Валерий Панюшкин - Рублевка: Player’s handbook
А третий телефон вам нужен, чтобы на него звонил один-единственный человек. Какой-то очень важный для вас, которому номер этого телефона вы не послали эсэмэской и не продиктовали по телефону, а записали при личной встрече на бумажке, прикрывая локтем от телекамер, возможно, следящих за вами.
Если у вас есть второй очень важный человек, то тогда вам понадобится еще один телефон специально для разговоров с ним. А больше… Больше телефонов вам вряд ли понадобится, потому что даже и два очень важных человека, ради которых стоило бы заводить отдельные телефоны, — это уже огромное везение.
Юля ничего этого не знала. Ей становилось не по себе, когда она видела, что у отца сначала появился второй мобильный, потом третий, потом четвертый. А потом отец и вовсе взял обыкновение после ужина спускаться в подвал и проводить там по несколько часов. Лестницу, ведущую в подвал, было видно из кухни. Юля смотрела, как он спускается, и с каждым его шагом ей все сильнее казалось, что он тонет или проваливается в тартарары.
Лестница вела в подвальную комнату. Обыкновенный человек устроил бы там мастерскую: делал бы табуретки из палисандрового дерева, точил бы шахматные фигуры на токарном станке… Но Василию Шахновскому было не до хобби, и потому подвальная комната в его доме была пуста. А в конце ее была дверь и еще несколько ступенек вниз, и еще дверь, за которой стояли огромный бойлер, обеспечивающий дом теплом и горячей водой, электрический щит и газовый вентиль. И от бойлера в темноту уходил подземный лабиринт.
Дело в том, что поселок Яблоневый сад, в котором жили руководители нефтяной компании «ЮКОС», строился разом, одновременно все дома. Соответственно, одновременно прокладывались и коммуникации: газ, электричество, вода, канализация… Проложить коммуникации для всех и потом эти коммуникации обслуживать удобно было по единой системе подземных тоннелей — просторных, круглых, в полтора человеческих роста. Они были похожи на тоннели метро, только делались из какого-то специального бетона высшей марки, который идет на строительство военных бункеров. И этими тоннелями соединялись между собой дома Ходорковского, Лебедева, Невзлина, Брудно, Шахновского. Поначалу, когда модно было на Рублевке устраивать в подвалах тир, был в одном из тоннелей и тир. Когда там стреляли, Юля и другие дети, игравшие над самым тиром, не слышали выстрелов. Потом тир забросили, и пару лет в подземелье вообще никто не заходил.
Теперь тоннели пригодились снова. Каждый вечер руководители ЮКОСа шли по тоннелям друг к другу, садились на бетонные ступеньки и принимались обсуждать дела — как отбиться от налоговых претензий? как защитить Платона Лебедева от ареста? надолго ли закроют? что сказал человек в Кремле? что сказал человек в правительстве?
Они спускались сюда, потому что их телефоны слушали. Даже разговоры на кухнях слушали. И разговоры во время прогулок в парке. Вокруг поселка стояли кагэбэшные фургончики с чувствительной прослушивающей аппаратурой. И люди спускались в подземелье. Миллиардеры…
Чувствуете верный признак успешного проекта? Встреча миллиардеров (общеизвестная вещь), но происходит не в Лакшери-отеле и не в доме приемов, а в подземных канализационных тоннелях. Кроме того, к проекту прикоснулся верховный властитель, прикоснулся именно так, как надо, — знал, что компанию собираются разорить и отобрать, высказывался против, но не смог (или не захотел) остановить процесс. По всем признакам проект «Отнять ЮКОС» должен был получиться успешным, только Ходорковский, Лебедев, Невзлин, Шахновский, Брудно не были его авторами, а были персонажами. Ты ничего не можешь сделать, если ты персонаж. Остановить проект может только автор. Максимум, на что способен персонаж, — это исчезать, прятаться, путать следы, затягивать… Как можно дольше затягивать проект в надежде, что тот перестанет приносить авторам прибыль и начнет авторов разорять. Что начальники ЮКОСа и пытались сделать в подземелье — прятаться, запутывать следы и тянуть время.
41. Едва ли не главная проблема миллиардеров, прятавшихся в катакомбах, заключалась в том, что они не могли сдаться, даже если бы и захотели. Один из них был не просто человеком, он сам был проектом. Ты не можешь закрыть проект, если этот проект — ты сам, Михаил Ходорковский.
Я не знаю, сознательно ли Ходорковский путал разные виды своей деятельности. Понимал ли он, что если не разделять свои проекты, а перемешивать их и замыкать друг на друга, то каждый перестает быть сам по себе и проектом становишься ты сам, человек, который…
Имел банк, но купил еще и нефтяную компанию и перепутал дела банка с делами нефтяной компании.
Имел банк и нефтяную компанию, но выстроил еще в подмосковном поселке Коралово школу-интернат для детей, чьи родители были военными, служили или погибли в горячих точках. И обучение в школе устроил так, чтобы выпускники поступали в нефтяные институты, а по окончании институтов получали работу в компании ЮКОС. И даже выставку про нефть устроил в школьном актовом зале. И даже сырая нефть в бутылочке стояла там за стеклом, чтобы дети сызмала знали, как она выглядит.
Имел банк, нефтяную компанию и школу, но устроил еще и благотворительный проект «Открытая Россия», который занимался образованием, поставлял компьютеры в провинциальные школы и книжки в провинциальные библиотеки.
Имел банк, нефтяную компанию, школу и благотворительный проект, но сколотил в парламенте лоббистскую группу, куда входили депутаты от разных партий, вне зависимости от партийной принадлежности работавшие в интересах ЮКОСа. Причем одним из депутатов стал бывший директор школы. А Василий Шахновский стал сенатором. И все так переплелось, что нельзя было отделить один проект от другого, а можно было иметь дело только с ключевым во всех проектах человеком — Михаилом Ходорковским.
Который в довершенье устроенной им путаницы (наверное, он бы назвал эту путаницу стратегией) задумал еще и объединить две крупнейшие нефтяные компании страны и обменять часть акций новой огромной компании на акции какого-нибудь мирового нефтяного мейджора, вроде Chevron. И, обменяв акции, стать членом или даже главой совета директоров транснациональной нефтяной компании, чей бюджет сопоставим с бюджетом страны, то есть выйти из-под власти государства.
Это было уже так близко, что Ходорковский осмелился на встрече промышленников с президентом Путиным говорить Путину в лицо о засилье коррупции, обвинять в коррупционности всех, включая Путина и себя, и предлагать план разрушения коррупционной системы, начинающийся с Путина и Ходорковского.
Это была встреча олигархов с президентом — общеизвестная история. Но один из олигархов на этой встрече заботился не о том, как бы на близости к власти заработать еще денег, но о том, как бы потратить деньги, чтобы изменить власть, — неожиданная коллизия. Тогда кристаллизовались хорошие условия для проекта «Михаил Ходорковский». И Путин освятил данный проект тем, что, услышав олигарха, одернул его довольно жестко, хотя не смог сразу остановить. Что и зажгло над проектом «Михаил Ходорковский» ореол успеха (он же катастрофа). Отчего экономический проект «Отнять ЮКОС», который задумали серьезные парни, прослушивающие мобильные телефоны, и превратился в политический проект «Уничтожить Ходорковского». И тут уж сдаться было нельзя, иначе как покончив с собой, потому что уедешь ли ты из страны, сядешь ли ты в тюрьму, раздашь ли ты все свои богатства и уйдешь ли в монастырь — ты все равно Михаил Ходорковский, а стало быть, проект «Уничтожить Ходорковского» продолжается. А все, что тебе остается, — длить его и длить. Тянуть судебный процесс за судебным процессом, сидеть в подвале собственного дома, сидеть в тюрьме, ждать, не унывать и продолжать оставаться Михаилом Ходорковским, потому что рано или поздно проект «Уничтожить Ходорковского» начнет работать сам против себя. И если удастся продержаться достаточно долго, то увидишь: люди, желавшие уничтожить Михаила Ходорковского, объявляют его героем, а люди, желавшие захватить ЮКОС, не знают, как бы от ЮКОСа избавиться — и да поможет им Бог!
Часть третья: Вечер
42. И все! Больше мне нечего толком рассказать про Большую Рублевскую Игру, потому что дальше я не понимаю, как она устроена. Я сижу в ресторане «Веранда у дачи», на Жуковку опускается вечер, и я заказал вина и бакинских помидоров со сладким луком. Но на самом деле я подобен Вергилию, который довел Данте до врат рая, а дальше ему путь заказан. На самом деле, читатель, если хотите достоверно знать о правилах и перипетиях Игры на более высоких уровнях, вам потребуется другой проводник, как Данте для путешествия по небесным сферам потребовалась Беатриче. Найдите себе такого, если можете. А я буду сидеть на веранде, мне принесут помидоры с луком, базиликом, оливковым маслом и моденским уксусом. И бокал вина. И ресторан будет полон. Публика в основном будет состоять из простых рублевских обывателей. Но окажутся тут и трендсеттеры. И даже два-три человека, у которых есть свои проекты. И — я оглянусь вокруг — ни одного, кажется, человека, который сам был бы проектом. Я один. Да, я всерьез полагаю, что, хоть и не играл никогда осознанно в Большую Рублевскую Игру, не собирал реликвий, не соблюдал правил, не следовал трендам, не насаждал трендов — однако же превратился-таки в проект под названием «Валерий Панюшкин». Только я пустой проект, не получивший от власти ни благословения, ни проклятия. И в этом смысле подобен неоплодотворенному яйцу, которое можно съесть, но из которого никогда не вылупится птенец.
