогда люди слушали поэзию, им было интересно. Я склоняюсь к мысли, что сегодня текст потерял смысл, он растоптан. Может быть впоследствии что-то и изменится. Произойдут какие-то изменения в сознании наших людей. Но пока я вижу необходимость работать в других формах, которые созвучны моменту. Такая, может быть, смелая аналогия. "Тихий Дон" — актуален всегда, несмотря на то, что закончен был несколько десятилетий назад. Но продолжение "Тихого Дона" воспринималось бы как продолжение "Унесенных ветром". Не теряя связи с прошлым, я хочу предложить другое.
И.Т. В середине 90-х, на мой взгляд, более актуального проекта в нашей музыке вообще не было. Если бы он удался, то, думаю, вся судьба российской альтернативной сцены могла иначе повернуться. Но не было тогда структуры в стране, которая могла продвигать подобного рода проекты. И сейчас ее нет.
Корр. А что это за структура должна быть? Какая-то независимая фирма, наподобие челентановского "Клана"?
И.Т. Думаю, такая контора просуществовала бы недолго. Пришли бы товарищи из органов, и пришлось бы, чтобы выжить, переключиться на выпуск мумитроллеподобных идиотов.
Корр. "Зазеркалье" без какой-либо раскрутки смогло стать в определенной среде культовой командой. До сих пор старые альбомы группы "Солдатская совесть", "Все золото мира", где-нибудь на Горбушке идут на "ура".
И.Т. Тексты Олега — уникальны. Одновременно выражение вселенской скорби и черного юмора. "Зазеркалье" однозначно входит в пятерку всего лучшего, что происходило в так называемом русском роке. В октябре-ноябре мы выпускаем сборник лучших песен группы, и люди смогут сравнить то, что было десять лет назад, с сегодняшним состоянием умов. С уровнем сегодняшнего "рока". Чтобы понять, что происходит страшный регресс.
О.Г. Кто-то написал про меня еще давно: "параноидальная поэзия Олега Гапонова". На деле мы взяли за основу язык простых людей. В нас было много трэш-эстетики. И конкретика текста , где могла быть и ненормативная лексика как у панк-групп того периода, конкретика событий, конкретика идей там от и до присутствует. Там нет туманности и абстракционизма. Впрочем за здоровым пафосом, доминантой простых человеческих ценностей можно усмотреть какую-то, не так уж это и страшно, психоделическую подоплеку. Просто это другой взгляд на поэзию, на возможность донести те идеи, которые я хотел донести. Я не стал брать традиции символистов, еще чьи-то. Я использовал то, что слышал на улице. Если говорить не про стилистику, а про идейно-художественное направление, то "Зазеркалье", "Че Данс" и "Фигуру" можно отнести к романтизму. Это всегда серьезное сомнение, борьба, трагедия, героизм.
И.Т. Но у романтиков ХIХ века было много пессимизма. У Олега же, наоборот,— пафос заряжающий. Муссолини в свое время говорил, что его движение выступает решительной антитезой ко всему кругу идей 1789 года. Мы недавно подумали, что именно романтизм был первым течением, ставшим опять-таки антитезой идеям Французской революции.
Корр. За последнее время ваше мировоззрение не изменилось?
