Генри Киссинджер - Дипломатия
«Никто не способен „выиграть" ядерную войну. И все же, пока ядерное оружие существует, всегда будет наличествовать риск его применения, а как только первый ядерный заряд будет выпущен на свободу, кто знает, чем это кончится?
И потому моей мечтой становится мир, свободный от ядерного оружия...»[1032]
Личное неприятие Рейганом ядерной войны подкреплялось его верой в буквальность библейского пророчества об Армагеддоне. Я слышал, как однажды он излагал свои взгляды примерно таким же образом, как описывает биограф:
«Словно рассказывая сцену из кинофильма, он поведал устрашающий эпизод из описания Армагеддона, когда армия, вторгшаяся с Востока и насчитывающая 200 миллионов человек, гибнет от чумы. Рейган полагает, что „чума" представляет собой пророчество ядерной войны, когда „глаза сожженные выпадают из глазниц, а волосы отваливаются от тела" и т. п. Он верит, что этот текст является конкретным провидческим описанием Хиросимы»[1033].
Ни один из участников движения за мир не смог бы осудить ядерное оружие более красноречиво, чем это сделал Рональд Рейган. 16 мая 1983 года он связал заявление о развертывании межконтинентальных ракет MX с выражением самой искренней надежды на то, что этот процесс можно будет обратить вспять и все ядерное оружие окажется ликвидированным:
«Не верится, что наш мир способен существовать при будущих поколениях, коль скоро по обе стороны нацелено друг на друга такого рода оружие, которое может пустить в ход какой-либо идиот или маньяк. Достаточно несчастного случая — и тогда начнется такая война, которая может подвести черту под нашим существованием в принципе»[1034].
Когда Рейган выдвинул проект СОИ, это было сделано языком столь же страстным, сколь и нестандартным, даже несмотря на то, что этот текст прошел через сито бюрократического «процесса проверки», что является уделом всех президентов. В случае если бы переговоры по контролю над вооружениями чересчур затянулись, Америка покончила бы в одностороннем порядке со страхом перед ядерной опасностью, приступив к созданию СОИ. Американская наука, как полагал Рейган, сделала бы ядерное оружие устаревшим[1035].
На советских руководителей рейгановские призывы морального порядка впечатления не произвели, но они обязаны были всерьез принять в расчет американский технологический потенциал и стратегические последствия от введения в действие пусть даже не вполне совершенной системы обороны. Точно так же, как и четырнадцать лет назад, когда Никсон сделал предложения по ПРО, советская реакция оказалась прямо противоположна той, какую предсказывали сторонники контроля над вооружениями; СОИ помогла отомкнуть двери, преграждающие путь к достижению контроля над вооружениями. Советы вернулись на переговоры по контролю над вооружениями, которые прервали в связи с проблемой ракет средней дальности.
Критики утверждали, будто Рейган вел себя цинично, и нарисованные им сияющие дали мира, избавившегося от ядерного оружия, являются лишь прикрытием ускоренной гонки вооружений. Рейган, однако, был кем угодно, только не циником, и выражал оптимистическую уверенность любого из американцев, что все необходимое достижимо. И действительно, все наиболее красноречивые его высказывания по поводу уничтожения ядерного оружия представляли собой вполне спонтанные заявления.
Так возник парадокс: тот самый президент, который сделал так много, чтобы модернизировать американский стратегический арсенал, одновременно внес крупнейший вклад в потенциальное объявление его незаконным. Противники или союзники, буквально воспринимавшие то, что Рейган заявлял публично относительно ядерного «ружия, а в частном порядке — по поводу неминуемости Армагеддона, могли отсюда сделать вывод, будто имеют дело с президентом, который в высшей степени неохотно готов прибегнуть к тому самому оружию, на котором была выстроена вся оборонная мощь Америки.
Как часто мог президент повторять свою стандартную фразу «Ядерная война никогда не должна начинаться», прежде чем будет подорвано доверие к реальности ядерной угрозы? Сколько следовало предпринять этапов ядерного разоружения, прежде чем стратегия гибкого реагирования оказалась технически невозможной? К счастью, Советы к тому времени стали слишком слабыми, чтобы подвергнуть испытанию эту потенциальную уязвимость, а тревоги американских союзников уносились ветром по мере ускорения упадка Советского Союза.
То, что Рейган был кем угодно, только не циником, становилось очевидным, как только у него появлялась возможность претворить в жизнь свою мечту о безъядерном мире. Убежденный в том, что устранение из жизни человечества ядерной войны объективно является вопросом столь первостепенной важности, что все разумные люди с ним согласятся, Рейган был абсолютно готов к тому, чтобы действовать вместе с Советским Союзом на двухсторонней основе в отношении вопросов наиболее фундаментального значения без консультаций с союзниками, чьи национальные интересы также этим затрагивались. В наиболее драматической форме это проявилось в 1986 году во время рейгановской встречи с Горбачевым в Рейкьявике. Во время бурных и эмоциональных гонок по пересеченной местности, продолжавшихся сорок восемь часов, Рейган и Горбачев в принципе договорились сократить в течение пяти лет все стратегические силы на 50%, а в течение десяти лет ликвидировать все баллистические ракеты. Рейган тем самым вплотную подошел к принятию советского предложения о ликвидации всех видов ядерного оружия.
В этом смысле Рейкьявик приблизил создание советско-американского кондоминиума, чего уже так долго боялись союзники и нейтральные страны. Если прочие ядерные державы откажутся пойти в ногу с советско-американской договоренностью, они подвергнутся общественному презрению, нажиму со стороны сверхдержав или окажутся в изоляции; если же они согласятся, то получится, что на деле Великобритания, Франция и Китай будут принуждены Соединенными Штатами и Советским Союзом отказаться от статуса независимых ядерных держав, то есть случится то, к чему обремененные ответственностью правительства Тэтчер и Миттерана и китайские руководители даже отдаленно не были готовы.
Рейкьявикская сделка сорвалась в последний момент по двум причинам. На столь раннем этапе своего правления Горбачев просто переоценил имеющиеся у него на руках карты. Он попытался объединить уничтожение стратегических ракет с запретом на испытания СОИ в течение десяти лет, однако неверно оценил как своего собеседника, так и собственную позицию на переговорах. Умный тактик на месте Горбачева предложил бы опубликовать информацию о достигнутом — а именно, о ликвидации пакетных сил — и передать вопрос испытаний систем СОИ на переговоры в Женеве по вопросам контроля над вооружениями. Это наверняка закрепило бы то, что было уже согласовано, и породило бы крупные кризисы как внутри Атлантического союза, так и в американско-китайских отношениях. Оказывая дальнейший нажим, Горбачев столкнулся с обещанием, данным Рейганом еще до начала встречи: не использовать СОИ как предмет торга. Когда настойчивость Горбачева еще более возросла, Рейган ответил на это так, как никогда бы не посоветовал специалист в области внешней политики: он просто встал и вышел. Через много лет, когда я спросил у одного из ведущих советников Горбачева, присутствовавшего на переговорах в Рейкьявике, почему Советы не согласились на то, что уже было принято Соединенными Штатами, тот ответил: «Мы предусмотрели все, но нам и в голову не пришло, что Рейган сможет покинуть переговоры».
Вскоре после этого Джордж Шульц произнес продуманную речь, показывающую, почему представления Рейгана относительно ликвидации ядерного оружия на деле соответствуют интересам Запада[1036]. Однако лексикон этой речи, искусно сформулированной в поддержку «менее ядерного мира», демонстрировал, что государственный департамент — болезненно переживающий опасения союзников — еще не встал на рейгановскую точку зрения относительно полного устранения ядерного оружия.
После Рейкьявика администрация Рейгана занялась той частью повестки дня встречи, которая была непосредственно реализуема: пятидесятипроцентным сокращением стратегических сил, то есть первой стадией всеобъемлющей договоренности, касающейся запрещения всех видов ракет. Было достигнуто соглашение об уничтожении американских и советских баллистических ракет промежуточной и средней дальности в Европе. Поскольку это соглашение не касалось ракетных сил Великобритании и Франции, межсоюзнические споры двадцатипятилетней давности не проявились вновь. Но в силу тех же обстоятельств начался процесс удаления ядерного оружия с территории Германии, иными словами, процесс ее потенциального отъединения от Атлантического союза. От неминуемого превращения в безъядерную страну Германия бы выиграла только тогда, когда взяла бы на вооружение политику воздержания от первого ядерного удара, что шло целиком и полностью вразрез со стратегией НАТО и развертыванием американских ракет. Если бы «холодная война» продолжалась, то в результате этого Федеративная Республика стала бы следовать более национально ориентированной, менее союзнической внешней политике, вот почему британский премьер-министр Тэтчер была столь обеспокоена тенденциями развития переговоров по контролю над вооружениями.
