Татьяна Москвина - Страус – птица русская (сборник)
Ведь Сталин – невыигрышный театральный персонаж. Он на своем месте в исторических фильмах. Но для сцены он годится плохо, потому что неинтересен по-человечески. (Пока какой-то гениальный драматург не пересоздал его для театра, как это делали с историческими мерзавцами Шекспир или Шиллер.) Текст Гафта выразил умонастроения актера, его страхи, сомнения, тревоги. В нем есть неловкое бормотание, длинноты, неудачные философские претензии, но есть остроумные реплики, неплохие шутки. Чувствуется нерв и личная боль актера. Но в результате получился во многом «сумбур вместо музыки». Может, слишком неопределенный жанр выбрали создатели спектакля – «фантасмагория»? Фантасмагория – это значит всё что угодно. Лучше бы всё-таки происходящее было комедией. Публика так и настроена и жадно ищет в «Сне Гафта» проблески юмора. Трудно с ней не согласиться.
Я с интересом смотрела на сцену. Ум работал – но сердце молчало. Зрелище явилось эстетически довольно привлекательным. Но никакого движения души не было, поскольку движений души не было и в главном герое, однообразном, сумрачном, маниакально сосредоточенном на каких-то своих сверхценных идеях. В театре ли решают, нужен России царь или нет, в Кремле Сталин до сих пор или успокоился подле него? Это задача публицистических программ, общественных дискуссий. А в драматическом театре плачут и смеются, любят и ненавидят. Но как полюбить то, что совсем не трогает душу?
У меня нет никаких претензий к профессионализму создателей спектакля. Самоотверженно работает Гафт, порадовал виртуозный Филиппенко, блеснул темпераментом Разуваев. В полном обладании своими магическими умениями мастер Виктюк. Но отчего, отчего Гафту не приснился другой сон – сон о том, что он играет главную роль в хорошей пьесе про человеческую жизнь?! С достаточным ли вниманием относится руководство «Современника» к своим артистам, тем более такого ранга, как Гафт? Заботится ли о том, чтобы вовремя обеспечивать их достойной работой? Гарантированы ли мы от того, что вслед за Гафтом не заснут с последующими кошмарами Нина Дорошина и Лилия Толмачева, Марина Неелова и Сергей Гармаш, Чулпан Хаматова и Ольга Дроздова?
Ведь если актеру вечером в полную силу поработать на сцене – то сны вообще сниться не будут.
Смертельная любовь масс
На экраны вышел фильм «Майкл Джексон: Вот и всё», в котором использованы съемки репетиций несостоявшегося шоу кумира миллионов. Итак, у нас есть последняя возможность подумать о нем…
Добрую половину фильма занимают охи и вздохи отобранных в шоу танцоров, певцов, музыкантов, осветителей, звукооператоров и режиссеров спецэффектов. Все они мурчат и чирикают том, как они счастливы работать вместе с Джексоном, как они об этом мечтали всю жизнь с пятого класса и какой он отличный парень. Всю эту американскую тошниловку зритель смиренно пережидает, чтоб впиться глазами в экран, когда появляется Он.
Истощенный, белолицый, какой-то пришибленный, подчеркнуто вежливый и словно уже неживой, отделенный от жизни невидимой роковой чертой… Майкл Джексон прилежно и ответственно репетирует свое шоу. С таким символическим названием – «Вот и всё».
Надо заметить, атмосфера на этих репетициях удивительная. Никто не орет, ничего не роняет, не путает, не ругается матом, не устраивает скандалов и разборок. После любого замечания Джексон тихо шелестит: «Господь с вами. Я люблю вас!» «Мы любим тебя, Майк!» – благоговейным эхом отзываются танцоры, певцы, музыканты, осветители, звукооператоры и режиссеры спецэффектов. Прямо церковь какая-то, а не шабаш поп-культуры.
Но поп-культура и есть своего рода церковь масс. И Майкл Джексон – своего рода епископ этой церкви.
Почему именно он?
На этот вопрос тому, кто не масса, ответить трудно. А сами массы по обыкновению ничего объяснить не могут – мычат или визжат.
Голос у Джексона был – небогатый, хлипкий, жиденький, но был. Он сам его смял, притушил, потому что петь и одновременно бурно двигаться при живом звуке нельзя. Тот, у кого есть голос, как правило, стоит на сцене и поет, а не дергается, как черт на веревочке. Ведь для извлечения звука надо регулировать дыхание, сбивающееся при танце. Поэтому Джексон, сделавший опору на движение, придавил голос, сделав его звучание плоским, резким. Но так и нужно было для его образа, для того образа, который возлюбили массы.
Что это за образ?
Это образ, если угодно, сверхчеловека. Того, кто сумел избавиться от своей расы и нации, превзошел свой пол и возраст, взлетел над толпой, справился с временем и прогрессом – и стал их повелителем! Человек без расы, без нации, без пола, без возраста, Джексон пропустил через себя ритмы современной технократической цивилизации и прошелся по планете лунной походкой торжествующего демона. На правах победителя он даже пожалел эту бедную планету и призвал очень-то ее не плющить в знаменитой «Песне Земли».
Он, сверхчеловек, вступил в любовную связь с массами. И массы, как всякая влюбленная женщина, захотели от Джексона сразу всего.
Они хотели, чтоб он летал и парил над ними как инопланетянин, как божество, как повелитель – и одновременно был «как все», спал с земными существами женского пола, размножался как все, наполнял жизнь тем же содержимым, что и все. Цари над нами, но будь как мы! – требовали массы.
И Джексон заметался. Странные браки, усыновленные дети… Повелитель толпы сделался угодником толпы. Бедный запуганный человек не выдержал напора масс, и победоносный образ героя цивилизации стал крошиться и рушиться.
И вот он на сцене – последний раз, как оказалось. Резко бросается в глаза его игрушечность, неестественность. Он как нарисованный. Кажется, будто этой нервной раскрашенной куколке вообще нет места в жизни – но только на сцене, в лучах света, в цветном дыму, в роскошных декорациях…
Несмотря на байки про новые песни Джексона, которые он написал уже, видимо, после смерти, ничего такого в фильме нет. Всё те же стопудовые хиты – «Триллер», «Черный-белый» и т. д. Всё те же прелестно-угловатые «электрические» движения. Всё тот же Джексон, прилежная работящая игрушечка, продолжающая и после гибели приносить доход. Любовник масс, замученный их смертельной любовью…
Надо заметить, отечественное телевидение нашло симметричный ответ выходу фильма про Майкла Джексона. На НТВ целый вечер показывали шоу «Возвращение звездного мальчика», посвященное жизни и смерти Жени Белоусова. Что же из того, что Джексон – профессионал высшего класса, а Женя Белоусов – жалкий фонограммщик, проблеявший двадцать лет назад три с половиной песенки про «девчонку-девчоночку»? Ведь эти явления всё равно из одного корня растут, из потребности масс в любви.
Просто в западном мире любви в массах так скудно, что они ее отдают только за что-то и строго соразмерно заслугам – за талант, за труд, за профессионализм.
А у нас на Руси этой самой любви – завались! Поэтому она отдается даром. Просто так. Никакого профессионализма и таланта не нужно. Вышел молоденький-смазливенький, тряхнул кудряшками, открыл рот под фанеру – и полилось из «девчонок-девчоночек», только ведро подставляй.
Массы любят, любили и будут любить, так что Майкл ли Джексон, Женя ли Белоусов, неважно. Есть роль на чертовой ярмарке – быть объектом сладкой и смертельной массовой любви, – и ее как играли, так и будут играть. И если исполнители этой роли обожрутся наркотиками-водярой, потому что трезвому человеку невозможно выдержать всю эту петрушку, и сгинут, так мигом другие найдутся! Вот и всё.
Спасти режиссера Бёртона!
На экраны вышла картина «Алиса в Стране чудес» знаменитого режиссера Тима Бёртона. Возможно, это не худший фильм всех времен и народов. Но это худший фильм Тима Бёртона.
Я давно заметила: когда проваливается талантливый человек, он делает это каким-то особо жутким образом. Он проваливается не на средний уровень ремесленника, а куда глубже, как Алиса сквозь таинственную нору, – в то ужасное место, где вообще не светит солнце Божьего дара.
Какой мертвый, скучный, унылый, тусклый фильм! А ведь Тим Бёртон снял не одну-две великолепные картины, а больше десятка. Крупнее того таланта, что выдали в лавочке Бёртону, и не бывает. Это особый дар – уметь рассказывать гротескные фантастические сказки, изобретать собственный причудливый мир. «Битлджус», «Эдвард Руки-Ножницы», «Бэтмен» (первые две серии, самые прекрасные), «Эд Вуд», «Марс атакует!», «Кошмар перед Рождеством», «Сонная лощина», «Труп невесты», «Крупная рыба»… Заслуги Бёртона перед миром бесспорны. За сумасшедшее воображение и беспощадную иронию его обожали европейские интеллектуалы и продвинутая русская молодежь. А более остроумного фильма, чем «Марс атакует!», в свое время наглухо закрывшего тему инопланетного вторжения, где блистало штук двадцать первостатейных голливудских звезд, я не видела вообще.
